II
В вагоне стояли храп и густое посапывание. На полках, в тесных проходах и между скамейками тяжелым сном спали люди. Мешки, баулы, узлы, фанерные чемоданы и сундучки с подвязанными к ним дочерна закоптелыми котелками и чайниками - верными спутниками в те суровые времена разрухи и голода - загромождали вагон, и без того забитый людьми. Поезд еле тащился.
Начинало светать. Вихров сидел на угловой скамейке у окна и глубоко вдыхал свежий воздух. Добраться до Майкопа, где стоял штаб Конной армии, оказалось делом более трудным, чем предполагал он и его товарищи (с ним ехали Дерпа и Тюрин) две недели назад, когда они выехали из Петрограда. Поезда были переполнены так, словно вся Россия погрузилась в вагоны и катила куда-то искать сытой жизни. Однако после нескольких пересадок им повезло. В день их прибытия в Воронеж здесь был сформирован прямой поезд до Ростова. Вместе с дико ревущей толпой их внесло в вагон, закружило и разбросало по лавкам. Этим поездом они ехали уже третьи сутки, то лежа, то сидя. Пустив в дело руки, Дерпа успел завладеть верхней полкой и с комфортом расположился на ней, резонно заметив, что спекулянты-мешочники могут и постоять. Теперь, чередуясь с Вихровым, он отсыпался за всю дорогу, наполняя купе густым храпом.
Замедляя ход, поезд подходил к станции. За окном проплывало паровозное кладбище. На сереющем фоне рассвета отчетливо вырисовывались проржавленные корпуса паровозов с давно потухшими топками.
Протащившись мимо полуразрушенной станции с черными глазницами окон, поезд остановился. Со стен и полок, с грохотом посыпались вещи.
- Ух ты, окаянная сила! - плачущим голосом вскрикнул сидевший на полу человек с острой бородкой, охая и потирая затылок.
В вагоне зашевелились, послышались голоса и глухое покряхтыванье.
Дерпа тяжело перевалился на другой бок и, с трудом раскрывая припухшие веки, посмотрел в окно.
- Слышь, милок! - позвал он, свешиваясь с полки и трогая за плечо сидевшего внизу Вихрова.
- Чего тебе? - поднимая голову, спросил Вихров.
- Какая станция? Не знаешь?
- А чорт ее знает… Не видно, - сказал Вихров, засматривая в окно.
- Каменск это, товарищ, - сказал чей-то голос.
- Да ну?! - Дерпа с радостным воплем обрушился в полки, задев Вихрова.
- Ты что, ошалел? - сердито вскрикнул Вихров, морщась от боли и поджимая ушибленную ногу.
- Это ж моя станция! Я здесь почти пять лет в шахте работал… Пойти, может, своих ребят посмотреть? - говорил Дерпа, протискиваясь к выходу из вагона и шагая через узлы.
Поезд долго и нудно стоял. Вихров тоже хотел выбраться подышать свежим воздухом, но в тамбуре набилось столько народу, что он только досадливо махнул рукой и, с трудом перелезая через узлы и ноги сидевших, возвратился на место.
В дверях задвигались. В вагон пробирались два человека. Передний, с бородой веником, стриженный в скобку, остановился, держа шапку в руках, оглядел пассажиров и сказал бодрым голосом:.
- Граждане, пожертвуйте в пользу машиниста кто сколько может, а то до ночи будем стоять!
- И что же это, граждане, делается? - запальчиво заговорил ушибленный сундучком с видом крайнего возмущения посматривая на окружающих. - В Лисках давали, в этом… как его, тоже, а здесь, значит, обратно платить? - Он пошарил за пазухой, вытащил туго набитый бумажник, достал из него билет и, тыча в грудь бородатому, продолжал: - У нас билеты купленные. Да рази можно, чтобы пассажирам по три раза платить!
Бородатый развел руки и, склонив голову набок, сказал вразумительно:
- Экий же ты, гражданин, несознательный! А разве машинист обязан без смены везти? Скажи спасибо, что он в наше положение входит - третьи сутки везет… Давай, давай, граждане, не скупись! Скорее доедем.
- Непорядок это, - строго заметил пожилой человек, по виду рабочий.
Он сердито отвернулся, взял свой сундучок и пошел из вагона. Остальные пассажиры полезли кто в карман, кто за пазуху. В шапку щедро посыпались деньги.
Внезапно за стенкой вагона послышались встревоженные голоса, крики.
- Полно здесь! Полно!.. Куда лезешь? - зло кричал чей-то голос. - Не пущай ее, Петька! Нашли время с ребятами ездить… Не пущай, говорю!
Послышался звон разбитого стекла и вслед ему отчаянный женский вопль.
- Ты как смеешь, гад, бабу бить! - вдруг зазвучал другой голос. - Ишь, паразиты! Зараз всех расшибу! А ну, дай дорогу!..
В тамбуре зашевелились. В дверях появился высокий, плечистый человек с глубоким сабельным шрамом на красивом лице. На вошедшем была казачья фуражка с красным околышем и туго перехваченный кавказским ремешком коротенький полушубок, поверх которого висели шашка и револьвер в изношенной кобуре. Одной рукой он придерживал на плече связанное веревкой седло, другая была занята переметными сумами. Из-за его плеча несмело выглядывало заплаканное лицо молодой женщины.
