- Нет, отпросился. Сказал, ефома, что к бабушке поехал. А он рванул со мной. До утра. Обещали, ефома, не опаздывать.
Мать Зуба, как вполне пьющая женщина, лишена родительских прав, и Зуб живет в Губинском интернате. Есть у Зуба пятнадцатилетняя сестра Зоя, которая живет в деревянном домике у пруда (то родной дом и Зуба), а поскольку мать живет у сожителя (к тому же собирается идти в декрет), то Зоя собирает в домике друзей, и они там пьют и веселятся, как могут.
- Еду шакалишь? - спросил Зуб.
- Ну-у, - так это туманно заметил Леша.
Вообще-то говоря, разговоры парней, впрочем и девочек, приходится давать в сокращенном и, конечно же, вычищенном виде. А слишком много непотребных слов. Так что приходится из разговоров вылущивать только голый смысл. Иначе это будет лепет на каком-то непонятном, почти иностранном языке. К примеру, Зуб через слово говорит "ефома", значение которого знает лишь он один.
- А поделись, ефома, - сказал Зуб.
- Поделись улыбкою своею. У меня капитал, - и Леша показал зажатый в кулаке рубль, давая, однако, понять, чтоб Зуб с дружком к нему не примыливался, - их вон в интернате кормят, на фиг было с ужина удирать.
- Значит, так, Ляпа. Купим пакет с супом, батон, у меня есть дома пшено, сварим суп, пшено, все сожрем и лопнем.
- Ага, а с утра я буду лапу сосать.
- Нет, Ляпа, всё пополам. Еще возьми сто грамм масла. И сахару, сколько выйдет. Половину съедим, половину унесешь с собой.
Это было красивое предложение - суп, каша, ну, два обеда в день.
Да, а суп был вермишелевый и обещан с мясом. Ну, вообще обжоры.
И купив все, как договаривались, они неторопливо пошли к дому Зуба. Неторопливо - чтоб, значит, отодвинуть удовольствие, тем более что оно было наивернейшее.
Деревянный маленький домик стоял на берегу Верхнего пруда, и, когда они пересекли овраг перед домиком, открылся пруд целиком, и он рябил красноватым каким-то цветом, а солнце садилось, и ярко горел ровный строй кленов на том берегу.
Домик похож был скорее на дачную будку - крыльцо, сенцы, загаженная кухонька и маленькая же, вся заклеенная кинозвездами комната. В комнате стояла низкая кушетка, на которую брошено было лоскутное одеяло.
Так что Леша подумал, что собственное его жилье - да просто царские хоромы в сравнении с жильем Зуба.
Друг Зуба выглядел лет на одиннадцать. Под носом у него висела капля, и он ловким движением правой руки снимал ее. Да с одномоментным громким шмыгом. Звали его Косей. То ли от Кости, то ли от того, что левый его глаз чуть косил.
- Тебя откуда в интернат отправили? - спросил Леша.
- Издалека.
- Из нашего района?
- Вроде нет.
- А из какого?
- А я знаю!
- А кто-нибудь у тебя есть?
- Братан. Он женат. Армию отслужил.
- А чего тебя не заберет?
- А на фиг я ему.
- Хоть приезжает?
- Нет.
Про отца-мать спрашивать было бесполезно. Все ясно - лишены прав.
- А у него батя был летчиком-испытателем, - сказал Зуб Косе, показав на Лешу.
- Врешь?
- Нет, правда, - скромно сказал Леша. Да, надо быть скромным, если у тебя отец герой, а у другого лишен прав. Все ясно.
И он с удовольствием, надо сказать, подумал, что у него жизнь еще о-хо-хо какая, живет дома, и мама хорошая, а этих парней вроде и кормят сносно, да они в интернате. То и отпросились на вечер, что хоть и голодно, да на воле.
Тут надо сказать, что Леша больше всего боялся загудеть в детский дом или в интернат. Он бы и сам не мог внятно объяснить причину такой боязни. И он постоянно помнил о случае, который произошел, по слухам, в каком-то интернате.
Ну, там парнишка чем-то насолил своим товарищам, так они затолкали его в ящик и выбросили с четвертого этажа. Парнишку привезли домой, он выжил, но, понятно, крепко побился.
Вот этим слухом Леша подогревал в себе страх попасть в детский дом или в интернат.
Да, надо было готовить еду. И тут встало два вопроса. Первый: супу варить побольше или поменьше? Леша говорил, что поменьше, тогда он будет покрепче. А Зуб и Кося говорили, что вермишель разбухнет и ее станет много и ошметки мяса тоже разбухнут и станут прямо-таки кусищами, и вообще надо добирать количеством, чтоб пузо-то набить.
- Дуй по инструкции, - решительно сказал Леша. - Сколько сказано лить воды, столько и лей.
И второй вопрос: каша варится дольше, чем суп, так вот ждать, пока сварится каша, и потом уже начинать ужин чинно-благородно или же, не дожидаясь каши, навалиться на суп? Тут Леша согласился не ждать, разделяя нетерпение парней.
- Ты пшено помой! - велел Леша Зубу, когда вода закипела.
- Губенку раскатал!
- Помой, говорю.
- Да все там будет!
