- Нормально, - сказал он удовлетворенно. - Вот все честно. Пенсия через три дня, - проворчал он, передразнивая сестру.
Хотя все правда - пенсия через три дня. Им за отца положено шестьдесят семь рублей семьдесят шесть копеек.
К слову, Борис Григорьевич, пробивая Леше талоны, спросил про пенсию. Леша сказал: столько-то рублей, столько-то копеек. Борис Григорьевич записал: 67 рублей. Но Леша добавил: и семьдесят шесть копеек. Тот внимательно посмотрел на Лешу и дописал: 76 копеек.
Да, так пенсию приносят на мать. И нужен ее паспорт. А матери может в этот день и не быть. Нужен обязательно Леша. Потому что женщина, разносящая пенсию, Леше доверяет деньги под документ матери, а Маше и Гале, нет, не доверяет.
Галя (справка)
Учится плохо, из класса в класс переползает с большим скрипом. Стоит на учете в детской комнате милиции - однажды попалась при облаве, дышала клеем "Момент". В школу ходит рывками: походит-походит, а потом на несколько дней пропадает. Матери побаивается и при ней ночует дома. Когда же матери нет, живет у своего дружка Гены, хоккеиста городской юношеской команды.
Вообще-то Галю Леша не очень-то любил. Нет, конечно, любил, но также и презирал - всегда плохо учится. Вот Машу - да, Машу Леша любил, он ею даже восхищался. Ну, говорил себе, когда Маша дома, то вроде и светлее становится. А потому что веселая и красивая. И брата любит. И за это он Маше все прощал - и то, что она не хочет учиться и работать, и то, что болтается неизвестно где.
А Гале - нет, Гале он ничего не прощал. Так ей всегда говорил - хиленькая, а туда же, тебе только и нужно, что хорошо учиться, ты ведь маленькая, трудную работу делать не сможешь, так выучись. Нет, туда же, школу мотает, на "Моменте" попалась. Ну, не дура ли - ростом чуть выше Леши, а травит себя "Моментом" и сигаретами?
К Маше он относился почти как к матери, а Галя была ему ровней. Он мог ее ругать, воспитывать и заставлять учиться.
Галя за Машей не признавала права указывать ей, а за Лешей признавала. Она его как бы и побаивалась. Оно и понятно: Маша и сама плохо училась и потому сестре не указка, Леша же - другое дело, укор всей семье. Он вон шестой класс кончил без троек. Да о таких отметках Галя и мечтать не смеет.
- Ты чего справку подделала? - спросил Леша.
- Эти уже ныли?
- А чего они будут с тобой чикаться! И вообще я не нанимался отбиваться за тебя. И вообще спецпутяга по тебе плачет.
- Ладно, ты еще! И так тошно, - отмахнулась Галя. - Ты как эти дуры.
- Дуры не дуры, а им тоже мало радости за тобой ходить. Они к тебе в няньки не нанимались. Активистки хреновы.
- Сами, что ли, пошли? Кротова их послала. А я тебя и защитить не могу. Ты вон какая - болтаешься, а Спица отличница.
- Да ладно, ты еще! - уж как-то надсадно сказала Галя.
И Леша почувствовал, что у нее что-то случилось.
С Генкой, что ли, поссорилась. Не из-за школы же она в самом деле. Прямо-таки места себе не находит. Вон программку на пол швырнула, даже телик не включает. Да, что-то случилось.
Ее надо было бы оставить в покое, но Леша не мог отстать от сестры, не повоспитывав как следует. Отвечает же за нее, а как же. Ему чего-то вдруг стало жалко сестру. Может, она, как и он, по маме скучает. Все ее тыркают и за человека не считают. И одевается она хуже всех в классе. Да и слабенькая - все у нее живот болит. То что-то с желчным пузырем находили, то желудок не в порядке. Он хотел бы пожалеть сестру, но не знал как. Не ахать же над ней: ты моя бедненькая, ты моя бледненькая, она его фуганет и так заржет над ним, что ой-ё-ёй.
И все же Леша спросил без издевки:
- Значит, ты своих баб встретила?
- Встретила. И даже помахалась.
- А на фиг?
- А гадины.
Дело, по ее словам, выглядело так. Галя шла домой, а троица гуляла по проспекту. Ну, с упреками к Гале, мол, ты, Ляпунова, мотаешь, а мы ходи за тобой. И своих дел навалом. Так это привычно разговаривают, вроде Гале одолжение делают.
Ну, Галя говорит Спице, мол, если у тебя такие бананы, так не фиг возбухать (это понять можно: в своих латаных голубых вельветах, обносках после Маши, Галя не особенно красиво смотрелась рядом с одноклассницами). И вообще, ты - Спица. Ну, Спица толкнула Галю. А та ее, дело понятное. Тогда еще одна девка, покрупнее, Мазаева, толкнула легоньку Галю так, что та села в клумбу. И всё. И разошлись по домам.
- A-а, нормально, - сказал Леша - Тоже мне помахались.
- Как взглянуть! - хитро сказала Галя. Она, видать, что-то придумала и потому сразу повеселела.
- А как ни смотри - ты ее толкнула, она тебя. Тьфу и разотри.
