Леша почувствовал себя уверенно - всех сюда вызвали, а он пришел сам. Все ждут втыка от товарища Соколовой Н. А., он же может в любой момент принять независимый вид да и отвалить. Свободный человек. Сам пришел, сам и уйдет.
Понятно, уходить он не собирался. Более того, дал себе обещание дождаться конца приема. Нужно ведь что-то делать. Так что сидеть будет до упора.
Толпа помаленьку рассасывалась. Наконец остался только затурканный, шмыгающий носом парнишка со своей мамашей.
Когда вышел последний "моментист", вошли в кабинет они. Мамаша не до конца закрыла дверь, и Леша слышал, о чем говорят в кабинете.
Оказывается, этот пацан - клоп-клоп, а какой шустряк - постоянно убегает из дому. То он в электричке ночует, то милиция поймала его в депо. А вчера спал в электричке, которая была на ночном отстое.
- Ты почему убегаешь?
Молчание. Лишь легкое сопение.
- Тебе дома плохо?
- Хорошо.
- Так почему убегаешь?
Молчание.
- Плохо ему дома! - раздраженный голос матери. - Двухкомнатная квартира. Телевизор. Игрушки. Не в бараке живем. У него отдельная комната. Плохо ему дома!
Следовало понимать: не как мы в его возрасте. Хотя паренек, возможно, и придурок: есть у него отец-мать, а он убегает.
- Вы выпиваете? Сперва легкое замешательство от прямоты вопроса, потом возмущение:
- Какое там! Если праздники или день рождения. Или гости.
- Понятно. А муж?
- Какое там! Ну, бывает иногда. Но как все.
- Понятно. Это все надо прекратить. Иначе потеряете сына. Больше занимайтесь с ним - он плохо учится. И следите, чтоб вовремя приходил домой.
- Но у нас же работа.
- Конечно, конечно, работа. Но у вас и сын. Запомни, Сережа, еще раз убежишь, будем оформлять в интернат.
Это было рассчитано на испуг малолетнего бегуна - откуда у них места для этих малолетних лягушат-путешественников. Да если родители прав не лишены. Но товарищ Соколова Н. А. дело свое знает - надо ведь чем-то напугать пацана.
Когда они собрались выходить из комнаты, Леша изготовился. Он должен был взять инспектора на жалость и потому вовсе забился в угол, ну, сирота, для верности взъерошил волосы и поднял воротник куртки - ну, то есть совсем несчастный ребенок.
Юный беглец и его мамаша ушли, следом за ними вышла красивая инспектор в красивой же форме, она уже вставила в дверь ключ, но тут заметила забившегося в угол мальчика в старой школьной куртке и со всклокоченными волосами.
Легкое недоумение мелькнуло, кого вызывала, обслужила, а тут еще и маленький доброволец. Но досаду погасила - добренькая тетенька-милиционер.
- Ты ко мне, мальчик?
Леша кивнул:
- Тогда проходи.
Леша вошел в кабинет. Она чикнула свет.
- Ляпунов? Леша? - удивилась инспектор.
Чего ж не понять ее удивление - он на учете не состоит, чего ж добровольно приперся?
- Случилось что-нибудь?
Леша кивнул.
- Пришел узнать, устроилась Маша на работу или врет.
- Устроилась. Фасовщица. Молочный магазин. Завтра и выходит на работу. Есть справка. И в этот раз я Маше верю - выйдет.
Тут дверь кабинета распахнулась, и заглянула взмыленная запыхавшаяся женщина.
- Ой, Нина Анатольевна, хорошо, что застала вас, - чуть подсюсюкивая, затараторила она.
Нина Анатольевна показала на Лешу - мол, у меня посетитель.
Но женщина не стала чикаться с такой малой букашкой, как, например, посетитель Леша.
- Я только на минутку. Только на минутку. Я от родительского комитета. Третий класс, пятая школа, - а сама уже вплыла в кабинет и, упершись кулаками в стол, нависла над Ниной Анатольевной.
- Хорошо, я слушаю, - покорно согласилась красивая инспектор.
- У нас в классе есть девочка, она всех лупит. Даже мальчиков. И очень зло лупит. И старается ударить побольнее. И руками и ногами. Да все норовит под дых, и по почкам, и в пах. Поговорите с ней. Это просьба родительского комитета. Только обязательно в форме.
- Хорошо. Я завтра буду в вашей школе. Фамилия девочки.
Женщина назвала.
- И обязательно в форме.
- Хорошо, - грустно усмехнулась Нина Анатольевна. - В форме.
Женщина ушла.
Нина Анатольевна села на стул и молча устало смотрела на Лешу. Нет, не торопила, мол, вываливай, что еще у тебя там случилось. А сидела и смотрела. Вот именно - усталая и грустная; Леша подумал, что у нее, пожалуй, дети есть и они ждут ее, она же разбирается с "моментистами" и терпеливо ждет, чего ж это хорошенького скажет ей Леша.
