- Ты, Наташа, не разочаровывайся во мне сразу, - дружески тронув летчицу за руку, тихо и проникновенно сказал Никитин. - Я тоже соберусь и навещу моряков… - Он поднялся из-за стола: - Сейчас на боковую. Надо выспаться. Поднимут часов в пять. Вы извините меня… - Никитин придвинул стул вплотную к столу, раскланялся: - Не удалось тебя разыграть, а жаль!
Когда Никитин ушел, Станицын повернулся к Быстровой.
- Вам, капитан, тоже пора на покой, - сказал он, с наслаждением покуривая послеобеденную папироску.
- Успею…
Яков Иванович пристально смотрел на Быстрову. Ее вид не понравился ему.
- Что вы смотрите так, Яков Иванович?
- Меня интересует, как у вас со здоровьем?
- Превосходно!
- Нет. За последний месяц непрерывных боев вы порядком сдали.
- Это вам только кажется…
- А утром опять на задание…
- Что?
- Я говорю, утром идете на боевое?..
- Конечно, иду!
- Частенько! Вас не особенно щадят. Гоняют наравне с мужчинами.
Насупив брови, Наташа внимательно посмотрела на Станицына. Его слова задели ее за живое.
- Вы начинаете узурпировать права женщин! - пошутила она, стараясь замять неприятный разговор.
- Начинаю… Вы переутомлены. Если надо отдохнуть, скажите. Устрою дней на десять, а то и на пятнадцать…
- Очень прошу, не надо. Отдыха мне пока не требуется… Благодарю вас за доброе отношение… Но как вы можете всерьез говорить об отдыхе, когда на фронте такие дела?
- Если говорю, значит, могу. Нельзя вам равняться с мужчинами. А дела наши не так уж плохи…
- Я сильная… Уверена в этом. А вы не правы! - упрямо сказала Наташа. - Отдых почту за наказание.
- Тебя не переубедишь!
- Так-то лучше! Пойду спать. А то говорю дерзости, и вы не оборвете меня…
На прощание Яков Иванович крепко пожал ее руку:
- На старте увидимся…
10
В пять часов утра по коридору верхнего этажа бывшей гостиницы турбазы шла молоденькая девушка - медсестра Настенька. В руке она держала листок бумаги с номерами комнат, в которых жили летчики капитана Никитина, назначенные в полет, - жили в роскошных для военного времени условиях.
В обязанность Настеньки входило разбудить летчиков, справиться у них о самочувствии, дать по две таблетки неизвестного Настеньке лекарства, сосчитать пульс, записать его в специальную книжицу и сдать ее врачу.
Настенька подошла к двери Наташиной комнаты, тихо постучала. Приложив ухо к косяку, прислушалась. Выждав, постучала сильней и недовольно покачала головой.
После третьего, довольно громкого стука до Настеньки донеслись скрип пружинной кровати, поспешный топот босых ног, а затем голос Наташи:
- Да, да! Сейчас…
- Это я, Наталья Герасимовна! - проговорила Настенька.
Ключ в двери щелкнул, и Наташа, раскрасневшаяся ото сна, впустила медсестру.
- Что же вы спите, Наталья Герасимовна? Время подниматься. Я стучала к вам минут десять назад!
Наташа скользнула под одеяло и, протирая глаза, виновато взглянула на медсестру:
- Слышала, да вздремнулось. Знала, что придешь еще раз. До вылета почти три часа. Хотелось сон досмотреть. Иду я по полям… Кругом цветы. Солнце светит. А навстречу мне кто-то черный… Испугалась сначала, потом вижу: моряк. Обрадовалась, пошла к нему навстречу. И только он хотел взять меня за руку - ты постучала, я и проснулась…
Настенька неодобрительно покачала головой:
- Спите сном праведницы и мирные сны видите перед боевым вылетом! Не могу я понять вас… Разрешите, запишу пульс. А черное не к добру…
- Чепуха, Настенька… Я без предрассудков, не суеверная…
Медсестра взяла Наташу за руку, придавила пальцами запястье и уставилась на часики.
- Тридцать шесть на два, - высчитывала она вслух полминуты спустя, - будет семьдесят два. Нормальный.
Она записала в книжицу: "Быстрова - 72" и снова заговорила:
- Капитан Никитин поспал до десяти вечера, а потом всю ночь в шахматы играл… Семь партий успел. Говорит: "Сегодня я, Настенька, молодцом, из семи партий шесть выиграл! Можете не браниться…"
- У кого же Никитин выиграл? - спросила Наташа.
- Как у кого? У себя! Он сам с собой играл. - Настенька тяжело вздохнула. - И всю ночь не спал. Так врачу и доложу… Пульс у него сто четыре… Спрашиваю - не выпивали? Взъелся: "Что вы, дорогая сестричка! Перед полетом-то?" А с чего же у вас сто четыре? Отвечает: "Так, видно, мамаша заказала!" Я думаю, от нервов у него…
- Какие нервы! - запротестовала Наташа. - Он в бою хладнокровнее всех нас… Выдержка удивительная!..
- Знаю. А пульс у него все же ненормальный. Хотя он и Герой и двадцать три самолета сбил, а врач им вовсе недоволен.
- А что говорит врач?
