Сначала в наших ротах погиб каждый десятый. Потом и всю дивизию разбили. Прочесывая местность, немцы уничтожили остальных. Поверят ли, что в одном месте полегло столько народу? Лучше, если не поверят…
Я не сводил глаз с того берега. Ветер шумел в прибрежных кустах. А немцы все шли и шли.
Вскоре и на нашей стороне раздался треск сучьев. Гитлеровцы проходили всего в двадцати метрах. И у нас не было никакой возможности отползти в сторону.
Мне никогда не приходилось видеть их лица так близко и в таком изобилии. В бою, на расстоянии, немцы были просто мишенью. Марширующими по шоссе или едущими в грузовиках. Я обычно видел их только в бинокль. Невооруженным глазом их трудно было отличить от серого кузова.
Рядом со мной задыхался старик, с трудом сдерживая кашель. В это время метрах в десяти от нас показался немец верхом на лошади. В просвете между ветками мы видели, как он все время оглядывался, двигаясь рядом с колонной. Если у них еще и собаки, то нам несдобровать. Фашисты, конечно, расправятся с нами, потому что никто из нас сдаваться не собирался…
Мы лежали не шелохнувшись, держа оружие наготове.
Минер посмотрел на скалы.
- Поздно, - прошептал я.
- Знаю, а надо было.
Среди обломков камня шел высокий немец. Это был обыкновенный рядовой с винтовкой в руках. Нас разделял только куст можжевельника, шага в три шириной. Немец пристально всматривался в нашу сторону.
- Мы могли его убить, - сказал я Минеру, когда немец ушел.
- Да, - шепнул он. - Но он со своими.
Теперь они двигались тремя колоннами. У каждого третьего - на груди автомат. У пояса и за голенища засунуты гранаты. Вскоре они исчезли в лесу, как и все предыдущие.
Теперь, когда на этом берегу смолкли ненавистные шаги, мы облегченно вздохнули. Где-то на западе тянулись облака. Прямо передо мной по листу подорожника медленно ползла лесная улитка. Я посмотрел в бинокль на тот берег. Не верилось глазам - ни одного немца!
- Это были последние, - сказал Минер.
- Много их, - вслух произнес старик.
- Укрытие нам больше не нужно, - продолжал Минер.
- Удачная маскировка, - заметил Судейский.
Я посмотрел в сторону девушек. И Адела впервые улыбнулась мне.
Деревья надвигались на нас, как дома. Сливаясь друг с другом, они превращались в предместья и улицы. Все это напомнило мне тот последний город, которым овладела наша дивизия три месяца назад.
Мы подходили к нему по лугу. Это была плоская низменность, под дождем она казалась еще более ровной. К югу тянулись болотистые окна. Всего две дороги пересекали эту долину. Очистив местность от усташей и немцев, мы приближались к городу. Над нашими головами свистели пули "дум-дум". Километрах в десяти от города мы подобрали застрявшие на дороге орудия, и теперь они открыли огонь по городским укрытиям. Вечером мы заняли предместье. Как и накануне, всю ночь сеял дождь.
На рассвете несколько батальонов бросилось в атаку. Рисковать всей дивизией не имело смысла. Моя рота вошла в город, когда совсем рассвело. У высокого железобетонного здания еще слышалась стрельба. Там засели какие-то немецкие инженеры и несколько эсесовцев. К дому подтаскивали противотанковую пушку. В остальных районах города уже стояла тишина…
По-прежнему моросил дождь, дул сильный ветер. Мы шли по главной улице, чистой, выложенной плиткой. За спущенными жалюзи прятались местные жители. Мои солдаты, несмотря на непогоду, шагали в ногу. На перекрестке нам попалась толпа пленных…
И сейчас, вспоминая этот городок, один из десяти, что освободила наша дивизия за истекший год, мне казалось, будто я снова иду по его улицам во главе первого взвода, а Адела - эта та самая девушка, чье платье так развевается на ветру. Я вижу, как Мурат приветствует ее, и она улыбается…
Адела впервые улыбнулась мне! И для меня это была самая большая радость…
Теперь, когда все страхи остались позади и наш челн, готовый вот-вот перевернуться на гребне волны, снова мягко качался на водной глади, мы испытывали такое чувство, будто никакой бури и не было.
- Ты должен выйти к скале и осмотреться, - спокойно сказал Минер Судейскому. - Дай мне, Грабовац, твой бинокль.
- Вы остаетесь здесь? - спросил Судейский.
- Нет. Будем передвигаться к скалам.
Судейский исчез. Я подошел к Аделе.
- Ты уверен, что немцы прошли? - спрашивала она Йована.
Тот пробурчал что-то, но я не расслышал.
- У нас есть карта местности? - обратился он ко мне.
- Есть, но не хватает как раз того района, который мы пройдем завтра, - ответил я.
