- Поэтому ты передай родителям, что я тебе сказал, а сам поедешь с нами. Ташли-ага и Ильмурад-ага ждут нас. И не только они. И секретарь парторганизации Италмаз-ага, и председатель совета старейшин, и председатель комсомольской организации. Словом, поехали - лучше тебе будет услышать самому всё, согласен?
Я собрался было идти, но потом повернулся к Чарыяру:
- Ты любишь Гюльнахал, Чарыяр?
- Так же, как ты свою Кумыш.
- Тогда объясни мне, что происходит?
- Я и сам толком не знаю, Ашир. Но раз такой человек, как Ташли-ага, берётся за дело, я верю ему, а если он скажет мне: "Чарыяр, прыгай в огонь", - я прыгну без раздумий.
И я направился к окну, которое словно само собой распахнулось мне навстречу. Ещё ничего не понимая и потому запинаясь, я сказал отцу, который был явно напуган:
- Вот и сбылось твоё желание, отец. Благодари Чарыяра. Он сказал, чтобы мы ничего не боялись и спокойно готовились к свадьбе. Видишь, как бывает - я спорил с тобой, а теперь готов жениться.
Отец явно растерялся. Похоже, что он уже смирился со своим поражением, и теперь не мог поверить в происходящее. Он повернулся к матери, которая понимала ещё меньше его, и закричал:
- Ты слышала? Ты слышала, Сона? Ашир сказал, что он согласен жениться. Так и сказал: я согласен жениться, отец! Теперь я узнаю его, Сона. Ашир, сын, иди сюда, я тебя обниму. Смотри на него, Сона, он настоящий сын своего отца. Вот и сбылась твоя мечта, Сона, чего ты ревёшь? - и свадьба будет, и внуки будут. Да перестань ты плакать, радуйся, глупая. Нужно как можно скорее договариваться обо всём со сватьей. Ва-ах, поистине чудесный день, словно волшебный, сон.
И он запел свою любимую песню:
Голова белым-бела,
Но прекрасны все дела…
Мама, не говоря ни слова, стояла, приоткрыв рот, словно увидела пролетающего ангела; из глаз её катились слёзы. Отец кружился вокруг неё и пел:
Так прекрасны все дела,
Что кружится голова…
Ничего не понимая, я вышел на улицу и пошёл к машине.
Необычное собрание
В кабинете председателя колхоза Ташли-ага было столько народа, что я, вообще-то человек не робкий, невольно оробел. Все смотрели на меня, словно я здесь был главным действующим лицом, а я чувствовал себя актёром, который оказался на сцене, забыв свою роль.
- Ну, беглец, - сказал, улыбаясь одними глазами Ташли-ага, - давай, пробирайся сюда. Он увидел, как я смутился и шутливым тоном приободрил меня. - Давай, давай, герой, располагайся, как дома.
Наш великий и мудрый председатель Ташли-ага! Никогда и никто не видел его хмурым, никто и никогда не слышал от него и слова грубости. Казалось бы, такой важный человек - лучший председатель лучшего в области колхоза, аксакал, но попробуйте пройти когда-нибудь за ним вслед по улице - и вы увидите, что нет ни одного человека, мимо которого он прошёл бы, не остановившись, не расспросив его о делах, о здоровье и нуждах. Нуждающему он окажет помощь, растерявшемуся даст совет, робкого ободрит, грустного рассмешит. И всё это легко, без нудных и длинных наставлений, словно мимоходом - бросит слово на ходу, хочешь слушай, хочешь нет, а задумаешься и только тогда пойдёшь, сколько мудрости может быть заключено в этих немногих словах. Вот он каков, Ташли-ага. И может тем, что у нас такой председатель, и объясняется, что никто у нас не торопится покинуть аул, и много в нём молодёжи, и даже окончив институты и техникумы, никто не задерживается в городе, все спешат вернуться домой. Я никогда не задумывался, что же это такое за качество, которое привлекает к Ташли-ага сердца седобородых яшули и сопливых ребятишек, но подумав, понял: неистребимая любовь Ташли-ага к людям, вне зависимости от их возраста, положения и званий. И уважение, которым он пользуется у всего аула, - это положенная самому мудрому человеку дань всеобщего признания.
Я устроился на свободном месте, Ташли-ага терпеливо ждал.
- Ну вот, - сказал он, обращаясь ко всем сразу, - главный виновник торжества прибыл.
По кабинету прокатился смешок. Я покраснел.
- Ничего, - успокоил Ташли-ага, заметив моё смущение. - Ничего, Ашир. Если столько человек собрались здесь из-за твоих дел, это означает, во-первых, что твои дела этого заслуживают, а, во-вторых, этого заслуживаешь ты сам. Посмотри вокруг - вся молодёжь собралась, чтобы уладить твои сердечные дела, да и не только молодёжь. Если бы каждый, кто пришёл, захотел вырвать из твоей шевелюры по волоску на память, тебе до конца дней не пришлось бы тратиться на расчёски.
