Ага, вот дорога повернула влево. Романенко слегка притормозил, разворачивая машину. Теперь ветер неистово дует прямо в лицо, но это лишь радует Калинина: ветер будет относить назад гул мотора и скрежет гусениц. Сейчас должна быть окраина станицы. Калинин на минуту опускается в башню и, подсвечивая фонариком, смотрит на планшет. Двумя длинными рядами на добрый километр тянутся дома станицы, разделенные широкой, прямой улицей. Лейтенант снова высовывается и еле успевает схватиться за крышку люка, чтобы удержаться на ногах от сильного толчка. Машина остановилась.
- Что случилось, Романенко? - опрашивает Калинин.
- Обыкновенное дело… - виновато произносит механик-водитель, - ничего ж не видно, товарищ лейтенант.
Танк почти уткнулся в высокий плетень. За плетнем, чуть дальше темнеет строение.
- Выключить мотор! - командует Калинин и напряженно вслушивается в наступившую тишину. Но нет, ничего не слышно, кроме воя ветра.
Как только машина остановилась, автоматчики спрыгнули на землю и, размахивая руками, стали приплясывать, чтобы согреться.
- Семенов! - позвал Калинин и, когда старший сержант подбежал к нему, приказал:
- Ну-ка в эту хату, опросите, есть ли немцы в станице. Если на кого нарветесь - дайте знать выстрелом.
Семенов кивнул головой и отошел от танка к своим автоматчикам. Вскоре три фигуры легко перемахнули через плетень и скрылись в ночной темноте. На всякий случай Фомин навел пушку на дом. Аляев замер у пулемета. Трое автоматчиков поудобнее пристроились за броней. Потянулись минуты томительного ожидания. "Пять, семь, девять…" - поглядывая на часы, про себя отмечал Калинин. "А что, если фашисты в доме и автоматчики нарвутся на них? Или их нет? Тогда надо двигаться дальше и обязательно обнаружить врага, выяснить его силы".
Калинин перебрал в уме кажущиеся ему возможными варианты действий. Лучше всего проскочить по улице и открыть стрельбу. Тогда противник обязательно обнаружит себя. Потом укрыться за домами, передать условный сигнал по радио…
- Идут! - произнес чей-то голос сзади. Калинин стал всматриваться в темноту. Три фигуры бесшумно скользнули от плетня и подошли к машине.
- Тут старик один, товарищ лейтенант! Говорит, днем вроде никого не было. А больше ничего не знает… - начал Семенов. - Ну мы - во второй дом, там одни бабы. Те, известное дело, разговорчивее. Говорят, к вечеру пришло много машин с солдатами, пушки небольшие, с длинными стволами… противотанковые, значит. Могли, говорят, и остановиться на ночь. Станица, мол, большая…
- Так! - произнес Калинин и задумался. В молчаливом ожидании его обступили автоматчики. На каждом лице Калинин читал немой возрос: что будем делать? Но лейтенант пока молчал, сосредоточенно думая. Теперь прежнее решение ему казалось неприемлемым. Поднять стрельбу, посеять панику и уйти? Но тогда может уйти и противник? Нет, если он есть в станице, то надо задержать гитлеровцев, не выпустить их до тех пор, пока не подойдет бригада! Но ведь тогда не миновать схватки, могут быть потери. Имеет ли он право рисковать людьми? Да и что сможет сделать один танк, если фашистов в станице много? Калинин обвел взглядом автоматчиков, танкистов, вылезших из машины. И в каждой паре глаз он увидел не только ожидание приказа командира, но и доверие. Это окончательно укрепило Калинина в его решении…
Через несколько минут "тридцатьчетверка" ворвалась на широкую станичную улицу. Тускло поблескивали обледеневшие стекла в окнах домов. Ни в одном из них не было света. Все словно вымерло. "Неужели в станице никого нет?" - подумал лейтенант. Но что это темнеет впереди, на обочине дороги? Машины? Их уже заметил и старший сержант Семенов. Подобравшись к люку, он доложил об этом Калинину. Действительно, у деревянного забора стоят шесть крытых брезентом машин-тягачей с прицепленными к ним противотанковыми пушками. Значит, гитлеровцы в станице есть! Калинин весь преобразился. "Расстрелять из орудия?" - пришла в голову мысль, но тотчас же он отбросил ее и, наклонившись к Семенову, приказал автоматчикам спешиться.
- Фомин, пушку развернуть назад! - скомандовал Калинин. - Аляев! Пулемет к бою! Романенко - давить машины!
В следующее мгновение ветер разнес перестук пулеметной очереди и "тридцатьчетверка" с ходу врезалась в колонну. Треск, скрежет, первая машина, словно резиновый мяч, отскочила в сторону, другая - повалилась набок, танк приподнялся, взбираясь на станину орудия, сломал ее, потом развернулся, ударил следующую в борт, перевернул. Взревел мотор. Романенко затормозил одну гусеницу, и "тридцатьчетверка" сделала полный оборот вокруг своей оси, расшвыривая в стороны остальные машины.
- Хорошо! - одобрительно кричит Калинин. - Вперед!
