Охрана, разделившись, следует за нами. Эрлих придерживает меня под локоть, и я благодарен ему за это: ноги едва слушаются Огюста Птижана. Мы выходим на бульвар и плетемся мимо знакомых скамеек с пластинчатыми спинками, стриженых кустов и посадок декоративного табака. Неловко, одной рукой, я раскрываю плоскую коробочку "Житана" и, когда ваза, третья от спуска, оказывается рядом, словно раздумав курить, бросаю в нее сигарету. Надо же дать пищу специалистам и, кроме того, мне очень хочется позлить Эрлиха.
- Чему обязан, Шарль? - спрашиваю я и радуюсь тому, что голос мой звучит достаточно ровно.
- Наш друг Фогель…
- Что с ним? Заболел?
- Хуже. Сидит под домашним арестом.
- Какая досада! - говорю я заплетающимся языком и едва не падаю вместе с Эрлихом.
К счастью, толстый старый каштан, бугристый от бородавчатых наплывов, удерживает нас на ногах. Пальцы мои скользят по коре, хватаются за наплывы, не задерживаясь и на том, в котором - это я знаю точно! - мать-природа проделала крохотное дупло.
Эрлих с трудом поддерживает меня.
- Огюст? - говорит он с испугом. - Эй, вы там, помогите же!
Ближайший из охранников стремглав летит на зов. Вдвоем с Эрлихом они кое-как дотягивают Огюста Птижана до скамейки, усаживают, распускают галстук.
- Воротник, - хлопочет Эрлих. - Расстегните же ему воротник, черт возьми!
- Да, штурмбаннфюрер!
- Да не возитесь вы!..
Милая моему сердцу перебранка, свидетельствующая о том, что в суматохе и вспышках эмоций проделка с дуплом пройдет незамеченной… Не пора ли прийти в себя?
Глубоко вздохнув, я открываю глаза.
- Ну, ну, - говорит Эрлих и ободряюще треплет меня по плечу. - Маленькая заминка, а? Не надо было ехать, Огюст.
- Кто мог предположить… Простите, Шарль.
- В постель, Одиссей, и немедленно! Вы дойдете до машины?
Шажок. Другой… Буквально по сантиметру Огюст Птижан преодолевает расстояние от бульвара до "ситроена". Меня тянет оглянуться назад, на каштан, ничем не отличимый от сотен каштанов, но я удерживаюсь от искушения и даю Эрлиху усадить себя в задний отсек авто. Свертываюсь калачиком на подушке и вслушиваюсь в тарахтение мотора. Испуганные лица старушек и старичков, вытянувших шеи на скамейках, стоят у меня перед глазами… Мадам! Мсье! Не волнуйтесь, пожалуйста! Огюст Птижан - о-ля-ля! - живуч как кошка!.. На этот раз мне определенно повезло.
10. СПЛОШНЫЕ СЮРПРИЗЫ - АВГУСТ, 1944
На этот раз мне определенно повезло. Хочется надеяться, что и дальше, в ближайшие сутки, быт Огюста Птижана не омрачится событиями из ряда вон выходящими.
Вечер и ночь прошли спокойно. Вернувшись с бульвара, я отправился в постель, куда Микки подала мне ужин. В присутствии Эрлиха шарфюрер Больц держалась официально, словно это не она несколько часов назад пыталась соблазнить простодушного Огюста Птижана. Сидя с подносиком возле кровати, она не удостоила меня и словом; чопорные движения, бесстрастный взгляд профессиональной сиделки. Недостаток добросердечия был компенсирован ею после отъезда штурмбаннфюрера: за полночь Микки то и дело, скользя как тень, возникала в комнате и поправляла подушки. Роман не достиг апогея лишь благодаря сценическим способностям Птижана, издававшего такие стоны, что Микки ринулась названивать Гауку. В результате я получил укол морфия и возможность заснуть в полном одиночестве.
Впрочем, заснуть - это сказано не точно. Кошмары, раздергивавшие забытье на клочки, мало напоминали сон. Я с кем-то дрался, бежал, прятался в обгоревших развалинах; левая рука моя жила сама по себе - на ней появились пальцы, похожие на щупальца, и я цеплялся ими за падающие дома, мосластые ветви ветел и черные-пречерные облака… Перед рассветом я окончательно открыл глаза и обнаружил Микки, сидящую на пуфике. На коленях у нее был тазик, в котором плавали салфетки.
- Скверное дело, - сказал я, удивляясь, как звонко звучит мой голос.
Микки сменила компресс и сунула мне градусник. Я держал его во рту и, скосив глаза, следил за металлическим столбиком, быстро заползавшим за красную черту. Стеклянный стебелек дребезжал, тыкался в зубы…
- Сделать укол? - спросила Микки.
- Не надо, - сказал я, боясь, что морфий опять вернет меня к видениям бреда; в бреду, как известно, люди всегда говорят.
- Гауптштурмфюрер распорядился…
- Бог с ним, Лотта… И не лезьте из кожи вон. Вы ведь терпеть меня не можете.
- Не так…
- А как? Ну смелее! Не церемоньтесь с недочеловеком! Мой голос звучал, как гитарная струна, самое высокое си, отраженное в пространстве.
