Городовиков посмотрел в бинокль. Глаза его потемнели: перед фронтом выстраивающихся войск ездил тучный всадник; под ним приплясывала, становясь на дыбы, большая рыжая лошадь с куцым хвостом; на плечах всадника золотились погоны.
Вызвав к себе командиров, Городовиков коротко объяснил им план действий. Потом он послал адъютанта со словесным донесением к Семену Михайловичу и повел полки рысью навстречу противнику. Там его тоже увидели. Оттуда донеслись звуки сигнала атаки, и белые, развернувшись в широкую лавину, тронулись с места. Все поле покрылось крохотными фигурками скачущих всадников.
Обе массы всадников, прибавляя ходу и выпуская лошадей во весь мах, бурей неслись навстречу друг другу. Под ногами лошадей с бешеной скоростью летела земля. Уже и тем и другим были видны лица, черные кричащие рты, вспыхивающие на солнце лезвия шашек и блестящие наконечники пик.
Харламов, скакавший в первой шеренге, успел только заметить, как перед ним взвился белый конь трубача, и строй, ударившись, с криком и топотом прошел через строй. На месте схватки бились, мотая головами, смятые лошади с переломанными ногами, с разбитой грудью. Старались подняться упавшие всадники. Двое, схватившись, катались по земле, били и рвали друг друга, стремясь добраться до горла.
Всадники повернули, снова ударились и, наскакивая один на другого, закружились в сабельной рубке. Топот, выстрелы, скрежещущие звуки клинков, визг и ржанье лошадей слились в один общий гул. В воздухе запахло кровью и порохом.
На левом фланге, где все сбилось в кучу, сражался Харламов. Рубя с плеча и наотмашь, чувствуя, как острая шашка легко разит врага, Харламов, бывалый солдат, не забывал поглядывать по сторонам. Он увидел, как сломавший клинок взводный Ступак, широко размахнувшись, хватил кулаком в ухо усатого есаула и как тот, покачнувшись в седле и обливаясь кровью, упал под ноги коня. Конь сверкнул налитыми ужасом кровавыми глазами, подхватил и понес в поле застрявшего в стремени всадника.
Несмотря на то, что вокруг сыпались удары, падали люди и лошади и каждый неверный шаг грозил смертью, Харламов спрыгнул на землю, схватил брошенный кем-то клинок и подал его Ступаку. Потом, снова кинувшись в бой, он увидел, как два молодых солдата - красный и белый, - видимо, в первый раз участвуя в рубке, нерешительно шпыняли один другого клинками.
- Руби, чего смотришь? - зло крикнул Харламов своему бойцу.
Тот оглянулся на крик и, набравшись храбрости, нанес противнику сильный удар.
- Молодец! Так! - Харламов, подобрав поводья, поскакал к своему эскадрону.
По степи, крутя над головой и размахивая шашками, скакали смуглые всадники в белых заячьих папахах. Это были калмыки князя Тундутова. Втаптывая в землю убитых и раненых, они с устрашающим воем и визгом ударили по флангу буденновцев. Фланговый полк, не выдержав удара, стал отходить. Но Ока Иванович, зорко наблюдавший за ходом боя, во-время заметил неустойку. Завернув отходивший полк, он врубился вместе с ним в ряды наступающих, сбил их и погнал по степи.
Митька Лопатин отбивался от двух наседавших на него калмыков. Один из них, толстый, в погонах урядника, уже достал его шашкой в больное плечо. Видя перед собой перекошенные злобой скуластые с отвислыми усами лица, Митька чортом вертелся в седле, отражая сыпавшиеся на него удары. Он уже было начал сдавать, как вдруг вспомнил о висевшем на гайтане обрезе. Молниеносно перехватив шашку в зубы, он поднял обрез и с громом, словно ударила пушка, вогнал заряд в грудь противника. Другой, устрашась, бросился в степь.
В это время от города, развертываясь к атаке, подходила на-рысях головная дивизия корпуса Мамонтова.
Оглядев поле боя, Ока Иванович решил прибегнуть к маневру и подал знак. Трубачи заиграли отбой. Теперь стало видно, как по всему полю, отходя к далеким холмам и свертываясь в колонну, скакали буденновцы.
Белые с громкими криками кинулись следом за ними.
В эту минуту, стремительно вывернувшись из-за холмов, показались пулеметные тачанки. Как на крыльях, они вылетели вперед, рассыпались веером и, повернув на скаку, ударили по белым одновременно из тридцати пулеметов.
Гром покатился в степь.
Белые шарахнулись в стороны..
Но вряд ли и пулеметные тачанки спасли бы тяжелой положение буденновцев. Слишком велико было неравенство сил. А от Воронежа подходили все новые и новые полки.
Ока Иванович решил отходить, прикрываясь огнем. Запели трубы. Во все стороны поскакали связные и ординарцы с приказом отходить на вторую бригаду.
Но тут над желтеющими вдали холмами показался трепещущий кумачевый значок. Потом появилось несколько всадников, и вслед им с вьющимися по ветру знаменами в степь широким потоком хлынула конница.
Всадники стремительно приближались.
