- Ну, это ничего. Отдых тоже нужен… Постойте, что это у вас со щекой? - спросил он с озабоченным видом.
- Обморозила, товарищ начальник!
У спрашивающего чуть дрогнула изогнутая тонкая бровь, и он внимательно посмотрел на девушку.
- Что же вы не перевяжете? Перевязать надо. Иначе хуже получится, - произнес он заботливо.
- Ничего. И так заживет.
- До свадьбы?
- Еще раньше, товарищ начальник! - весело сказала Маринка. - А потом у нас, знаете, с бинтами беда. Тряпками перевязываем.
- Вы что, сестрой работаете?
- Сестрой, товарищ начальник!
- Стало быть, с перевязочными материалами плохо. А с медикаментами?
- Да нет их совсем.
- Чем же вы лечите?
- Да больше иодом, товарищ начальник.
- Вот как. Гм… Ну, хорошо. Постараемся помочь в этом.
- Из десятой армии можно кое-что подбросить, - предложил сидевший рядом человек в папахе, с короткими щеточками усов на молодом, полном и румяном от мороза лице. Во время разговора он с любопытством смотрел на Маринку, тая улыбку в карих прищуренных глазах.
- А, ну вот и прекрасно, - согласился военный. - Так и сделаем.
Он сказал ездовому, что можно ехать, и, ласково кивнув Маринке и пожелав ей успеха, заговорил о чем-то с сидевшими в кошеве товарищами.
Сани медленно объехали мост, переваливаясь, выехали на дорогу и, дружно подхваченные лошадьми, понеслись по улице.
"Какой простой и заботливый, - думала Маринка, глядя вслед саням. - И про щеку спросил. И без насмешки… Кто он такой?"
Она стояла на месте, припоминая весь свой разговор с этим так понравившимся ей человеком, которому, как ей казалось, она смогла сказать то, чего никогда не сказала бы другому.
"Да… Бывают такие люди…" Маринка вздохнула, покачала головой и, медленно поворотив лошадь, тронула рысью по заснеженной дороге.
В просторной комнате было тепло и уютно. На столе, фыркая паром, шумно кипел самовар. Федя, сняв крышечку с небольшого белого чайника, заваривал чай.
Семен Михайлович сидел с края стола и старательно чистил разобранный маузер.
Сквозь приоткрытую дверь доносился вкусный запах свежеиспеченного хлеба. На стене между окнами отчетливо тикали ходики.
- Семен Михайлович, - сказал Федя.
- Ну?
- Уж больно у нас хозяйка хорошая.
- А что?
- Молодая да ласковая. Глядите, каких пирогов напекла. "Это, - говорит, - специально для товарища командира".
- Ну что же, хорошо.
- Я, между прочим, тоже ей внимание оказал.
- Что? - Семен Михайлович поднял голову. Его широкие черные брови чуть дрогнули. Он внимательно посмотрел на ординарца.
- Дров вот наколол, дверь у сарая поправил, - сказал Федя.
- А-а… Ну, ну… Это хорошо. Хозяевам помогать надо…
Федя погляделся в ярко начищенный самовар, обеими руками пригладил торчавшие волосы и вышел в соседнюю комнату.
Пошептавшись о чем-то с хозяйкой, он принес и поставил на стол крынку топленого молока с коричневой поджаристой пенкой.
- Семен Михайлович, пожалуйте кушать, - пригласил он, ловко вскрывая банку с консервами.
- Сейчас. - Буденный макнул навернутую на шомпол тряпочку в банку с ружейным маслом и осторожно, чтобы не капнуть на френч, смазал ствол пистолета. - Ну вот и готово.
Вдруг он поднял голову и прислушался. По крыльцу кто-то взбежал, стуча сапогами; потом послышались звуки быстрых шагов, и в комнату, не спросясь, вошел Зотов с возбужденным и красным лицом.
- Разрешите, товарищ командующий?
Буденный с удивлением взглянул на него: очень уж у Степана Андреевича был взволнованный вид.
- Товарищ Сталин приехал! - переводя дух, сказал он. - И с ним Ворошилов и Щаденко.
- Приехали? - Буденный с радостным удивлением на лице поднялся из-за стола. Но тут же его лицо приняло озабоченное выражение. - Постойте, как же так? Ведь мы ждали их завтра?
Зотов с видом крайнего недоумения пожал плечами.
Семен Михайлович быстрыми, ловкими движениями собрал маузер и сунул его в кобуру.
- Где они? - спросил он отрывисто.
- Сюда идут, товарищ командующий… Да вот они.
В соседней комнате послышались бодрые голоса, дверь распахнулась, и, внося вместе с собой целую волну свежего морозного воздуха, в комнату вошел весело улыбающийся Сталин. Вслед за ним вошли Ворошилов и Щаденко.
Семен Михайлович начал было докладывать, но Сталин, широко раскрыв руки, запросто обнял его.
- Ну вот мы и приехали, - сказал он после взаимных приветствий. - И, кажется, в самый раз! - Он кивнул на стол, где попрежнему весело шумел самовар.
Сталин снял ушанку, шинель и остался в наглухо застегнутом френче и черных суконных брюках, заправленных в невысокие сапоги.
