- Ах, Воронеж - не догонишь, и догонишь - не возьмёшь!.. - совсем на пролетарский лад распелся бывший юнкер бывшего такого славного Его Императорского Величества Павловского училища; да, было время, юнкер имел честь сидеть за одним обеденным столом с самим императором, но уставу.
Перед отъездом, напоследок, сидел с Савинковым. Надо было обдумать и предусмотреть все мелочи.
Савинков с удовлетворением осматривал своего попутчика. Скинуть форму, царские вензеля - и с такой охотой, от своих, опять на север! Мало одёжку - и привычки поменять. Да, вид что надо. Тоже полушубок, хотя и тёплый, но такой простецкий, грязно-нагольный, что дальше слесаря не пошлют, а главное - треух, треух, в котором босяка-буревестника какого-нибудь и играть, да и то на провинциальной сцене. А чем Россия - не сцена и Воронеж - не провинция?
Флегонт Клепиков - да, у юнкера подходящее имечко оказалось! - показал и новое техническое изобретение для этой сцены.
- Рукав видите?
- Вижу, - кивнул Савинков. - Но я не дама, чтоб брать под ручку...
- А вы возьмите, возьмите, Борис Викторович.
Савинков церемонно подхватил его под локоток, ничего не понимая.
- Конечно, чекисты берут погрубее, но всё-таки... - совсем по-пролетарски шмыгнул носом Флегонт Клепиков. - Руки вверх!
Из рукава у него моментально выскочил ствол револьвера и оказался в руке, на пружинистой оттяжке.
- Резина?
- Тугая, для гимнастов. Да и не одна. У меня целая система...
- Блатные?
- Что делать, Борис Викторович, давно у них учусь. Блатари, сами того не ведая, и подсказали... - Клепиков с удовольствием раскрывал свои секреты. - На здешних толкучках подсмотрел... Приходится толкаться. Должность.
- Да, должность у вас отменная... - посочувствовал Савинков; контрразведчиков, как и всё официальноштатное, он не любил. - Ну что ж, в путь, - закончил последний смотр, выбрасывая за ненужностью сигары и носовой платок.
Провожать на вокзал никому не разрешил. Более того, велел своему шофёру отвезти в один из пригородов Екатеринодара, ещё не взятого красными, и уж оттуда пешком, с одним Флегонтом Клепиковым, почавкал грязной дорогой к облепленной мешочниками железке.
Ничего, влезли в вагон, поехали.
Но...
Предчувствие, господа-товарищи!
Было время подумать, пока от Екатеринодара пробирались к Воронежу. И чем ближе, тем яснее становилось: прав юнкер. Жди засады... По вагонам бродили внешне неприметные, но достойные белой петли людишки. Время от времени кто-то из соседей намертво пропадал в уборной или в тамбуре, куда выходил стеснительно покурить, - пропадал, да и всё, за свою несмываемую вежливость. Остальные-то дули махру прямо в вагоне. Переживая за несмышлёных соседей, Савинков смолил козью ножку и смачно поплёвывал под ноги. Иногда он слышал запоздалый вскрик под откосом, и тогда рука предательски лезла под полушубок, еле удавалось сдержать её праведный гнев. Но надо было ещё смотреть и за солдатским сидором, и за Клепиковым. Сидор он подмял под себя, а лямку неприметно вздел под левый локоть; правым пришлось удерживать рукав Клепикова: как бы чего не выстрелило! Больно уж нагло вели себя неприметные, но дерзкие людишки. Они явно очищали вагоны от всякой швани-рвани. Савинков несколько раз переходил из вагона в вагон, чтобы не мозолить глаза. Чутьё его не обманывало: шваль выбрасывают, но берегут нечто покрупнее... Савинков с пониманием воспринимал смертные вскрики за окном; земля пока ничейная, в плен, что называется, здесь не берут. А уж Воронеж - под красным флагом, там револьверишком не отобьёшься, да и по-простецки с подножки не скинут...
Чтобы проверить своё ощущение, он одного такого типа, который давно уже отирался в их вагоне и пристально присматривался ко всем входящим-выходящим, явно сличая с зажатыми в лапе фотографиями, прямо спросил:
- Ищешь? Я вот тоже ищу. Бронштейн тебе не попадался? Клятая работа! На первых порах чуть не споил какой-то Сави... Сами... Савинков! Или контра, или жулик, чёрт его поймёт!..
- Где? - не выдержал слишком любопытный ловец душ.
- Через два вагона на третий, если к хвосту... Да погодь ты, погодь!.. - шептал Савинков и дёргал его за полу, в которой железно погромыхивало. - Слышь? Ну его!.. Моего поспрошай... Бронштейн, говорю, Бронштейн!
Типа унесло попутным дорожным ветром, а Флегонт Клепиков сжался от смеха:
- А если он знает, кто такой Бронштейн?
- Если и знал, так по пьянке забыл. У них теперь одно на языке: Троцкий, Троцкий!
- Да, но что же нам-то делать? Я сзади углядел: в общей колоде и ваша фотография, прямо сверху. И не один он тут шатается, так что пока, для разведки...
- Вот и мы, милый Флегонт, поразведаем. О! Станция впереди. Прыгаем.