И тогда он решил не задерживать женщину, не пудрить ей мозги чепухой, а сразу все и рассказать. И рассказал. Ну, как мама ударила дядю Юру и как Леша боится, что ее заберут, а его отправят в детский дом, и вот что-то нужно делать. Только он не знает, что именно. Вот и пришел посоветоваться. Потому что больше не с кем.
- Для начала ты успокойся, Леша. До суда ее забирать не будут. У нее же дети.
Это уже была радость, и Леша облегченно перевел дыхание.
- Я не слышала, чтобы был сигнал, что Анна Владимировна ударила человека. Мне бы сказали. Но ты посиди, я схожу к дежурному.
Она вышла и через несколько минут возвратилась.
- Нет, такого сигнала не поступало. Понимаешь, есть положение: если рана тяжелая, то дело возбуждается в любом случае, а если легкая, то по заявлению пострадавшего. То есть как раз дяди Юры.
И Леше сразу стало ясно, что нужно делать - уговаривать дядю Юру не подавать заявление. Если, понятно, рана легкая.
- А как мне его найти?
- Ты мыслишь правильно. Ты знаешь, когда Анна Владимировна его ударила?
- Знаю.
- А вот куда увезли, не знаешь.
- Не знаю.
- Это нам как раз сейчас скажут. - Нина Анатольевна потянулась к телефону, но сразу отвела руку. - Да, но ведь ты не знаешь его фамилию и адрес.
- Почему не знаю? Знаю. Мама оставила мне и фамилию дяди Юры и его адрес. Ну, на всякий случай. Если у нас что случится. Вот! - и он протянул Нине Анатольевне смятую бумажку.
Нина Анатольевна нашла в листке под тяжелым стеклом нужный телефон, набрала номер и спросила, где сейчас такой-то, его увезли по скорой тогда-то, с такого-то адреса. И для верности, чтоб те не вздумали возникать, Нина Анатольевна скромно назвалась - капитан милиции Соколова.
Те ответили.
- Где это? - спросила Нина Анатольевна и записала на бумажке адрес больницы. Протянула бумажку Леше.
- Езжай завтра туда. Дядя Юра в удовлетворительном состоянии, - и она рассказала, как добраться до больницы.
Попросил маму разбудить его на полчаса раньше - завтра политинформация.
Утром поднялся сразу, без повторных напоминаний, резво сделал зарядку, резво же позавтракал и выскочил из дому.
Никому не сказал, куда едет. Ни маме, ни сестрам. Маша впервые сегодня встала с ним вместе - первый трудовой день в магазине - все понятно. Как говорится, долгая и честная трудовая жизнь впереди - это тоже понятно. На свете нет прекрасней красоты, чем красота кипящего металла, как раз пели по радио. Это, значит, про нашу Машу.
Ничего не сказал и маме - а чтоб она зря не дергалась. А то захочет сама ехать и уговаривать потерпевшего. А ведь вовсе неизвестно, как пострадавший ко всему этому отнесется. Может, он при виде мамы рассвирепеет. Может, он и не думает подавать заявление, а увидит виновницу его беды - и как раз заявление накатает. Так может быть? А почему нет? А вот Леша как раз все и уладит. В этом Леша не сомневался.
Да, выходя из дому, он отчего-то был уверен в успехе. Даже взведен был этой уверенностью. Уж как ему удастся уговорить дядю Юру - вопрос другой. Тут все средства хороши. На жалость будет брать - ну, не хочет гудеть в детский дом, ныть будет, хныкать, надо - так в ногах валяться, а только непременно уговорит. Потому что расчет здесь простой: лучше сейчас полчаса поныть и поваляться в ногах, чем потом годами ожидать, что мама заберет его из детского дома.
Да, расчет был простой, и Леша не сомневался, что выиграет. Такой сейчас в нем был напор. Прямо тебе таран, прямо тебе танк, который прет на деревянные сараи и заборчики.
Вообще-то Леша не мог бы внятно объяснить, как он относится к дяде Юре. Нет, мужик он неплохой, моряк и все такое, научил Лешу делать физзарядку, деньги как-то привозил, когда мама заболела, - нет, мужик вроде бы неплохой. Но только не мог он нравиться Леше, не мог - и все тут. Потому что не к кому-то, а именно к нему мама уезжает и подолгу не возвращается домой. Будь дядя Юра хоть самый раззолотой, он все равно бы не нравился Леше.
Он вышел во двор. На небе висела пустая оболочка луны. Да, утренние заморозки, и земля как бы звенела от упругости. Блестел каждый обмытый хрусткий лист. Трава во дворе была колкая и неподатливая. Всюду - на травах, на деревьях - блестел нежнейший иней. За деревьями виднелась малиновая полоса восхода, и небо над этой полосой ярко зеленело, над головой же оно было бледно-голубым и как бы замерзшим. Плыло легкое облачко, и тот край его, что ближе к солнцу, был нежно-розовым, дальний же - белесовато-серым.
И эти заморозки, и это раннее утро добавили Леше уверенности, что он победит. Он даже фигу показал неизвестно кому: а вот фигу вам он позволит, чтоб от него отняли маму, и фигу вам он расстанется с единственным другом, и фигу вам он пойдет в детский дом. Да, танк и нечто иное - этот Леша Ляпунов.