- И все это из-за того, что герцог возненавидел меня, - задумчиво произнес Ротерби и выругался. - Мерзавец! Ради спасения своего имени он принес меня в жертву - точно так же, как и махинаторов Южноморской компании. Грязный распутник, ему хотелось одного - оправдаться в глазах горожан, которых уже тошнит от него самого и его выходок. Корыстный мерзавец, требует от окружающих высокой нравственности, а сам утопает в роскоши и грехе! - Виконт ударил кулаком по ладони. - Но есть способ заставить его замолчать.
- Какой? - с надеждой спросила мать.
- Стальной клинок, - объяснил Ротерби и похлопал по эфесу шпаги. - Я могу вызвать его на дуэль. Это нетрудно. Скажем, неожиданно подойти и ударить его. Вспыхнет ссора.
- Глупости! Он использует твою стычку с Кэриллом в качестве предлога ни при каких обстоятельствах не встречаться с тобой. Он велит слугам пресекать любые твои попытки оскорбить его.
- Он не посмеет!
- Фу! Любой одобрит его действия, поскольку ты напал на Кэрилла со спины. Это была такая глупость, Чарлз!
Виконт отвернулся и повесил голову, полностью признавая в душе, хотя и без горечи, ее правоту.
- Ты можешь получить помощь из рук того же человека, который стал причиной твоих нынешних затруднений - я говорю о Кэрилле, - сказала графиня. - Я больше чем когда-либо подозреваю, что он - сторонник изгнанного короля.
- Я знаю.
- Ты знаешь об этом?
- Почти уверен. И Грин тоже. - Ротерби принялся рассказывать матери о том, что он знал. - Грин заподозрил Кэрилла еще во время их встречи в Мэйдстоуне, но отказался от этой мысли, поскольку я заставил его сотрудничать со мной. Теперь и я, и лорд Картерет платим ему, и если ему удастся загнать Кэрилла в его нору, он получит плату с обоих.
- Вот как? И что ему удалось узнать? Он что-нибудь узнал?
- Самую малость. Этот Кэрилл частенько появляется в доме некоего Ричарда Эверарда, который прибыл в город неделю спустя после приезда Кэрилла. Известно, что этот самый Эверард - сторонник короля Якова. Агент изгнанного короля. Поначалу его собирались арестовать, но затем решили установить слежку, и в настоящее время ему предоставлена свобода действий. И вот из-за моей оплошности Кэрилл прекратил ездить к нему. Но они переписывались.
- Я знаю, - сказала ее светлость. - Только что ему передали письмо. Я пыталась выведать его содержание. Но он слишком хитер.
- Хитер он или нет, - отозвался ее сын, - но, покинув Стреттон, он рано или поздно выдаст себя и тем самым даст повод для ареста. Но какая нам-то от этого польза?
- Какая, спрашиваешь ты? Если существует заговор и мы сумеем его раскрыть, мы могли бы, поторговавшись с министром, прекратить следствие, которое затевает Уортон в связи со скандалом в Южных морях.
- Это означало бы выдать отца! Какая нам от этого польза? Ничуть не лучше, чем изобличение в махинациях.
- Какой же ты тугодум, Чарлз! Неужели ты думаешь, что мы не сумеем раскрыть заговор и выдать Кэрилла и Эверарда, если ты решишь их выдать, не впутывая в это дело отца? Его светлость осторожен и нерешителен, и ты можешь быть уверен в том, что он не дастся им в руки.
Ротерби неторопливо, широким шагом расхаживал по комнате, задумчиво опустив голову и сложив руки за спиной.
- Нужно подумать, - сказал он. - Этот план может сработать, к тому же я могу рассчитывать на Грина. Он уверен в том, что в Мэйдстоуне Кэрилл обвел его вокруг пальца и скрыл документы, несмотря на тщательный обыск. К тому же, Кэрилл вел себя непочтительно. Грин жаждет расквитаться с ним. Мне кажется, он с удовольствием поможет нам.
- Но не забывай: это оружие нужно пускать в ход ловко и осторожно, - сказала ему мать. - Лучше тебе остаться в городе, Чарлз.
- Ничего подобного, - возразил он. - Я устроюсь где-нибудь в удобном местечке, ведь мой любимый отец не желает, чтобы я осквернял своим присутствием его священное обиталище. Может быть, после того как я вытащу его из болота, в котором он завяз, он соизволит смягчиться. Хотя, честно говоря, я отлично проживу и без его благословения.
- Ты его сын, - сказала графиня, поднимая глаза. - Его отцовские чувства слишком сильны. Именно поэтому он так возненавидел тебя. Он видит в тебе те самые недостатки, которых не замечает в себе.
- Милая матушка! - воскликнул виконт, кланяясь.
Графиня бросила на сына сердитый взгляд. Она обожала иронизировать сама, но не терпела иронии по отношению к себе.
Ротерби вновь поклонился. Он подошел к двери и собирался уже выйти, когда его остановил голос матери.