Они скатились, не доезжая станции, под откос и переждали, пока уйдёт этот слишком назойливый, всё-таки пассажирский, поезд, а подойдёт другой, товарный. Хоть и не было у него здесь остановки, а ход всё-таки замедлял: пути на станции везде забиты народом. Тем, кто пережидал у хвостовых вагонов, легче было зацепиться за подножку какого-нибудь тамбура.
- Не ожидал от вас, Борис Викторович, такой прыти, - даже удивился наивный юнкер.
- Ничего, милый Флегонт, учись у стариков, - успокоил его Савинков. - Мы ещё не хуже вас попрыгаем... Смотри.
Оказывается, они вовремя пересели - всего за одну остановку до Воронежа. Товарный состав не стали задерживать у перрона, а потащили дальше, - притаившимся в грязном тамбуре было видно, как остановившийся раньше пассажирский поезд оцепляли с полсотни беспогонных солдат, при многих кожаных куртках, и не давали никому ни войти, ни выйти. Может, искали Савинкова, а может, и других Савинковых... Кто попадётся.
- Знаете, юнкер, когда закидывают общую сеть, не гнушаются любой рыбёшкой. В молодости, когда я был в вологодской ссылке, на той достославной реке насмотрелся. Неуклюжая, но верная работа. Спасибо нам, кажется, пронесёт... если не замёрзнем, конечно, господин юнкер.
- Не за-мёрз-нем, - постучал зубами Флегонт Клепиков. - Спасибо контр-р...
- ...разведке, да? Зря я её ругал.
Разведка корниловская всё-таки знала своё дело, иначе и самому Лавру Георгиевичу не уйти бы - после отстранения от должности главнокомандующего и последовавшего за тем ареста, - не убежать бы, в обход и от Керенского, и от большевиков, из красного Быхова, а теперь вот и своему посланцу, и по должности, и по дружеству, не послужить бы в дорожных мытарствах...
Прекрасно, что их ждали в Воронеже. Прощайте, господа большевики! Адью, как говорят. Видите - они законопослушные кондуктора, хотя сам-то профсоюзный "Викжель" настраивает всех железнодорожников против новой власти. Они - не против, они - за, честно блюдут порядок, а заодно и достояние большевистской власти. Вагон - ого, он сколько стоит! В "Викжеле" засели буржуи, а они люди простые, они за новую власть. Пускай и наступают белые, пускай и отступают красные, но... Откуда простым кондукторам сие известно? О, кондуктору всё известно, не зря же он доблестно мёрзнет в заднем тамбуре заднего, хвостового вагона... Пока-то поезд, в обход Москвы, проберётся к Петрограду! Да почему - туда?! О, комиссар!.. Разве кондуктор, высовывая на станциях свой замерзший нос, не слышит от других комиссаров, сующих железнодорожным начальникам уже не носы - самые настоящие маузеры, - не чует сквозь мёрзлые сопли, как внизу революционно кричат:
- Зелёный! Полный свет пролетарскому Питеру!
А что могут везти в Питер, да в крытых пульманах, нынешней голодной зимой? Не слонов же цирковых, не шелка персидские, не мебель заграничную - жратву, конечно, и только жратву, это и слону... будь он здесь, понятно...
Комиссары их на станциях похваливали, классово напутствовали:
- Товарищи кондуктора, смотрите в оба, смотри-ите!.. Чтоб этот литерный поезд... чтоб он дошёл до истинных пролетариев!
- Смотрим, товарищи, смотрим, - отвечали кондуктора, утирая рукавами носы не только для пролетарского форсу, но и от стыни дорожной.
На одной станции даже грозно попеняли:
- По-очему без оружия?! Взять винтовки! Смотреть в оба!
Прямо хоть плачь, хоть смейся. Мало того что безопасно, так ещё и с винтовками. Знай наших.
Теперь каждый объявлял себя тем, чем хотел. Министром - так министром. Кондуктором - так кондуктором. Ясно, что были и в этом вагоне кондуктора, да, наверно, сбежали, чтоб от "ридной Украины" не тащиться в оголодалую Россию. Ясно, что всё случайно тут были понатыканы, по какому-нибудь минутному комиссарскому приказу. В лицо никто никого не знал. Теперь им на остановках, - а мотались они уже, в обход Москвы, второй день, - из других, лучше обжитых вагонов и чайку горячего приносили. С приятельским сожалением:
- Да-а, у вас на хвосте...
Верно, хвостовой вагон со всех сторон продуваемый, а тамбур, как снежное помело, вихляется. Даже горячий братский чаек не спасает. Где-то под Орлом - удивительно теперь ходили поезда - Савинков не выдержал:
- Нет, дорогой Флегонт, я хочу на мягкий диван, да чтоб в вагоне-ресторане, да под настоящий чаек с коньячком...
- Ага, коньячо-ок... - замерзая, повторял ещё по-мальчишечьи не закалённый юнкер; кажется, он уже мало и понимал, о чём речь.
За Брянском поднялась стрельба со всех тамбуров, и они постреляли, маленько согрелись, а потом вместо Москвы попёрли их куда-то на Вязьму, на целую ночь.
- Жа-адничают питерские большевички! - теперь-то уж догадывался Савинков, да и от других кондукторов, приносивших на остановках чай, узнавал очевидное: да, в обход Москвы идут, чтоб со своими братьями-товарищами не делиться.