- Ну что ж, друзья мои, первым долгом попьем с дороги чайку, - сказал он, обращаясь к Ворошилову и Щаденко, которые, как старые товарищи, радостно здоровались с Семеном Михайловичем.
- За угощенье не взыщите, товарищи, - сказал Буденный. - У нас по-походному.
Сталин усмехнулся. Его глаза весело заблестели. Он подошел к столу и подвинул себе табурет.
- Не скромничайте, товарищ Буденный, - сказал он, улыбаясь.
- Так можно и не по-походному жить, - оглядывая стол и смеясь, сказал Ворошилов. - Только вот хлеба что-то у вас маловато.
- А мы люди не гордые - хлеба нет, так и пирогов можем поесть, - сказал Щаденко, посмеиваясь и подвигаясь на лавке поближе к столу.
Зотов по скромности поместился за самоваром. Отсюда он видел только резко очерченный красивый профиль Щаденко, очень живо напоминавший ему виденный им рисунок из "Тараса Бульбы", на котором был изображен сын Тараса Остап.
Степан Андреевич молча пил чай. Посматривая из-за самовара, он приглядывался к сидевшим и прислушивался к их разговорам. Его мучила мысль, как бы гости не обиделись, что их не встретили.
Однако приехавшие и не думали сердиться, наоборот: разговор за столом принимал все более оживленный и веселый характер.
Сталин вспомнил о своей встрече с девушкой-сестрой, и разговор незаметно перешел на вопросы снабжения армии.
- Ох, уж мне эти снабженцы! - говорил Семен Михайлович. - Почистить бы их надо. Сидит, копит запасы, а бойцы босые ходят. Приходится чуть ли не силой выбивать обмундирование. Да вот Городовиков рассказывал. - Он усмехнулся. - Было это еще в прошлом году под Царицыном. Ребята у него здорово пообносились. А тут пополз слух, что кто едет в Царицын и умеет нажать на снабженцев, тот обмундирование получает. Бойцы ворчали: "Люди вон получают, а у нас босы, голы". Вызывает Городовиков своего начхоза и говорит: "Езжай в Царицын, бери с собой эскадрон с пулеметами и проси обмундирование". Ну, а хот и рад. Взыграл в нем партизанский дух хорошо. Приезжает он в Царицын. Эскадрон разместил против отдела снабжения, а сам входит в дом. К одному столу, к другому - всюду один ответ: нет, не можем; ничего, мол, нет. Ходил он, ходил, наливаясь злобой, потом входит в кабинет какого-то начальника да как - хватит плетью о стел: "Що ты яка бисова холира! Мы на хронти голи, боси, бьемся за совитску власть, а ты сидишь тут и ничего не робишь!" Начальник поднялся и до него: "Какое ты имеешь право оскорблять меня? Да я тебя под суд!" А начхоз: "О, це в мине не оскорбления, це только поговорка. Оскорбления в мине сзади. Ось, подивись в окно!" Начальник глянул в окно - пулеметы!.. Тут у него пропал всякий пыл. "Садитесь, - говорит, - товарищ. Зачем волноваться! Поговорим по душам. Может, что-нибудь и достанем". Короче говоря, начхоз привез обмундирование и еще долго после этого хвастал: "Ох, ну и перелякався же снабженець!"
Темнело. Федя зажег висевшую под потолком лампу-молнию.
Некоторое время длилось молчание. Потом Сталин по единодушной просьбе присутствующих рассказал со свойственным ему юмором о своем бегстве из сибирской ссылки…
- Вы, товарищ Сталин, только о веселом вспоминаете, - прослушав рассказ, заметил Семен Михайлович. - А ведь сколько трудностей пришлось вам пережить с этими побегами.
- Ну, что было, то прошло, - сказал Сталин. - Вспоминать об этом не стоит… Теперь мы должны другие трудности преодолеть, чтобы сделать наш народ счастливым… Ну, друзья мои, - продолжал он, помолчав и поднимаясь из-за стола, - делу - время, потехе - час. Давайте займемся делами…
Приезд Сталина в Велико-Михайловку 6 декабря 1919 года окончательно завершил создание Первой Конной армии.
На состоявшемся митинге Сталин по просьбе бойцов был избран почетным конармейцем, и имя его было занесено в списки 1-го эскадрона 19-го полка старейшей в Конной армии 4-й дивизии.
В тот же день Сталин собрал на квартире Буденного, где он остановился, объединенное заседание Реввоенсовета Южного фронта и Конной армии и выступил на этом заседании с докладом о международном положении. Потом, заслушав сообщения о состоянии частей (на заседание, были приглашены начдивы, политкомы и начштадивы), он ознакомил собравшихся с обстановкой на фронте.
Разгром Буденным белой конницы под Воронежем и Касторной и удачные действия группы Орджоникидзе под Кромами не только остановили движение Деникина на Москву, но передали инициативу действий в руки красного командования и вбили клин между Донской и Добровольческой армиями белых.
Большая комната, где происходило заседание, была полна народу. Места за столом всем нехватило, и многие разместились на лавках, табуретках и даже на стоявшем у стены сундуке.
…Прения подходили к концу.
Сталин медленно ходил по комнате, внимательно слушая выступавшего в эту минуту начштаба 4-й дивизии.