Настенька немного помолчала, думая о Никитине, затем сказала:
- Он часто забегает к нам, и на вид всегда веселый… Помню, как-то зашел он после полета и рассказывает: "Я, Настенька, часа полтора назад два немецких самолета сжег!" "Как же это вы?" - спрашиваю… "Такое, - говорит, - настроение пришло!" Да как взглянет и пилотку набекрень! Схватил меня в охапку, поднял, три круга вальса по воздуху пронес и посадил на стол к врачу: "Вот вам третий самолет!" Так и убежал… Врач взглянул строго: думаю, меня сейчас под арест… Нет, ничего, обошлось… Я так понимаю, Герои тоже нервы имеют…
Наташа рассмеялась:
- Нервы тут ни при чем! Тут другое что-то, а? - Наташа внимательно посмотрела на Настеньку. - Не влюбился ли капитан Никитин в тебя? Да и ты все время только о нем говоришь…
Откинув одеяло, Наташа села, опустила ноги на коврик, потянулась за чулками.
- Счастливы те, - задумчиво продолжала Наташа, - кто влюблен. И ты счастливая!
- Чем же это я счастливая?
- Всем! Ты влюблена! Капитан Никитин тоже, очевидно, влюблен в тебя! Какая это радость для вас… Правда?
Настенька не ожидала такого вопроса. Она настороженно повернула голову, но, овладев собой, ответила спокойно:
- Что вы такое говорите, Наталья Герасимовна! Я и не думала об этом.
- Так ли?
- Может быть, вы его любите? Тогда скажите прямо. Мне с вами не бороться.
- Что ты! Он мой командир и товарищ…
Настенька в волнении перебила Наташу:
- В командиров тоже частенько влюбляются. И в товарищей.
- Нет, я в него не влюблена. Я думаю совсем о другом человеке. Только не время любовь крутить. Не до того… А ты люби. Скажи правду: ведь влюблена?
У Настеньки задрожали губы.
- Не знаю, - еле слышно проговорила она и достала из кармана халата цветную коробочку. Дрожащими пальцами вынула оттуда две таблетки и положила их на клочок чистой бумаги возле графина с водой.
- Одну примите, как оденетесь, другую после завтрака или на аэродроме перед стартом.
- Опять какая-нибудь гадость, - поморщилась Наташа.
- Приказано принимать - и все! Никитин - тот никогда насчет лекарств не спорит. А вы… - Настенька встала и глубоко вздохнула: - Пойду проверю еще раз вашего командира. Не уснул бы?
- А ты мне так и не сказала… Легче будет, если поделишься. Я тебе зла не хочу и болтать не стану… Мне интересно, верно я угадала?
Медсестра молча вышла, но сейчас же просунула голову в дверь, сверкнула глазками и смущенно проговорила:
- Не знаю, может быть…
Проговорила и скрылась.
Наташа подумала о Сазонове. "Да, только он, и больше никто… Но время ли сейчас?" Отмахнувшись от тревожной мысли, стала одеваться.
А в это время Настенька подошла к комнате Никитина. Сердце ее учащенно билось. И страшно, и радостно становилось от этого. "Неужели влюблена? Неужели Наталья Герасимовна права?" - думала она, и от этой мысли захватывало дыхание и словно бы недоставало воздуха.
Оглянувшись по сторонам, она тихо постучала в дверь. Услышав приглашение войти, потянула ручку и, как перед экзаменом, нерешительно переступила порог.
- Я, товарищ капитан, проверить…
- Ты, Анастасия Григорьевна, меня уже проверяла. (По имени и отчеству Никитин называл ее в шутку.) Видишь, бреюсь, красоту навожу, хочу немцам понравиться… И тебе, конечно… Пульс тоже считан. Весь я проверен. Теперь себя проверяй, если больше некого…
Настенька растерялась:
- Я проверила…
- Сколько же у тебя? Небось тоже ударов сто? - балагурил Никитин.
- Пульс? - удивилась Настенька. - Я не пульс проверяла! Я себя… - сорвалось у нее, и слезы закапали из глаз.
Застыдившись, она бросилась к двери. Удивленный внезапной переменой в настроении девушки, Никитин вскочил и поймал ее за руку:
- Я виноват в чем-то?.. Не так сказал что-нибудь?..
Настенька отвернулась и, не пытаясь высвободить руку, продолжала плакать.
- Что с тобой? Обиделась на меня? - допытывался Никитин.
- Нет! Что вы! Я так. У меня тоже нервы есть, хоть я и не воюю.
Никитин привлек Настеньку к себе, ее голова покорно склонилась к нему на грудь.
- С кем же тебе воевать-то?.. На печи с тараканами?.. Маленькая, о папе и маме стосковалась? Тяжело тебе одной… А вообще-то плакать не надо. Сядь, успокойся…
Он усадил Настеньку на стул.
- Я тебя сейчас шоколадкой угощу. Хочешь?
- Что вы со мной, как с ребенком, разговариваете?
- А как же еще?
- Мне семнадцать скоро…
- Подумаешь! - развеселился Никитин. - Невеста! Мне двадцать четыре, а я себя еще женихом не считаю!.. Хочешь, буду с тобой, как с невестой, разговаривать. Хочешь?
Никитин принялся веселить ее:
- Ну вот… Во-первых, не извольте плакать, Анастасия Григорьевна! Во-вторых, не угодно ли? От всего сердца!