Все ближе накатывался грохочущий конский топот.
Впереди, клонясь над лукой и указывая шашкой направление атаки, мчался командир в черной папахе. Под ним птицей летела крупная буланая лошадь.
- Буденный! - крикнул Городовиков.
- Буденный! Буденный! - подхватили бойцы.
Все, даже раненые, бросились к лошадям.
Грозный крик пронесся над полем:
- Даешь! Ура! Бей!
Налетев ураганом, Буденный опрокинул и погнал белых к Дону.
Вскочив в седло, Митька увидел, как конная лава буденновцев, загибая фланги, захватывала белых в клещи.
Теперь все поле покрылось колыхающимися на галопе конскими крупами. Белые бросились к крутому берегу Дона. Задние сбивали передних и вместе с ними влетали в реку. В быстрой воде закружились лошади, люди. Блестящая поверхность реки сплошь покрылась плывущими. Тут и там показывались черные, за солнцем, руки тонувших.
Вихрем подскакали конные батареи, снялись с передков и - трубка на картечь - ударили по реке беглым огнем…
- Лопатин! - позвал Митьку взводный Ступак. - Харламова не видел?
Митька инстинктивно оглянулся.
- Да нет, товарищ взводный. Я думал, вы куда послали.
- Давайте поищите его с Федоренкой. Может, его где поранили.
- В таком случае, товарищ взводный, мы на хутора слетаем. Там перевязочный пункт, - сказал Федоренко, такой же, как и Митька, молодой бойкий парень.
- Правильно, - согласился Ступак. - Ну, а если там нет, то в поле поищите. Только быстро, а то скоро выступать. Чтобы вам не остаться.
Митька и Федоренко поскакали к хутору. В стороне лежало поле, покрытое телами убитых и раненых. Там, храпя и разбрасывая стременами, бегали лошади, потерявшие всадников. Красноармейцы ловили их и разбирали по эскадронам.
Поднявшись по пологому склону, всадники въехали в хутора и пустились в конец единственной улицы, где, как сразу приметил Митька, белел флажок с красным крестом.
- Куда? Куда едешь, чорт слепой! - вдруг вскрикнул Митька. - Не видишь что ли?
Федоренко рванул за повод. Из-под ног его лошади пушистыми желтыми шариками метнулись цыплята.
- Фу! - сказал Федоренко. - Ведь чуть не подавил!
- То-то, что не подавил, - с укоризной заметил Митька. - Тоже мне - хозяин.
На перевязочном пункте Харламова не оказалось, и они, попросив закурить у полкового врача, поскакали в поле.
Навстречу им брели, ковыляя, раненые с забинтованными головами, с подвязанными руками. Следом за ними вели их лошадей. Двое легко раненных поддерживали высокого худого бойца. Голова его была сплошь замотана бинтами с густо проступившей кровью. Он шел, часто спотыкаясь, положив руки на плечи товарищей.
- Какого полка? - спросил Митька, останавливая лошадь..
- Двадцатого, - отозвался боец с подвязанной рукой. - А вы чего тут, ребята?
- Товарища ищем.
Раненый кивнул головой через плечо:
- Там ищите. Там их много лежит…
В поле подле раненых копошились санитары и помогавшие им трубачи .
Митька глянул вокруг. Неподалеку два трубача ловили большую золотисто-рыжую лошадь под казачьим седлом. Она, не давалась, взвиваясь на дыбы, била задом и хищно скалила зубы, норовя укусить.
- Гляди, - сказал Митька, - это ж Харламова конь.
- Эй! Эй! Чего вы коня нашего гоняете? - крикнул Федоренко.
Они подъехали к трубачам.
- Ваш, значит, конь? - спросил старый трубач.
- Да, с нашего взвода, - сказал Митька.
- Скажи, какое дело! - заметил трубач, подкрутив длинный седеющий ус. - До старости дожил, а не видал, чтобы конь, как собака, не допускал до хозяина.
- А где хозяин? - вскрикнул Митька, чувствуя, как у него тревожно сжалось и забилось сердце.
- Вон лежит, - трубач показал рукой. - Ты осторожнее, парень. Как бы конь тебя не убил.
Но Митька, спешившись, подбежал к лошади, которая, узнав его, доверчиво ткнула ему в плечо головой, и склонился над Харламовым.
Харламов лежал на спине, широко раскинув мощные руки. Видимо, здесь произошла страшная схватка. Вокруг лежало несколько изрубленных тел. Рядом, уткнувшись в траву, дергался и хрипел в луже крови огромный солдат.
Красивое лицо Харламова было обезображено глубокой сабельной раной. Через перерубленную посредине фуражку виднелись залитые кровью золотистые волосы.
- Санитара! - сдавленным голосом сказал Митька.
- Санитар тут без надобности, - заметил старый трубач. Он поднял и опустил безжизненно упавшую руку Харламова.
- Какого человека убили… - тихо сказал Федоренко. - Лучшего бойца в эскадроне.
Вдали послышались мягкие звуки сигнальной трубы.
Митька нагнулся к Харламову, поцеловал его в губы и, сложив ему руки, выпрямился.