- Это верно, - сказала Лотта, подумав. - Но что-то в вас есть. Вы похожи на немца, Август… Лежите тихонько, у вас тридцать девять и три.
- Ничего… Скажите, Лотта, Варбург посоветовал вам быть… как бы это выразиться? Быть помягче со мной? Он ваш любовник, Лотта?
Микки уронила компресс; брызги из тазика темными пятнами расплылись по халатику.
- Бригаденфюрер мой начальник!
- Значит, Эрлих лжет?
- Вы думаете, я шлюха?
Это не шарфюрер Больц. Не солдат СС, всегда думающий только о фюрере, тысячелетней империи и достоинстве нордического человека. Маленькая немочка, девочка Лотти, игравшая, как и все дети мира, с тряпичной куклой, верившая в бога, зубрившая в гимназии правила арифметики. НСДАП придушила эту девочку, и СС-шарфюрер, не испытывая сомнений и жалости, присутствовала при пытках и исправно доносила начальству о коллегах, имевших неосторожность отступать от "кодекса германской чести…". О нет, я не педагог и не собирался перевоспитать фрейлен Больц. Мне всего-то и требовалось - заставить ее так или иначе ненадолго выйти из жестких рамок служебной регламентации… Девочка Лотти не желала, чтобы ее считали шлюхой. Пока и этого довольно.
- Так думаю не я, а штурмбаннфюрер, - сказал я.
- А что ему известно? Что он знает о бригаденфюрере, этот ваш Эрлих?
- Почему "мой"?
- Будто не догадываетесь? Не делайте из меня дурочку, Август. Я тоже не совеем слепа… Он думает, что хитрее всех. Как бы не так! Бригаденфюрер видит его насквозь.
Я еле сдержал стон, боясь спугнуть ее, и ждал продолжения. Однако мысли шарфюрера Больц совершили скачок и ринулись в другом направлении.
- Хотите знать, почему Эрлих врет, что я шлюха? Он затащил меня к себе, накачал коньяком и стал кричать, что я Лорелея, а сам искал, где у меня резинки на чулках… Вот оно как было!.. Интеллигент… Доктор, и все такое. Да он и мизинца не стоит - ногтя на мизинце бригаденфюрера! Вот кто человек! Видели бы вы его, Август!.. После Шелленберга он самый молодой генерал СС в рейхе! Сам Гиммлер побаивается его, потому и сплавил в Париж.
Я и не предполагал, что это окажется довольно просто - навести шарфюрера Больц на разговор о Варбурге. Бригаденфюрер был и оставался загадкой для меня. Даже то, что Варбург молод, - открытие. Я рисовал себе его иным: седовласым, усталым, разочаровавшимся в неких идеалах на последнем этапе войны и потому ищущим связи с СИС, буде события сложатся не в пользу Германии… Самый молодой генерал, сосланный к тому же в Париж и чем-то насоливший Гиммлеру, - это было уже кое-что!..
- Вы любите его, Лотта?
- А хоть бы и так?
- Еще бы - Зигфрид…
Я здорово рисковал, пользуясь насмешкой, но фрейлен Больц все-таки, к счастью, была в первую голову, женщиной, а солдатом СС - во вторую.
- Есть мужчины и красивее, согласна… Но и вы, Август, влюбились бы в него. Когда он целует мне руку, я едва не теряю сознания от счастья. Я!.. Кто я такая? Дочь паршивого неудачника, учителишки, только тем хвастающегося, когда пьется, что Грегор Штрассер хлопал его по плечу. И Варбург! Граф фон Варбург цу Троттен-Пфальц! Последний в своем роду. Он отказался от приставки и титула, чтобы слиться с нацией. Вы бы на это пошли?
Итак, отпрыск аристократической фамилии, вступивший в СС чтобы "слиться с нацией", и ищущий через посредство Эрлиха связь с Интеллидженс сервис… Лотта, неопытный шахматист, перемешала фигуры на доске и подставила своего короля под шах. Продолжая сравнение, я подумал, что Варбург из числа королей, которым особенно необходимо прикрытие пешек… Продолжало быть неясным только, какое положение занимает бригаденфюрер в парижской иерархии СД. О верхушке гестапо я, естественно, был осведомлен; люди, окружавшие высшего руководителя полиции безопасности и СД-генерала Кнохена, были наперечет, и Люк долгое время специально занимался ими. Фамилия Варбурга несколько раз мелькала в сообщениях источников, и у меня, по кратким зтим данным, сложилось убеждение, что СС-бриганденфюрер болтается при штабе без определенной должности. Пожалуй, я ошибся: скорее всего Варбург действовал в качестве уполномоченного Кальтенбруннера - все, кого терпеть не мог Гиммлер, пользовались особым благоволением начальника РСХА.
Огюста Птижана подмывало продолжить крайне волнующий разговор, но осторожный двойник, сидящий в его оболочке, одернул любознательного исследователя и перевел беседу в более спокойное русло. Совсем некстати было сосредоточивать внимание шарфюрера Лотты Больц на острой теме и заставлять ее, обдумав разговор в свободную минуту, жалеть об откровенности.
Вопрос Лотты остался без ответа, а Огюст Птижан, постонав и поохав, послал ее за кофе. Спать ему не хотелось.