- Здорово ночевали, товарищи! - неожиданно весело поздоровался он, улыбаясь и показывая белые и ровные зубы.
Никто из близсидевших ничего не ответил.
- А ну, граждане, уступите кто место гражданочке, - продолжал он, вдруг помрачнев и поверх голов оглядывая пассажиров.
В ответ послышалось глухое ворчание.
- Эх, граждане, стал быть, вы несознательные! - сказал с укором вошедший, сердито сдвинув угловатые брови. - Ну, ежли так, то я вас зараз в порядок произведу, не будь я боец буденновской армии… А ну, встань живком! - крикнул он сидевшему у дверей парню. - Что?.. Я те вдарю… Сидайте, гражданочка.
- Посмотреть ба, что у нее за дите, - мрачно заметил ушибленный сундучком. - А то теперь всякие ездиют. Другая полено тряпками обвернет - вот оно и дите: и не шумит и есть не просит.
- Я проверял, - успокоил буденновец. - Меня не обманешь… А ну, гражданин, подвинься чуток, - сказал он, перешагнув через злы и протискавшись к пассажиру в четырехугольном пенсне, соседу Вихрова.
Тот, блеснув стеклышками, быстро взглянул на бойца, хотел что-то сказать, но, встретив устремленный на него пристальный взгляд лихих серых глаз, поспешно подвинулся.
Боец положил седло и переметные сумы и, с трудом втиснувшись между сидевшими, потащил из кармана кисет с махоркой.
Вихров все время с любопытством смотрел на вошедшего. Впервые он видел буденновца, и этот решительный, полный энергии человек начинал ему положительно нравиться.
- Так вы, товарищ, из Первой Конной? - спросил он со сдержанной улыбкой, глядя на буденновца.
- А вы откель? - спросил боец, всматриваясь в Вихрова и с некоторым подозрением оглядывая его новую обмундировку.
Вихров пояснил ему, что вместе с товарищами едет в Конную армию, о которой они уже много наслышаны и хорошо знают о ее боевых действиях против Деникина.
Его простота и товарищеское отношение, повидимому, понравились бойцу, и тот, проникнувшись доверием к нему, в свою очередь рассказал, что сам он с Верхнего Дона, из станицы Усть-Медведицкой, служит с Семеном Михайловичем с восемнадцатого года и теперь едет в часть из госпиталя.
- Вот так встреча! - говорил он вполголоса. - Значица, к нам. Ну, в час добрый… Хоть, правду сказать, наша братва не дюже привечает вашего брата.
- Почему так? - удивился Вихров.
- Обижаются: своего разве мало народу.
- А может быть, другая причина?
Боец пожал плечами.
- Да ведь всяко бывает. Народ-то с курсов едет больше молодой, необстрелянный. Случается, который и сдрейфит с непривычки. А у нас на этот счет строго.
- Ну, наши-то, петроградские, все побывали в боях, - заметил Вихров. - Юденича били.
- А-а-а! Стал быть, вы петроградские, - сказал буденновец с значительным видом. - Та-ак… Был у нас один петроградский в четвертой дивизии. Я, товарищ командир, раньше в четвертой дивизии служил, - пояснил он, - а после ранения в одиннадцатую попал. В одиннадцатой-то еще нет красных офицеров. Не присылали. Вы первые будете… Так этот, петроградский, у нас в полковом штабе служил. Северьянов ему фамилия.
- Да, кстати, - сказал Вихров, - а как ваша фамилия?
- Моя? Харламов.
- Так вы говорите, товарищ Харламов, что того командира была фамилия Северьянов?
Вихров задумался, перебирая в памяти знакомых ему по прошлому выпуску товарищей.
- Нет, что-то не помню такого, - протянул он с нерешительным видом, - но возможно, что и встречались.
- А я с ним на карточку снятый. Может, припомните?
Харламов раскрыл переметные сумы, которые оказались наполненными доверху самым различным имуществом. Тут были чайник, уздечка с трензелями, пара подков, начатая буханка хлеба, большой кусок пожелтевшего от времени сала и еще какие-то свертки. Доставая один за другим все эти предметы, Харламов без стеснения раскладывал их на колени соседям. Потом он вынул из переметной сумы большую в рубчатой чугунной сетке ручную гранату и, повертев ее в руках, положил на колени сидевшему рядом человеку в пенсне.
- Что это такое? - опасливо спросил тот, косясь на гранату.
- Не знаешь? - удивился Харламов. - Чудно! Гранаты не видел?
Пассажира качнуло в сторону.
- Что, граната?! Заряженная?! - меняясь в лице, быстро спросил он испуганным шопотом.
- А как же… Да ты, гражданин, не бойся, - успокоил Харламов, чувствуя, как плотно прижатая к нему нога пассажира начала мелко дрожать. - Ты не бойся. Она хоть и заряженная, но сама не взорвется… Вот ежли ее уронить… - Он подхватил готовую скатиться на пол гранату и продолжал, с беспечным видом перекатывая ее на ладонях: - Конечно, если эта граната попадется в руки дураку, то будьте уверены…