Капитан явно намекал на неудачную попытку овладеть Вазузином в середине января, когда армия генерал-лейтенанта Пасхина после прорыва западнее Ржева быстро продвигалась по немецким тылам на юг, в сторону Вязьмы. Как раз тогда и отличился старший лейтенант Будневич. Под видом мужичка-инвалида пробрался он в Вазузин, походил по улицам, потолкался на базаре и возле церкви и, разузнав, что требовалось, благополучно вернулся к своим. Будневич доложил, что город обороняется силами обычного немецкого пехотного батальона. Надо было действовать незамедлительно, пока ошеломленный нашим продвижением противник не успел подтянуть резервы. Однако штаб ар-
14
мии, не поверив в свое счастье, занялся сбором дополнительных разведданных, благоприятный момент был упущен, и когда дивизии наконец начали с северо-запада и с запада наступать на город, то встретили ожесточенное сопротивление хорошо укрепившегося и пополненного свежими силами врага.
Евстигнеев знал об этом просчете, но ему был неприятен намек коренастого капитана. До мозга костей своих военный человек, Евстигнеев сам не привык обсуждать поступки старших и не позволял этого делать подчиненным. Но капитан не был его подчиненным, более того, он был сосед, с которым в интересах дела следовало сохранять добрые отношения. И Евстигнеев сдержался, промолчал.
Капитан Полянов и старший лейтенант Зарубин уже стояли, ожидая распоряжений.
- Ладно,- сказал Евстигнеев.- Будем считать нашу встречу оконченной. О ваших пожеланиях я доложу командиру дивизии, думаю, мы их выполним, а вас попрошу учесть наши пожелания, особенно по противотанковой обороне. Давайте держать связь, товарищи.
Он поднялся, за ним встали Будневич с капитаном. Евстигнеев поблагодарил их и вышел в коридор.
Было уже около шести - время, когда штаб дивизии отправлял боевое донесение, важный срочный документ, попадавший непосредственно к командующему армией. Евстигнеев с неудовольствием подумал, что надо опять идти к комдиву, и рывком отворил дверь в комнату, где трудилась оперативная группа штаба.
Помощник Полянова, невысокий немолодой капитан Тиш-ков, подав команду "смирно", доложил, что боевой приказ полками получен: звонили офицеры связи, кроме того, он, Тишков, лично разговаривал по телефону с начальниками штабов частей.
- Хорошо,- сказал Евстигнеев.- А боевое донесение?
- В основном готово, но еще не смотрел начальник отделения.
- Копаетесь,- сказал Евстигнеев, хотя прекрасно понимал, что начальник оперативного отделения капитан Полянов, вызванный для разговора с соседями, еще не мог просмотреть проект боевого донесения.- Дайте мне вашу бумаженцию и пошлите за Поляновым.
В комнате - это была бывшая классная комната Ключарев-ской школы - сидело человек десять, и все разом почувствовали, что начальник штаба не в духе. Разговоры сразу смолкли, а когда кто-нибудь строго по делу обращался к другому, было слышно каждое слово.
15
Евстигнеев уселся за стол и красным карандашом начал править текст донесения. Вошел Полянов, облокотился рядом с Евстигнеевым и тоже стал читать. Тишков стоял поблизости, держа под мышкой папку с боевыми документами, готовый в любой момент дать необходимые пояснения или просто ответить на вопросы начальства.
- Печатайте,- закончив правку, сказал Евстигнеев и посмотрел на Полянова, который, по положению начальника оперативного отделения, был одновременно заместителем начштадива.
- Я бы еще упомянул о встрече с соседями, в частности, что нас не удовлетворяет пэтэо на левом стыке,- предложил Полянов.
- Нажаловаться штаарму еще успеем,- сказал Евстигнеев,- если, конечно, тот бойкий капитан ничего не сделает. Он что, из строевиков? На машинку, срочно! - И протянул бумагу Тишкову.
- По-моему, бывший комбат, теперь помначальника первого отделения штадива.
- Это я слыхал от него, что он помначальника. Неумен. Может, и храбр, но неумен. Неумных людей нельзя выдвигать на штабную работу.
Евстигнеев подошел к машинистке, которая начала перепечатывать черновик боевого донесения. Лицо Евстигнеева подобрело, он перехватил вопросительный взгляд девушки, улыбнулся.
- Смотри, Инна, наделаешь ошибок - схватишь двойку.- Он шутливо моргнул обоими глазами, потом одним - он называл это "подмигнуть полтора раза" - и добавил, увидев, как она улыбнулась в ответ: - Ну, давай строчи. Строчи… пулеметчица!
Начальник связи Синельников сидел у своих аппаратов, держа телефонную трубку возле уха, и едва слышно произносил слова, понятные, казалось, одним посвященным. Он недавно заступил на пост оперативного дежурного (как начальник отделения он имел право не нести такого дежурства, но в штадиве не хватало подготовленных людей) и сейчас разговаривал с командиром отдельного батальона связи, своим земляком и приятелем.
- Вы, товарищ Синельников, не видели комиссара штаба? - спросил Евстигнеев.
