Можно было бы, конечно, послать письменный запрос в ленинградский адресный стол, но они не знали ни отчества Решетникова, ни года его рождения. Значит, надо было кому-то ехать. Вызвался ехать Андрей не случайно. Учитывая неясность исходных данных, требовалось применить не просто смекалку, а метод дедукции. А кто владеет им в большей степени? Конечно, он, Андрей. Не зря ведь учится на следователя. Ему, кстати, все больше стала нравиться учеба в милицейской школе. Нравились и спецпредметы, и даже теория. Раньше бы не подумал, что история государства и права может быть такой интересной. Вот, например, известная формулировка, что незнание закона не освобождает от ответственности, родилась еще, оказывается, в Древнем Риме. Каждого римского гражданина, вступающего в совершеннолетие, приводили на форум, где висели таблички с законами, и заставляли выучивать их наизусть. Правда, тогда законов поменьше било, чем теперь. Но он полностью согласен со своим преподавателем, что основы юридического законодательства должны изучаться в каждой школе. К сожалению, пока не разработан свод законов по Российской Федерации. А в некоторых республиках такие своды уже есть. Получается, что у нас действуют еще порой указы, принятые в сороковые, а то и тридцатые годы и даже иногда противоречащие друг другу. Непорядок. Преподаватель так красноречиво и убедительно об этом рассказывал, что Андрею захотелось немедленно самому включиться в работу комиссии по разработке свода законов и ускорить это дело.
А практические занятия? Разве это менее увлекательно?
Так что Андрей был теперь уверен, что юриспруденция - его призвание. Кажется, даже его мама это поняла.
Только, когда они шли в гости к ее знакомым, она просила, чтобы Андрей надевал штатское.
Чудачка! Форма помогает ему чувствовать себя увереннее. В Ленинград Андрей поехал в форме. И как добраться по довоенному адресу Решетниковых, ему мгновенно подсказал сержант милиции на привокзальной площади и даже какого-то частника попросил его подбросить. Так что через пятнадцать минут после прихода поезда Андрей уже стоял перед дверью искомой квартиры.
На его звонок вышла непричесанная женщина в халате. Увидев милиционера, она затараторила сердито:
- Ну что вы его слушаете! Пошел на пенсию, делать нечего, вот и строчит жалобы во все концы. Мы выключили маг ровно в двенадцать, а до двенадцати имеем полное право...
- Право правом, - не согласился Андрей, мгновенно поняв, в чем дело. - Но есть еще и простая воспитанность. Если пожилого человека раздражает музыка, можно, наверное, сделать и потише. Впрочем, я по другому вопросу: вы давно в этой квартире живете?
- Пятый год, - ответила женщина, явно успокоившись. - А почему вы спрашиваете? Паспортный режим проверяете?
Андрей объяснил. Женщина заинтересованно выслушала, но посоветовать что-либо затруднилась.
- Этот дом, - сказала она, - заселялся после капитального ремонта, так что вряд ли кто из прежних жильцов возвратился. Впрочем, может, я и ошибаюсь. Ведь знаете теперь как - мы незнакомы даже с соседями по лестничной клетке. Знаем только старика снизу, да и то потому, что жалобы на нас строчит. Это, кстати, идея - вы с ним поговорите. Пенсионеры - народ дотошный.
Андрей так и сделал: спустился этажом, ниже и позвонил. Грузный старик в пижаме и почему-то в тюбетейке открыл ему сразу. Андрею показалось, что он подслушивал, тем более что старик тут же спросил:
- Ну, приструнили их маленько?
Он показал глазами на потолок. Андрей невольно улыбнулся.
- Маленько приструнил.
- Вот и правильно. Я ведь пишу зачем? Они думают - просто вредный старик. А я для профилактики. Дескать, живите и помните о других людях. Если их не воспитывать постоянно, враз распоясаются. Потом в рамки вводить труднее. Правильно я говорю?
Андрей спорить не стал. Старик, видать, вздорный, заведется, тогда вообще ничего не скажет, и начал осторожненько наводить его на нужную тему.
- Вы, наверное, коренной ленинградец?
- Коренной! - охотно согласился старик. - Точнее, родился в области, а после войны переехал в Ленинград.
- А жильцов всех знаете?
- Приглядываюсь, - ответил старик несколько загадочно.
- Есть такие, кто и раньше в этом доме жил? До войны?
Старик неопределенно присвистнул.
- Ищете кого?
- Да, жили здесь до войны муж и жена, она - врач, а он вроде бы летчик.
Старик задумался, видимо перебирая в памяти соседей.
- Есть тут одна балаболка. Пока дом ремонтировали, выезжала куда-то недалеко, а потом снова вернулась...
- Фамилия?
- Тютькина Екатерина Ивановна, из тридцать седьмой квартиры... Да куда же вы? Если к Тютькиной, то понапрасну. Она всегда до обеда по магазинам шляется. Это у нее вместо театра. Потом уж самовар чаю выдует и на скамеечку перед подъездом, кости всем перемывать. Порядочному человеку и не посидеть, обязательно привяжется. Тьфу!
