- Нюанс: вы служака, мужчина, я женщина, и кем бы вы меня ни считали - среднестатистическая провинциалка, а не агент Моссада. За мной никого, за вами очень компетентные органы, толпа единомышленников, друзей, доступ в любую организацию, к любой спецтехнике и так далее. Вы машина для убийств, вас превратили в робота, пропустив через мясорубку человеческих жизней, и поэтому у вас нет нервов, нет эмоций, чувств - голый расчет. А я мать! Поняли вы?! Мать! Та, которой вы отправляли убитых сыновей! Писали похоронки! Долг?! Да, долг - замечательно! Но этот долг из воинского превратился в личный! А мой ребенок никому лично не должен. И почему, почему я должна отдавать самое ценное, ради чего я жила и живу, единственное, что у меня есть в угоду личных интересов дебилов, дуболомов?!
Я разнервничалась и, кажется, слишком разоткровенничалась. Мне стало душно и рванула ворот куртки, кофты - к черту все, к черту!..
- Говоришь, не служила?
- У меня есть глаза и уши! А еще вилка для стряхивания лапши с них - опыт!
- Допустим. Но вернемся к теме. На что ты готова пойти, чтоб спасти дорогого тебе человека?
- На все, - стиснула я зубы. Возврат в прошлое меня доконал. Я поплыла, почувствовав дурноту и слабость. Но - кыш!.. Все потом. Сейчас главное, чтоб киллер купился, и тогда у меня появится реальный шанс его убрать - тепленького, голенького, беззащитного. А что еще нужно мужчине от женщины? Тело и больше ничего.
- Даже отдать себя?
- Ага.
И даже сделать вид, что верю, что ради этого ты выпустишь из поля зрения мою дочь.
Я выжидательно уставилась на мужчину: давай же, решай. Останавливай машину, раздевайся…
- А что дальше?
Он покосился на меня, и я осела, отвернулась, растерявшись. В его глазах была печаль, боль и желание. Нет, он не возьмет меня, хоть и хочет. Я четко это поняла, как и остальное - он относится к тем, кому важно не только тело. Романтик… с большой дороги.
Давно я не встречала подобный тип людей, и самое паршивое, что ему нужно было затесаться в ряды подонков-убийц. Как же совмещаются его принцип и работа?
Жизнь. Она порой и не такой ералаш устраивает…
Мне стало грустно: впервые после Павла я встретила мужчину, которого, наверное, смогла бы полюбить. Он тоже был Павлом и был симпатичен мне - уж не знаю, чем, возможно, одним своим именем. А может, его имя и глаза и играют со мной злую шутку?
- Мне жаль, что вы киллер, - призналась искренне.
- А что было бы, если б я им не был? - спросил мужчина тихо, словно боясь спугнуть минуту откровения.
Как он почувствовал, что я не лгу? Что за провидец?
- Какой смысл думать о том, чего не могло или могло бы быть, если есть то, что есть? - Мне было до слез жаль его, себя, Лялю, Павлика, того, что было, того, что могло бы быть, но не будет.
- Ты когда-нибудь любила?
Самое время об этом говорить! Было б лето, остановились бы, ромашек нарвали, погадали, подумала с желчью:
- А ты?
- Люблю.
Даже так?
- Как же ты можешь убивать и любить? Я вообще не понимаю, как ты мог связаться с подонками? У тебя есть принципы, стержень и… ради денег…
- А если ради жизни?
- Подожди, кто-то из твоих близких, любимых в беде, так?
Мужчина чуть заметно кивнул.
Я закрыла глаза, почувствовав облегчение - это все меняет, ставит на свои места и дает нам с Лялей реальный шанс.
- Тебе нужны деньги? Органы?
Он молчал.
- Скажи, что тебе нужно, и мы сообразим вместе.
- У меня уже есть - ты. Это все, что мне было нужно.
- А Ляля? - Ну скажи, что она не нужна, скажи!..
- Я еще думаю.
"И есть шанс передумать", - кивнула я, принимая.
- Спасибо за откровенность.
- Не за что. Все просто - ты сказала правду, я ответил тем же.
- Тогда скажи, как я могу спасти Лялю?
- Расскажи о ней.
- Что?
- Всё. Кто ее отец?
- Человек, мужчина. Мы давно расстались с ним.
- Как его звали?
Вопрос. Что ответить? По паспорту Ляля - Павловна.
- Павел.
- Тезка? Что, не сложилось?
Я долго молчала, разглядывая мглу за окном, а потом сказала:
- Он погиб.
- Как?
- Какая разница? - сглотнула ком в горле. Мне было больно ковыряться в старой ране, которая несмотря на все усилия, на прошедшие годы, так и не закрылась.
- Ответь.
- Как погибают? Был и нет…
- Ты говоришь, словно погибла вместе с ним.
- Так и есть.
- Неужели настолько сильно любила?
- Я жила им. - Впрочем, кому я говорю? Зачем? Что на меня нашло?
- Как его фамилия?