- Мент…- произнес в трубку Синельников, помолчал и сказал, что видел с четверть часа назад комиссара штаба Федоренко вместе с комиссаром дивизии Ветошкиным возле политотдела; он, Синельников, как раз возвращался из узла связи, а товарищ Федоренко и комиссар дивизии как будто собирались куда-то уезжать.
16
- Куда уезжать? - сказал Евстигнеев.- Когда вы научитесь говорить вразумительно, без всяких этих ненужных подробностей, откуда вы там возвращались?..
Евстигнеев опять был не прав, сознавал это и чувствовал не* обходимость поправиться, но его вновь охватило раздражение: комиссар дивизии мог уехать по своим делам, а он, Евстигнеев, опять оставался один на один с письмом командующего.
- Дайте мне трубочку,- сказал он Синельникову, подул в нее и попросил соединить себя с Московским - так именовался в телефонных разговорах комиссар дивизии Ветошкин.
Адъютант Ленька ответил, что Московский вместе с Федоренко уехал в тылы и вернется, вероятно, только к утру.
- Совсем хорошо,- пробормотал Евстигнеев, помедлил и опустил трубку на рычаг.- Товарищ Юлдашов! - отыскав глазами посыльного, сказал он.- Товарищ Юлдашов, сбегай к политотделу, а потом к дому комдива, посмотри, не стоит ли где кошевка комиссара… Ну, сани, сани, на чем он ездит. Если комиссар дивизии еще здесь, доложи - мне надо срочно видеть его.
- Поняли. Есть! - Юлдашов опрометью кинулся исполнять приказание.
"Мне бы сразу позвонить в политотдел, предупредить дежурного",- с досадой подумал Евстигнеев и в нетерпении вышел вслед за посыльным.
У крыльца одиноко маячил силуэт часового. Постояв и попри-выкнув к темноте, Евстигнеев заметил, что по улице и протоптанным среди сугробов тропинкам деловито снуют люди. Тонко визжа полозьями, протащились мимо розвальни с лотками мин. Возле дома напротив мелькнул красный уголек цигарки, брошенной в снег. Послышался женский голос:
- А мне такого счастья не надо…
И тотчас заговорил мужской голос, убеждающий и торопливый, но разобрать слов было невозможно.
"Да, счастье,- подумал Евстигнеев.- Люди почему-то всегда связывают представление о счастье с удачей или неудачей в любви. Полюбит, разлюбит, и в зависимости от этого человек считает себя счастливым или несчастным… Вот взять Вазузин, а потом еще сотню таких Вазузиных и целым вернуться домой, к семье,- вот действительно было бы счастье, и другого мне не надо… Не надо? Не надо, не надо",- повторил он сердито.
За его спиной в коридоре хлопнула дверь, послышался оживленный тенорок Зарубина, затем проскрипела и захлопнулась другая дверь - в бывшую классную комнату. "Сейчас Инна просияет, увидев своего разлюбезного… Тоже счастье. И никуда от
2 Ю. Пиляр
17
этого не денешься".- Евстигнеев вздохнул, отодвинулся к перилам.
Теперь, в потемках, отчетливее доносилось погромыхивание фронта. Время от времени над крышами изб то тут, то там всплывали лучистые огоньки ракет - белые, желтые, голубые; подрожав, они гасли, и тогда слышнее делалась разноголосая дробь пулеметов.
Евстигнеев хотел вернуться в дом, но увидел бегущего по улице Юлдашова.
- Что, нет?
- Нет, товарищ подполковник, везде искал - нигде нет, уехали, наверно,- запыхавшись, отвечал посыльный.
На крыльце появилась рослая фигура Полякова.
- Челябинский вас просит, товарищ подполковник…
Начальник штаба армии генерал-майор Миронов (кодовое
имя - Челябинский) интересовался, как обстоит в дивизии с подготовкой на завтра, получен ли частями боевой приказ, все ли нормально с вопросами управления.
Подробно доложив о состоянии дел, Евстигнеев сказал, что через несколько минут посылает боевое донесение, и попросил дать указание левому соседу уральцев усилить противотанковую оборону на их стыке. Миронов пообещал, затем спросил у Евстигнеева, есть ли у него еще вопросы.
- Вы знаете о сегодняшнем письме Василия Васильевича? - поколебавшись и понизив голос, спросил Евстигнеев.- О личной ответственности… Владимирскому,- пояснил он, хмуря брови.- Мы получили его примерно в шестнадцать тридцать…
Миронов ответил, что. ему ничего не известно о таком письме.
- Я не могу вручить его адресату,- сказал Евстигнеев.- По серьезным причинам.
Миронов повторил, что ничего не знает, и, пожелав успехов, поспешил закончить разговор.
"Словом, отдувайся сам",- подумал Евстигнеев, молча взял у Полянова папку с двумя экземплярами боевого донесения и понес к командиру дивизии.
3
А у начальника штаарма Миронова, который до того и впрямь не знал о письме командующего Хмелеву, были свои немаловажные волнения и заботы.