- Далеко до Затарья?
- Да нет, километров тридцать или даже поменьше.
- Мы три дня шли кругом.
- Обходили по бездорожью.
- Сколько хода до Раянского Брда?
- День.
- Там я знаю местность.
- Это хорошо. - Я старался быть как можно любезнее.
Адела разговаривала с Рябой. Я украдкой наблюдал за ними. Прядь волос Аделы спадала на лоб. С какой нежностью в голосе обращалась она к Йовану!
- Далеко твой дом?
- Не будь я таким усталым, дошел бы меньше чем за два дня.
- Твои там?
- Разумеется.
Он отвечал небрежно, но ей это не мешало быть ласковой с ним.
- Что ты видел? - спросил Минер, когда вернулся Судейский.
- Несколько солдат, наверное, дозор. Очень спешили. Ушли.
- Куда?
- Вверх по лесу.
- Других не было?
- Нет.
- Ну что, пойдем? - обратился Минер к Йовану.
- Можно, если твоя милость приказывает.
- Ты можешь говорить по-человечески?
- Я - не человек.
- Ты сам не знаешь, кто ты, - проворчал старик.
- А ты молчи. Твоя песенка спета, - отплатил ему Йован. - Скоро твои кости расклюют вороны.
- Что он сказал? - не расслышал старик.
- Я говорю, что твоя песенка спета. Задыхаешься.
- Эх, ты!
- Поднимемся вверх и там будем в безопасности, - сказал Минер.
- Ты думаешь? - спросил Судейский.
- Уверен.
- Тогда пошли.
У какого-то ручья мы остановились. Минер опустился на колени и напился.
- От тех мы теперь ушли, - сказал он мне.
- Ты ждешь других?
- Да. Ведь нам придется спуститься в села. Вот тогда смотри в оба.
- Разве четников немцы не угнали?
- Некоторых - да, а некоторых оставили. Они опаснее гитлеровцев.
- Почему?
- Знают местность, и в каждом селе их полно. Эти убивают ради грабежа.
- У нас нечем поживиться.
- Убьют из-за винтовки. Она в цене.
- Я давно собираюсь сказать тебе, - тихо произнес я, - что если б Йован захотел, мы буквально через двое суток получили бы еду.
- Сомневаюсь.
- Почему?
- Скажу потом.
XII
Мы идем молча. Я все больше восхищаюсь Минером. Мне не приходилось еще встречать такого человека. Почти все, что он предвидел, сбылось. Говорил уверенно, взвешивая каждое слово. Умел отстаивать свое мнение, как обычно делают люди, хорошо знающие свое дело. И сейчас, когда исчезла непосредственная угроза, он чем-то озабочен. Чудесный человек! И непонятный!
На привале я сидел рядом с Минером, в стороне от остальных, и смотрел в пропасть каньона. Минер вспоминал бои на Сутьеске, вспоминал командующего.
- Слишком много суеты было перед атакой, - сказал я.
- Ты ведь его не знал, - возразил Минер. - Он был лучшим из командиров.
- И все-таки была суматоха.
А как бы ты поступил? Две с половиной тысячи бойцов и три тысячи раненых?
- Не знаю.
- Он хорошо оценил обстановку. На нас наседало десять, а то и все пятнадцать тысяч солдат Лера. Отступать было некуда, - рассуждал Минер. - Он был самый лучший, но даже такому оказалось не под силу что-либо сделать.
- А почему он сам встал в стрелковую цепь? - спросил я.
- Если человек видит, что все потеряно, - а он, конечно, видел, - на карту ставят последнее. Человек всегда может сделать последнюю ставку.
- Что ты хочешь сказать?
- Уже за два дня он знал, что прорваться невозможно. Последним эшелоном называют тот, который будет уничтожен. Невозможно двум с половиной тысячам человек спасти три тысячи раненых.
- Я не хочу об этом думать, - сказал я. - Слишком тяжело.
- Да, лучше думать о том, как спасти собственную шкуру. - Он добродушно ухмыльнулся и похлопал меня по плечу: - Запомни, самая важная задача сейчас - спасти шкуру. Это все, что мы пока можем сделать для наших. Ты увидишь, это не легко.
- Я хотел бы знать, что он чувствовал? - спросил я.
- Кто?
- Командир последнего эшелона.
- Как чувствует себя человек, когда он не может уберечь госпиталь? В нем были бойцы из его села. Но он не выбирал, - задумчиво произнес Минер.
- Пока не погиб, как простой пулеметчик?
- Пока не погиб. А мы вот живы. Живых хватает, только мы ничего о них не знаем.
- Наверное, главные силы ушли далеко на север?
- Когда мы были у реки, они вели бои далеко от Сутьески.
- Сегодня ты разговорчив.
- Да. Ты - из тех, с кем я люблю говорить.
- Спасибо.