- Очень жаль, что нам придется столь решительно порвать с Кэриллом, - сказала леди Остермор. - Порой он ведет себя как шут гороховый, но у него есть немало достоинств.
Сын молчал, вопросительно глядя на нее.
- Он мог бы стать мужем Гортензии и избавить меня от этой бледной дурочки.
- В самом деле? - спросил виконт безразличным голосом.
- Они созданы друг для друга.
- Вот как?
- Да, так оно и есть. И я готова поклясться, они сами знают об этом. Видел бы ты этих голубков в беседке, когда я застала их час назад.
Ротерби попытался улыбнуться, но сумел лишь изобразить кривую ухмылку. В глазах матери, наблюдавшей за его лицом, внезапно появилось выражение озабоченности.
- Что ты? - спросила она. - Неужели ты еще не забыл об этом увлечении?
- О чем вы, мадам?
- О глупости, которая обошлась тебе так дорого. Боже! Я просто не понимаю, если девушка была тебе столь небезразлична, чего же ты не женился на ней, когда все было в твоих руках?
Лицо Ротерби стало еще бледнее. Он стиснул кулаки.
- Я и сам удивляюсь, - с жаром в голосе ответил виконт и вышел, закрыв за собой дверь и оставив ее светлость изумленной и рассерженной.
Глава 15
Любовь и ярость
Спускаясь по лестнице после разговора с матерью, лорд Ротерби увидел Гортензию, пересекавшую зал. Позабыв о приличествующих его титулу манерах, виконт ринулся вниз, преодолев оставшиеся ступени в два прыжка. Его светлость был возбужден и рассержен, и в этот момент соображения личного достоинства не имели для него никакого значения. Впрочем, такое случалось с ним нередко.
- Гортензия! Гортензия! - крикнул он. Услышав его голос, девушка остановилась.
Большую часть последнего месяца виконт проводил в своей комнате, словно узник, и за это время они с Гортензией ни разу не обменялись и парой слов. Их встречи были редки.
Девушка сама удивилась спокойствию, с которым остановилась, услышав его призыв. Она любила Ротерби - или думала, что любит - всего лишь месяц назад, но сумела усилием воли избавиться от своего увлечения. Угасшее было чувство могло вспыхнуть вновь в своем противоположном обличье, и поначалу Гортензия решила, что именно это с ней и происходит. Но сейчас она поняла, что ее любовь окончательно умерла, поскольку ее былая привязанность так и не превратилась в ненависть. Возможно, она ощущала неприязнь, но это было холодное чувство, порождающее лишь полное безразличие, которое выражалось только в стремлении избегать встречи с человеком, на которого оно было направлено.
Пораженный спокойствием, написанным на ее исполненном возвышенной красоты лице, в каждой линии ее стройной грациозной фигуры, виконт на мгновение замер и, встретив холодный равнодушный взгляд карих глаз, сконфуженно опустил голову.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя от смущения. Подойдя к расположенной в правой стене залы двери маленькой комнаты, Ротерби открыл ее, поклонился и пригласил девушку войти.
- Прежде чем уйти, я прошу вас уделить мне пять минут, Гортензия, - его голос был в равной мере просящим и повелительным.
После краткого раздумья она слегка наклонила голову и направилась туда, куда приглашал ее виконт.
Это была солнечная комната, окрашенная в светлые тона и изысканно обставленная, с высокими стеклянными дверьми, открывавшимися в сад. Две трети площади выложенного полированным камнем пола закрывал светло-зеленый ковер с фестонами в виде розовых бутонов. На отделанной белым деревом стене сияло зеркало, по обе стороны которого были укреплены канделябры из позолоченной бронзы. В маленькой нише стоял открытый спинет, на котором лежали ноты, несколько книг и стояла изумрудно-зеленая глиняная чаша с розами, наполнявшими комнату сильным ароматом. Рядом с двумя изящными столиками соседствовали кресла, гобеленовая обивка которых была расшита иллюстрациями к басням Лафонтена.
Гортензия считала эту комнату своей гостиной, что признавалось всеми - даже графиней.
Виконт, аккуратно затворил дверь. Гортензия села на стул у спинета, повернувшись к инструменту спиной и положив руки на колени, с холодной невозмутимостью ожидая объяснений.
Ротерби встал рядом с девушкой, опершись локтем об угол спинета. Его смуглое с крупными чертами лицо обрамляли ниспадавшие завитки парика.
- Я лишь хотел попрощаться, Гортензия, - сказал он. - Наконец-то я покидаю Стреттон-Хауз. Уезжаю сегодня же.
- Я рада, - ответила она ровным бесцветным голосом, - что все устроилось и вы теперь можете поступать, как вам заблагорассудится.
- Вы рады? - спросил он, чуть нахмурившись и слегка наклоняясь к девушке. - Вы рады? За мистера Кэрилла?
Она спокойно и бесстрашно посмотрела ему в лицо.
- И за вас тоже.
Темные беспокойные глаза виконта впились в глаза Гортензии, но она не дрогнула под его пристальным взглядом.
- Это правда? - требовательно произнес он.