Все засмеялись, и я вместе с ними. Пока Ташли-ага восстанавливал тишину, я успел оглядеться. Мне показалось, что здесь, в огромном кабинете председателя, собралась вся наша молодёжь. И Кумыш была здесь, и кто бы вы подумали - скромница Гюльнахал, конечно, рядом с Чарыяром, и, конечно, Нязик, которая так и ёрзала от желания поддеть кого-нибудь, а уж, конечно, не упустит этой возможности. Но почему Ташли-ага назвал меня виновником торжества? И что сейчас начнут говорить по поводу моих дел: у меня, признаться, сердце уходило в пятки, стоило мне только подумать об этом: народ у нас зубастый и на язычок им всем, особенно девушкам, лучше не попадаться.
- А даю слово председателю комсомольской организации Мамеду, - объявил Ташли-ага. - Хотя формально Ашир не является в настоящее время членом колхоза, мы не считаем его дела чужими, тем более, что вырос он у нас, и, я уверен, рано или поздно, вернётся к нам. Вот почему мы думаем, что поступили правильно, вынеся сегодняшний вопрос на обсуждение открытого комсомольского собрания с участием наиболее уважаемых людей аула, уже вышедших из комсомольского возраста, таких, скажем, как Беки-ага, Ильмурад-ага или, к примеру, я сам.
Когда я услышал про открытое комсомольское собрание, то, признаюсь, почувствовал себя не совсем уютно по причине, о которой я уже говорил. Но когда Ташли-ага сказал, что и сам останется, а вместе с ним и другие яшули, на душе у меня полегчало: значит, они не дадут меня на растерзание таким, как Нязик. И я с благодарностью посмотрел на наших стариков - и на самого Ташли-ага, довольно поглаживавшего свою поседевшую голову, и на Беки-ага, напряжённо оглядывавшего всех своим выпученным глазом, в котором, как говорили врачи, ещё сидел осколок, изуродовавший лицо этого, до сих пор ещё красивого мужчины с могучей грудью и сильными волосатыми руками - одного из самых любимых учителей нашей школы. И Ильмурад-ага, с одобрительной улыбкой, показывавшей его большие, белые, растущие немного вкривь и вкось зубы, смотрел на меня, словно подбадривая. Мне не довелось у него учиться, но наша бульдозерная бригада никогда не отказывала ему в воскресный день помочь на школьном участке - и вот он теперь ободряюще улыбался мне, чуть сощуривая свои узкие монгольские глаза.
Наш старый директор ушёл на пенсию три года назад, и тогда на его место был назначен новый. Никто не знал его, он сам попросил послать его в глубинку, в гущу жизни, бросил свой дом в Ашхабаде и приехал в нашу школу. Подозреваю, что и здесь не обошлось без Ташли-ага. "Колхозники нашего аула заслужили, чтобы у них было всё, самое лучшее", - нередко говорил Ташли-ага по тому или иному поводу. Кажется мне, что и Ильмурад-ага он считал тоже лучшим: он был известный в республике поэт. Рядом с ним примостился председатель совета старейшин Италмаз-ага и его неразлучный спутник и давний друг Экиз-ага - их гладко выбритые головы в свете ярких ламп казалось принадлежали марсианским мудрецам.
Разглядев всё это, я успокоился окончательно. Я ещё не представлял, о чём пойдёт речь, но что бы там ни было, наши мудрые старики всегда найдут способ направить речи по нужному руслу.
Мамед объявил собрание открытым. Он же и первым взял слово. Говорил он быстро, горячо и не очень внятно, тем не менее слушали его очень внимательно.
- Как вы все слышали, - начал он, - наш почтенный Ташли-ага назвал Ашира виновником торжества. Это, конечно, правильно. Но не только Ашир может быть так назван. Точно так же виновниками того, что мы тут все собрались, являются и Чарыяр, и Гюльнахал, и Кумыш. И если смотреть в корень проблемы, то самыми главными виновниками собрания являются даже не они, а родители Ашира и Гюльнахал - отец Ашира, Поллы-ага, которого вы все хорошо знаете, и мать Гюльнахал - Огульсенем. Конечно, в том, что происходит, виноваты в первую очередь они. И мы, представители комитета комсомола, и наши почтенные яшули несколько раз в разное время говорили и с Поллы-ага, и с тётушкой Огульсенем, но как видите, результатов эти разговоры не принесли. На все наши и не только наши доводы родители Ашира и Гюльнахал твердили, что они хотят добра своим единственным детям и просят не мешать им устроить это счастье по собственному разумению. После того, как даже слова Ташли-ага, Беки-ага, равно как и других старейшин, не возымели никакого действия, мы и собрали вас здесь. Вы понимаете, что мы не можем позволить коверкать жизнь наших же товарищей из-за пережитков прошлого - пусть виновниками этого выступают даже их собственные родители. Единственное, с чем надо согласиться, это с тем, что если люди любят друг друга и хотят пожениться - наш долг, всех комсомольцев и членов колхоза, по мере сил помочь им в этом. Но как вы понимаете, в этих условиях сделать это очень непросто. Мы долго ломали себе головы, собирали несколько раз комсомольский актив, советовались, конечно, с уважаемыми старейшинами. И вот какое решение мы просим вас обсудить и поддержать. Как вы считаете, надо помочь Аширу жениться на Кумыш?
- Надо, надо, - закричали все, а Нязик не могла не добавить под общий смех: "Давно пора". Ещё немного - и будет поздно".
- Все так думают? - спросил Мамед.
- Все, все…