- Отсутствием мелочных обид, раздражения по пустякам, поисками двойного смысла, бесконечными ожиданиями внимания к себе, ожиданием… а! Я думаю, что ты согласна, что понятие страдания входит в понятие искусства. Вот у кого вампиризм так вампиризм - это у читателей и зрителей, ведь они именно тем наслаждаются, что принесло создателю наибольшее страдание.
- Муж всегда повторяет, что никаких страданий, мучений творчества нет - сплошная радость. Мучения у меня.
- Мучений творчества нет, но есть жуткое, обморочное, ненормальное, изнуряющее, тут все эпитеты годятся, тяжелейшее ожидание творческого состояния.
- Он пока его дожидается, доведет меня до нервного истощения, до таблеток, я их горстями пью, а сам творит и радуется. Хорошо устроился. И еще понимания требует. А кто меня поймет?
- Но творит-то он, а не ты. А таблетки брось пить. И "та по врачам ходить. Классиков любишь - люби и их выражения. По Толстому, нет большего заблуждения, чем то, что врач может вылечить. Муж твой через свои страдания несет радость. Хотя понимает, что надо любить ближних, а несет радость неопределенным чужим.
- Ближние же - враги его.
- Все-таки ты злопамятная. Это от своеволия. Он занимается искусством. Было ли оно в древности в таком виде? Нет. И искусством не называлось. По истокам профессии он - летописец. Куда мы убежали от этого? К искусству, то есть к искусственному. А за это надо платить. Здоровьем, нервами, - ну и так далее. А ты без конца: а я, а мне! Ты как барыня-старуха тургеневская из "Муму". У нее дворовая девушка просится замуж, а барыня недоумевает, что это за блажь, ведь она же сама не хочет замуж.
- Это ты к тому, что он уже меня сделал старухой?
- Не кокетничай. Просто нельзя равнять несравнимое - мужчину и женщину. Если тебе совсем не надо ни капли выпивать, это не значит, что это не нужно и ему. Какая тут драма?
- Если б ты хоть раз видел его лицо в пьяном виде, хоть бы раз услышал, как он во сне что-то кричит, я б на тебя посмотрела.
- А что ты хочешь, бесы свое возьмут.
- Ты специально ведешь к тому, чтоб я и с тобой поссорилась?
- Вот тебе и пример. Ты выдумываешь обиду, вот и разбежимся по углам, вот уж им радости - похихикают. Не заметила усталости, не простила обиду, не смолчала вовремя, не перетерпела - вот тебе десятки щелей, куда можно влезть. Всему время-любви, работе, молчанию, радости, печали, откуда же эта претензия на сплошную радость?
- Какая там радость, хотя бы покой, да и он мне только снится, я вся как струна, я постоянно в тревоге за него, в напряжении.
- Чего боишься, то и случается. Нечего бояться. Готовь еду, детей воспитывай, рубахи стирай - в этом есть огромный жизненный смысл. Когда в его усталости ты утешаешь его…
- Он этого не ценит.
- Ошибаешься. Ты ждешь, что он явно оценит, явно это покажет, но есть же благодарность сердца.
- Увидеть бы хоть раз.
- Только на вскрытии. Самое прочное, что есть в любви, теплота сердца, хотя выражать ее мешает рассудок. Ну, будем ссориться?
- Неужели он сейчас ведет с ней такие же разговоры?
- Непременно! А так как он начитаннее меня, то читает ей стихи Василия Федорова: "До всенародного признанья пути заведомо трудны. Поэт обязан быть в изгнанье хотя б у собственной жены".
- Я просто поражаюсь, насколько он жесток. Иногда я ужасаюсь, что я и сама служу объектом его наблюдений. Ты сейчас скажешь, что самая доступная натурщица - это жена, знаю. Но он не рисует, он использует меня как доказательство своей концепции.
- Прочти маленький рассказ Нормана Мейлера "Записная книжка". Он тебе его пересказывал?
- Нет.
- Странно. Рассказ этот многое объясняет. От писателя, не выдержав всего того, на что ты жалуешься, уходит жена. Все ему разгневанно высказывает. Он слушает, смотрит и думает, что какой бы прекрасный мог выйти рассказ - от черствого, не понимающего женскую душу человека уходит жена. Какие у нее слова, думает он, их можно найти только в минуту страсти, надо запомнить, думает он, надо записать, а то забуду. Он даже не понимает, что жена уходит всерьез, он и тут поглощен своей проклятой работой. Видишь. Так что, если ты и выкидывала какие номера, он не принимал их за настоящие, хотя переживал страшно.
- Ничего, я однажды проучу его как следует.
- Не смей! Писательство есть обреченность, а писательская жена - жертва. Счастье ее в полной растворенности в деле мужа. Только так. Это единственное. Уверяю, что он работал бы в два раза больше, если бы ты больше думала, как ему помочь. А помогают не обиженным молчанием, не истериками, а ласковостью и добротой. Помни Анну Григорьевну.
- Да что вы все - Анна Григорьевна! Стояла она у плиты? Душили ее в автобусах, электричках?
- Вспомни тогда Гоголя - обращение его к русской жене: гоните мужа к его делу, делайте все, чтобы он как можно больше свершал пользы для отечества.
- А ты уверен, что мой муж свершает пользу для отечества?
- По крайней мере старается.
- Я и делаю все для этого. "во
- Если б ты делала все, так бы не говорила, а подумала бы, что делаешь мало.
- Мало! - взвилась женщина. - Да я нахожу в себе силы прощать его, да другая бы…
- Ну, ну, ну, какая другая, ты ж не терпишь сравнений с другими. А другой бы на его месте давно бы не стерпел напрасных упреков.
- Напрасных! - Она даже уперла руки в бока, собираясь наступать. - Равнодушие, глухота, постоянные отъезды! Я нахожу силы прощать его! Он ценит? Не ценит совершенно. Какие еще жертвы потребует его милость?
- Какие бы ни было, нельзя ждать награды. Жертве уже одно сознание, что она принесена во имя любви, помогает быть счастливой.
Женщина не слушала меня, и легко было представить, каково ее мужу, если меня, любимого, ни во что не ставят с моими доводами. Она продолжала:
- Кто еще будет так прощать его выпивки, равнодушие к семье, а давно ли мы выкарабкались из нищеты, чулки не на что было купить?
- Для творческого человека время денежных трудностей неизбежно.
- Пусть так. Я душу ему не мотала, не тыкала тем, что другие питаются с рынка и не стоят в очередях по полдня.
- Ты прямо гордишься тем, что прощаешь за то, что он сам себе простить не может. Это жестокость, а не подвиг прощения.
- Он пишет одно, а живет по-другому.
- Пример?
- Ругал в статье пьянство, получил огромную почту… И уверял меня, что не может вынести всего ужаса, который открылся ему.
- Он, думаю, и писал статью, чтоб и себя избавить от болезни, и кто лучше знает болезнь, как не переболевший, а почта, могу себе представить эти искалеченные судьбы, о которых он читал, они же на душу его ложились, те, кто исповедовался в письмах, уже получали облегчение. За счет чего? За счет того, что он взял их на свою душу, отяготил ее. А им стало легче. А ему как избавиться от тяжести? Ты поняла это? Нет, ты только и видела, что человек выпил. Эту тему давай закроем, а то он у тебя запьет только из-за тебя. Милая, мне самому многое неясно, но знаю по опыту - нельзя выяснять отношения. Это их ухудшит.
- Все, договорились до точки. Спокойной ночи.