- Я-то разотру, а они вот нет. Их трое, а я одна. Я не пойду в школу и скажу, что они меня избили. И вот пока их не накажут, в школу ходить не буду.
- Кротова поверит им, а не тебе. Спица - отличница, а ты кто?
- Я скажу - они сговорились. Избили, а теперь говорят, что мы толкнули друг друга по разу.
- Я тебе не пойду в школу, я тебе не пойду, - взвизгнул Леша. - Ну, Галька, ну ты и гадина. Зря они тебя не избили.
- Ой-ё-ёй. Да они бы тут у меня на коленях ползали. Вместе с Кротовой. Я написала бы директору - отказываюсь ходить в школу.
- Да, Галька, гадина ты! У Кротовой мать парализовало, ей только с тобой и возиться. Все! Чтоб завтра в школу!
- Мечтать не вредно!
- И сходи к Мазаевой, хоть узнай, что на завтра задано.
- Губенку раскатал!
- Ладно, давай спать. Утром не отстану, пока не подниму. У тебя талоны есть?
- Нет.
- На. Вот на завтрак и на обед. Все! Спать.
Глава 2
Облава
Утром, как Галя ни отбивалась, ни уговаривала и ни ругалась, Леша все же ее поднял. Правда, пришлось сдирать с нее одеяло и угрожать вылить стакан холодной воды. Они выпили чаю с батоном и пошли в школу. На прощание Леша сказал, что будет проверять Галю после первого и третьего уроков, а после второго и четвертого ждет ее в столовой.
- Гони талоны обратно, - так была уверенность, что голод удержит Галю в школе.
И сдержал обещание - после первого и третьего уроков заглядывал в кабинеты, где сидел Галин класс, а после второго и четвертого уроков ждал Галю в столовой со стоящей на столе едой.
После уроков Леша разрешил Гале два часа поваляться дома, а сам сгонял за продуктами. Галя предлагала сходить сама, но Леша не пустил ее - во-первых, может удрать, а во-вторых, вместо чего-нибудь стоящего купит сигарет.
Он зашел в "стекляшку". Продавщица мясного отдела, видя такого вежливого паренька (а он нажимал на вот это "скажите, пожалуйста" и, кивая головой, ронял подбородок аж на грудь), выделила ему полкилограмма мякоти. И Леша объяснил, почему покупает мясо - мама, знаете, придет с работы голодная и усталая, - и он еще раз уронил подбородок на грудь, и достал, вполне достал материнское сердце продавщицы, так что она с умилением смотрела вслед этому славному мальчугану.
В других отделах он, конечно, так не старался. Сто грамм масла, батон за восемнадцать копеек, четвертинку хлеба, триста грамм сахару и три килограмма картошки ему отпустили без излишней вежливости с его стороны, и, когда он положил мясо и масло в холодильник, даже потер руки от удовольствия: а дом-то становится местом обжитым и даже местом обжорства.
Галя валялась в своей комнате, а Леша у себя почитал Брэдбери.
Да, квартира у них как раз большая - три комнаты. Семиметровка у Леши (единственный мужчина и вообще надежда семьи), затем большая гостиная (там телик и мамин диван), а потом восьмиметровка Гали и Маши.
Нет, ничего лишнего в квартире нет - мебели там, или ковров, или книг. Книги - штук десять - есть только у Леши - это или Слава Кайдалов подарил, или библиотечные (записан в двух библиотеках).
Украшения есть только в комнате Маши и Гали - там все оклеено кинозвездами, ансамблями и обертками от колготок - ну, девушки примеряют колготки. Красиво, чего там, такой жилой вид.
В четыре часа Леша дал Гале команду садиться за уроки, и Галя перешла за стол в большой комнате, и они два часа честно оттрудились.
Потом пришел Слава Кайдалов и позвал Лешу погулять.
Ну, Леша бросился обуваться, но сразу замедлился, он рад приходу Славы, но надо ведь и показать, что не собирается выворачиваться наизнанку. Хотя, понятно, привычно гордился, что Слава заходит именно за ним. Вот в классе сколько парней, а Слава выделил именно его, а что он, Леша, такое, чтоб его выделил первый номер класса. Потом прошел в большую комнату и еще раз велел Гале из дома ни ногой.
- Приду - поужинаем и посмотрим телик. В семь сорок хорошая картина.
Они медленно шли по длинному, два года назад проложенному к новым домам проспекту. Прохожих не было - все ходят дворами, так быстрее. Справа тянулись сараи, гаражи, зеленый деревянный забор воинской части. Было тепло, хотя солнце, растворяясь в туманной дымке, светило тускло. Вдоль тротуара росли молодые деревца, и новый, плотного асфальта тротуар устлан желтыми и красными листьями.
Шли они, значит, медленно, сцепив руки сзади (тут Леша подражал Славе - вот это - сцепив руки сзади и внимательно глядя под ноги - и понимал это). Со стороны-то - два маленьких старичка решают невозможные мировые проблемы. Леше потому и нравилось при ходьбе по проспекту подражать Славе, что со стороны, значит, казалось, что два маленьких старичка решают невозможные мировые проблемы.
Слава рассказывал "Марсианские хроники". Первую историю он закончил, когда они дошли до конца проспекта. Разом развернулись (и, несомненно, старались, чтоб именно разом развернуться) и пошли обратно.