Только теперь гитлеровцы всполошились.
Сзади вспыхнула ракета, другая, в окнах появился желтый свет. В соседнем дворе раздалась автоматная очередь, затем из домов начали выскакивать полуодетые солдаты, послышалось тарахтенье заводимых моторов. Все вокруг наполнилось шумом и громкими криками.
А танк тем временем, снова подобрав автоматчиков, достиг противоположной окраины станицы и укрылся за небольшим домом, с заколоченными досками окнами. Калинин остановил машину с таким расчетом, чтобы просматривалась станичная улица.
- Аляев! Передайте по радио: в станице гитлеровцы. Состав уточняю… - приказал Калинин и стал всматриваться в темноту. Оттуда по-прежнему слышались крики, доносился гул моторов. Вспыхнули одна за другой ракеты, протарахтели автоматные очереди. В ярком, мерцающем свете Калинин увидел силуэты суетящихся солдат. Они устанавливали два орудия - одно по правую сторону дороги, другое - по левую.
- Ну, как там у вас, Аляев? - нетерпеливо опросил Калинин.
После минутного молчания раздался тревожный голос радиста:
- Не отвечают, товарищ лейтенант!
Калинин про себя выругался и тотчас же пригнулся, укрываясь за крышкой люка. Сливаясь с резким звуком выстрела, взвизгнул коротко снаряд и разорвался позади, в овраге. Осколки второго хлестнули то броне.
"Значит, заметили", - решил Калинин и в следующее мгновение уже отдавал приказания.
…Маневрируя, танк с коротких остановок вел огонь. Фомин выжидал, когда вспыхнет ракета, и в ее свете, старался поймать в прицел правое орудие и сделать выстрел. Но времени не хватало, и он дважды промахнулся. На помощь пришли автоматчики. Разбившись попарно, они подобрались огородами поближе к орудиям и стали вести огонь то расчетам. Потом подожгли стог сена и пламя ярко осветило улицу, орудия, автомашины.
- Молодцы! - услышал Калинин голос Фомина. - Теперь как на ладони.
Несколькими выстрелами он расправился с орудиями и перенес огонь по автомашинам, которые теперь стали разворачиваться и уходить назад.
- Фомин, не увлекайся, береги снаряды, - предупредил Калинин и увидел приближающуюся к машине фигуру.
Это был Семенов. Он медленно подошел, поддерживая левой рукой правую.
- Что, ранен? - опросил Калинин.
Но Семенов, не отвечая на вопрос, заговорил:
- Я пробрался вперед, товарищ лейтенант, там пехота, с батальон, наверное. Есть минометы, противотанковые орудия… И самоходка одна. Видно, неисправная была, что ли. Сейчас возятся с ней, спешат.
- Так. - Калинин посмотрел та Семенова, спросил - Перевязку сделали? Оставайтесь пока здесь.
В шлемофоне послышался голос Аляева:
- Товарищ лейтенант, двадцатый, говорите!
Двадцатый! Наконец-то! Калинин сразу почувствовал облегчение: его вызывал командир бригады.
Доложив обстановку и свое решение, он услышал в ответ:
- Хорошо! Свою задачу вы выполнили. Возвращайтесь.
- Назад дорога отрезана, - торопливо проговорил Калинин, - а по целине не пройти, сугробы…
Несколько секунд молчания, потом снова голос командира бригады.
- Тогда держитесь, Калинин. Я уже подхожу к станице и с ходу буду атаковать. Слышите? Держитесь. И будьте на связи.
- Есть, держаться! - громко ответил Калинин. - Романенко, заводи!
Заработал мотор. Но когда механик-водитель стал уже трогать с места, мотор вдруг заглох.
- В чем дело, Романенко? - спросил Калинин, чувствуя, как тревожно начинает биться сердце. - Этого еще не хватало!
- Сейчас, - отозвался Романенко после паузы. - Шестеренка сцепления не выходит… Сейчас я ее ломиком…
Между тем, в свете догорающей скирды показался силуэт самоходки. За ней мелькали темные фигуры пехотинцев…
- Скорее, Романенко, скорее! - торопил Калинин механика, вылезавшего с ломиком в руках из люка. Калинин хорошо понимал, что лишенный маневра танк станет легкой мишенью. Правда, у него было и преимущество сделать первый выстрел с места, но за самоходкой следует еще и пехота…
С минуту лейтенант Калинин лихорадочно обдумывал создавшееся положение, прислушиваясь к лязганью гусениц и гулу мотора приближающейся самоходки, нетерпеливо поглядывая на Романенко, все еще возившегося со сцеплением. Потом, словно очнувшись, приказал Фомину подпустить самоходку поближе.
- Огонь открывай самостоятельно! - приказал он. - И чтобы с первого выстрела…
- Семенов! - позвал затем Калинин. - Как себя чувствуете? Хорошо? Тогда вот что. Давайте к своим автоматчикам, где они у вас, в огородах, что ли? И постарайтесь задержать пехоту, отрезать ее от самоходки. Огонь откроете после орудийного выстрела.