- Помой. И заодно ложку мне.
- Губенку раскатал!
- Помой!
- Отсос Харлампиевич!
Леша сам помыл ложку, а заодно и тарелку. А тарелки, надо заметить, лежали на столе грязной горкой. То есть, видать, когда к сестре Зуба приходят гости, они для закуски берут тарелки, а поклевав, ставят их на прежнее место. Да и чего их мыть, если все равно все там будет, то есть в пузе. Но Леша тарелку себе помыл. Кося и Зуб чикаться с тарелками не стали.
- Вали пшено в воду! - сказал Леша.
Зуб сыпанул из коробки.
- Не жмись! - сказал Кося. - Больше насыпешь, больше получится.
Зуб сыпанул всю коробку. Леша попробовал суп.
- Нормально, - сказал он и разлил суп поровну по трем тарелкам.
От тарелок шел пар и даже стоял мясной дух.
- Ну вообще! - восторженно промычал Зуб, внюхивая мясной запах.
- Да, вообще! - согласился Кося.
Леша разрезал две трети батона (одну треть отложил в сторону - себе на завтрак) на шесть частей, каждому дал по два куска - один на суп, другой к чаю.
Парни набросились на суп, а Леша ел неторопливо и прямо чувствовал, как от мясного настоя сила вливается в него, и не торопился как раз потому, что сила должна равномерно впитываться всем организмом.
Ребята быстро заглотнули свой суп и стали кидать косяка на тарелку Леши, но, поняв, что Леше делиться нечем, стали смотреть на кастрюлю с пшеном.
- А каша-то прет, - сделал открытие Кося, увидев, что крышка сама поднимается.
- Много бросил, - сказал Леша.
- Ништяк. Больше и выйдет.
- Так ведь прет, - повторил Кося.
- А мы будем кашу ложить в тарелку, а она пусть и дальше прет, - предложил Зуб.
Так и сделали.
Леша попробовал кашу.
- Нормально, Григорий!
- Отлично, Константин! - подхватил Зуб.
Леша оставил себе на завтра грамм тридцать масла, остальное разделил на три части.
- А давайте в кашу сахар, - предложил Кося.
- А на чай? - удивился Леша.
- Так ведь много.
- Губенку раскатал! А на утро мне? - возмутился Леша.
Косе стало стыдно за свое нахальство, и он сказал:
- Ладно, я чай без сахара.
И вот они, покрякивая от восторга, лупили кашу.
- А каша-то прет! - сказал Кося.
- Прямо как в сказке про кашу, - сказал Леша.
Но парни не откликнулись - они, видать, не слышали про такую сказку.
И они сделали второй заход, бросив в кашу остатки масла. Правда, того, что выделил Леша. И снова крякали и прихваливали, но уже скорее от восторга, что они вольны.
Ну, сидят в комнате, лопают от пуза, и никто им не мешает.
- А каша-то прет! - снова сказал Кося.
И тогда они вычерпали кашу до дна кастрюли и залили кастрюлю водой, так покончив с неисчерпаемой этой кашей.
И были сыты, без масла каша шла туго, но и бросать еду несъеденной было не в их правилах, и тогда Леша в порыве необъяснимой щедрости разделил на три части масло, оставленное на завтра.
- Ну, Ляпа, ты даешь! - восхитился Зуб.
- Это да! - подхватил Кося. Потом они отвалились от стола, пыхтя, с кухоньки перешли в комнату и плюхнулись на кушетку, не снимая обуви. Тут-то воля и чувствовалась особенно, что вот плюхнулись в обуви.
- Да, а чай! - вспомнил Зуб.
- Может, варенье какое есть, - вздохнул Леша.
- Губенку раскатал!
- А я видел банку из-под варенья, - заметил Кося.
- Точно. Стоит в углу, - обрадовался Зуб. - Мы водой зальем - отсохнет.
И они залили водой двухлитровую банку из-под прошлогоднего варенья, и Зуб болтал банку до тех пор, пока варенье не отлипло от стенок. И они пили чай с очень далеким привкусом клубники, и еще было по куску мягкой булки - ну, кайф, ну, кайф, ну, пир на весь мир.
А потом, очень уж довольные вечером и друг другом, расстались. Кося с Зубом легли на пол и уставились в голубой экран, а Леша пошел домой.
А дома-то сеструшка родная, Галинка ненаглядная!
- A-а, явилась - не запылилась, - поприветствовал ее Леша. И сразу пошел в наступление: - Ну, Галька, ну, гадина, ты чего трешку захоботила? Сама болтаешься черт знает где, а я крутись.
- Пенсия через три дня, - так это презрительно отбила наскок Галя.
- Мечтать не вредно!
- Наш срок через три дня, - уже зло сказала Галя.
- Мечтать не вредно! - повторил Леша. И сразу взвился: - А эти дни как вертеться?
Тогда Галя поковырялась в кошельке, достала рубль, смяла его презрительно в кулаке и запустила комочком в Лешу, норовя, зараза, в лицо попасть.
Леша полез под стол доставать закатившийся шарик. Ласково расправил его.
А Галя достала еще рубль и таким же манером, как и первый, запустила в брата. Но Леша был готов к броску и шарик поймал.