Заверив старика, что ему нужно срочно позвонить, Андрей выскочил из душной квартиры. Ну и дед занудливый! Неужели и они такими будут?
Теперь он сидел у окна и ждал Тютькину, пытаясь по той немногой информации, что выдал ему дед, набросать ее словесный портрет. Балаболка, сплетница? Наверное, маленькая, сухонькая, с длинным ехидным носом и тонкими губами. Получалась старуха Шапокляк.
И так его эта Шапокляк загипнотизировала, что он чуть было не прозевал настоящую Тютькину. Только когда она уже свернула к подъезду, он догадался, что, наверное, это и есть Тютькина. Это была полная дама с румянцем во всю щеку, одетая добротно, но несколько старомодно. Андрей бросился следом и настиг ее, когда она открывала дверь.
- Ко мне? - не удивилась Тютькина. - Проходите. Снимайте ботинки, - сказала она строго, - а то натопчете.
Андрей снял шинель, туфли и в носках прошел за Тюгькиной в большую комнату, тесно уставленную старинной мебелью.
- Садитесь, - грозно сказала хозяйка, и он послушно сел за круглый стол, покрытый красной плюшевой скатертью.
Тютькина, не мигая, несколько секунд осматривала Красовского, потом неожиданно произнесла:
- От лафитничка с водочкой не откажетесь?
Андрей смутился:
- Спасибо, не пью.
- Молодец, - одобрительно сказала старуха. - Ну а я, с вашего позволения, пропущу. Продрогла, знаете ли, брр!
Она направилась к пузатому буфету, открыла его, что-то забулькало, Андрей только увидел, как Тютькина лихо запрокинула голову.
- Ф-фу, - выдохнула она и бросила в рот конфетку.
На несколько мгновений замерла, вслушиваясь в себя, потом, удовлетворенно крякнув, сказала:
- Самовар поставлю.
Вернувшись из кухни, Тютькина села напротив Андрея. Взгляд ее круглых оловянных, как у совы, глаз неожиданно потеплел.
- Муж у меня, царствие ему небесное, немножко запойный был. Нэпман, богач, красавец. На всех перекрестках реклама - "Бакалейная торговля Тютькина". Дом от хрусталя и золота ломится, я вся в бриллиантах и шелках, как куколка. Но как запьет - в месяц все спустит. Кредиторы всю мебель растащат. Сидим в голой комнате на чемодане. Потом за ум возьмется, глядишь, опять золото да хрусталь. Сбежал сукин сын. Без средств к существованию меня оставил. А я кто? Специальности никакой, он меня в жены ведь из прислуги взял. Да, ну вот и пошла в санитарки.
Она горестно вздохнула и вдруг сухо добавила:
- Не спекулирую, не краду. А что студенту угол сдаю, так за это налог плачу. Могу квитанции предъявить.
- Я не за этим пришел, - объяснил Андрей. - В этом доме до войны жила некая Новинская. Вы мне про нее ничего не можете рассказать?
- Про Александру Сергеевну? - Тютькина удивленно взметнула вверх брови. - Душа человек была. Она ведь меня и в санитарки определила, все учиться заставляла. Глядишь, сейчас бы профессором была...
Екатерина Ивановна гулко засмеялась, потом нахмурилась, покосилась на буфет и, махнув рукой, направилась к нему.
- Разбередил ты меня.
Снова послышалось бульканье. Тютькина умиротворенно села напротив Андрея.
- В блокаду наша больница госпиталем стала. Мы там так и жили постоянно. Но Александра Сергеевна все домой бегала, весточки от мужа ждала. Однажды пошла и не вернулась, под артналет попала...
Екатерина Ивановна скорбно замолчала.
- А муж ее, Решетников?
Тютькина подняла голову:
- Григорий Никитович! Большой был военный начальник. Две шпалы имел. Это как теперь майор. На черной "эмке" ездил. А вот как уехал перед самой войной на границу, так больше не вернулся...
- Может, жив, но знает, что жена погибла, и решил сюда не возвращаться? - предположил Андрей.
- Навряд, - не согласилась Екатерина Ивановна. - Он так ее любил! Обязательно бы вернулся на старое место...
- Случайно не знаете, Екатерина Ивановна, - осторожно спросил Андрей, - в их квартире никаких документов или писем не осталось?
Тютькина покачала головой:
- Как же, были. Бумаги какие-то. Книги.
- И где они?
- Соседи пожгли. Ведь топиться нечем было. Я из госпиталя как-то зашла, а у них пусто. Единственное, что нашла, - фотографию. Если хочешь, дам.
Андрей поблагодарил Тютькину и отправился на вокзал. Форма снова помогла, ему удалось взять билет, и утром он уже был в Москве. Вечером доложил о результатах поездки ребятам и Максиму Ивановичу.
Они долго рассматривали фотографию, будто ожидая, что она заговорит.
- Неужели тупик окончательно? - запаниковал Игорь.
Борис и Лариса удрученно молчали, они тоже не видели пути к дальнейшему поиску. Но ребята вновь убедились, что Максима Ивановича трудно выбить из седла.