Вот это уж точно тебе ни к чему.
- Иванов.
- Твоя дочь остается в раскладе.
- Хорошо!.. Его фамилия Шлыков.
Мужчина внимательно посмотрел на меня:
- Он знал о ребенке?
Что ты лезешь в душу?
- Нет, но я уверена, он был бы рад, узнай о дочери.
Мужчина кивнул:
- Мне нужна твоя дочь.
Мне не понравилась двусмысленность заявления:
- Но я же сказала, я ответила!
- Молодец.
Я зажмурилась, прикрыла глаза ладонями: Господи, с кем я разговариваю, с кем откровенничаю?! Кого наделила нимбом и крылышками?!
- Извини, ты не оставляешь мне выбора. Мне придется убить тебя, - предупредила честно.
- Не сможешь. И бессмысленно.
- Намекаешь, что вас много и руки длинные - достанете в любом уголке страны?
- Да. Теперь тебе точно не уйти.
Я промолчала: посмотрим.
Отвернулась и вдруг подумала: а с каких таких заслуг тридцатилетнему мужчине дают звание подполковника? Это же как браво служить надо… Возможно? Если выполнять особо важные и сложные задания с блеском, всего себя отдать службе Отечеству. Он, конечно, сможет, характер подходящий, но как тогда успел семью завести? Или не завел, и речь вел о маме, братике, семье сестры, о невесте? И офицеру спецслужб не найти двадцать тысяч долларов, не наскрести по сусекам друзей и знакомых? Ну, может быть, верю хоть и процентов на восемьдесят.
Вляпываться с высокоидейной идеологией в криминал, рисковать погонами? Да-а… Скорее всего, он фальшивый федерал.
И хорошо бы так - к ФСБ и спецназу я относилась более тепло и не хотела терять уважения, веры, что там-то уж точно свои, братья, настоящие ребята, а то и вовсе ничего не останется святого.
Но в голове крутились навязчивые мысли и идеи. А если ему действительно нужны я и Ляля, но как заложники, а не доноры? Конечно, бред, но не более, чем вся эта ситуация.
А если он действительно федерал и правда подполковник?
А если ему нужна я, именно как Изабелла Томас? Что я о ней знаю? С кем она пересекалась, с кем водила знакомства? Может, из ее старой жизни всплыли знакомцы и спешат предъявить счета? И не нужны им мои органы, нужна жизнь, а дочь всего лишь возможность удержать меня в повиновении?
Муть какая! Какую рыбку в ней поймаешь?
У меня начала болеть голова, стало душно и тошно. Выдыхаюсь. Сдают нервы, здоровье и выдержка летят к чертям.
Я приоткрыла окно, чтоб вдохнуть свежего воздуха. Мороз обжег легкие и немного привел меня в себя.
- Когда все закончится?
- Не знаю, но мне, как и тебе, не терпится поставить точку.
- Что мешает?
- Ты.
- Что мне сделать? Застрелиться?
- Это ты можешь, - процедил с непонятной мне злостью. - А как же твоя дочь? Пусть сама разбирается? Живет, как может, как получится? Со старой теткой?
- Нет… вы же обещали, что не тронете ее.
- Когда я такое обещал? Нет, Изабелла Томас, я еще обязательно встречусь с ней. И ты нас познакомишь.
- Нет…
- Да!
Он злился, и я не могла взять в толк - почему? Я вообще ничего не понимала. Меня достала эта игра в кошки-мышки, я словно ехала с призраком, и он изощренно издевался надо мной, намеренно давя на больное, путая и пугая.
- Что я вам сделала? Что я вам сделала?!
- Что?
Мужчина резко нажал на тормоз, останавливая машину, снял зеркало и подал мне, буквально впихнул в руку и заставил посмотреть в него:
- Вот что ты мне сделала!
На меня смотрела изможденная бледная женщина с кругами под глазами. Я долго смотрела в них и не узнавала себя. А из восклицания киллера сделала лишь один вывод - он недоволен моим нездоровым видом.
- Я здорова, я в норме, - заявила, беря себя в руки.
Он забрал зеркало, вернул его на место и тихо спросил:
- Ты когда-нибудь говорила правду?
- Да.
- Когда?
- В той жизни…
Мы долго молчали. Он, облокотившись на рулевое колесо, смотрел в лобовое стекло на снежную пыль, что кружила по дороге, я смотрела в окно и не видела ничего, потому что боялась увидеть.
Я не могла смотреть на Павла, потому что именно он виделся мне в облике киллера. Мое сердце, казалось, перестало биться, в мыслях ничего не было, и только слезы - непрошеные, ненужные - катились по щекам.
Наверное, я подошла к той черте, за которой начинается страна забвения. Невидимая преграда меж миром живых и мертвых стерлась, пропуская живых к мертвым, а мертвых к живым. Призрак пришел за мной. Пора? Давно. За ним хоть куда - в ад, в пекло, на сковороду для жарки грешников… Если б не Ляля.
- Зачем вы шантажируете меня дочерью? Что вам она?