Сегодня сверток маленький. Тамара быстро шла домой. Она знала, что там ее ждет Григорий Самсонович. Сидит сейчас в комнате, что-то читает или пишет и прислушивается, не слышно ли ее шагов…
Второй месяц пошел с тех пор, как Кочубей поселился у Тамары Струц, и она почувствовала, что ее жизнь приобрела смысл, мрачные мысли покинули ее. Тамара знает, что нужна организации, и это наполняет ее чувством гордости. Это чувство сильнее страха. Она берет пример с "доктора", который работает, не жалея сил.
Кочубей весь поглощен делами. Партийная организация переключилась на помощь партизанам. Отряды требуют бойцов, оружия, теплой одежды, разведывательных данных…
Обычно он возвращался домой несколько раньше Тамары, с нетерпением ждал ее. Она приносила с собой не только почту от Загорного и важные сообщения о ходе работы по восстановлению моста через Днепр, но и домашнее тепло, по которому Кочубей так стосковался за долгие месяцы оккупации.
- Скорее к столу, - торопит Тамара. - А то, вижу, сегодня и маковой росинки во рту не было.
Как она догадалась, что он сегодня действительно ничего не ел, что любит суп, заправленный поджаренным луком? И когда она успевает суп этот сварить, где достает пшено для него?
Милая девушка! И то, что сегодня у него на душе новая тревога, она тоже почувствовала, хотя не подает виду. Да, на душе у Кочубея неспокойно. Утром он виделся с Дмитрием Лисовцем. Лисовец на седьмом небе от счастья: какой-то Алешка Малый, комсомольский работник из западных областей Украины, обещает ему устроить встречу с представителем ЦК партии, прибывшим из Москвы. Лисовец так возбужден, что не хочет слушать никаких доводов, не желает даже хорошенько проверить, кто такой этот Алешка Малый.
Все попытки Кочубея образумить Лисовца ни к чему не привели. Он обиделся и ушел, даже не попрощавшись. Все это тревожит Кочубея. Как бы Дмитрий не привел провокатора в организацию.
Тамара что-то говорит ему, но, увлеченный своими мыслями, он не сразу улавливает их смысл:
- Что ты сказала?
- Сегодня работать я вам не позволю. Еще никогда не видела вас таким измученным. Ложитесь и хоть одну ночь как следует отдохните.
- Ишь какой командир. Сказано: хозяйка конспиративной квартиры. Вот так по штатному расписанию именуется ваша должность, гражданка, - шутит Григорий, а сам думает: "Она права, надо поспать. Так и свалиться недолго". И он послушно ложится.
Крепко спит Кочубей. Тамара прикрыла дверь в его комнату и стала за наборную кассу с верстаткой в руках. Она не раз пробовала осилить наборное дело и кое-какой опыт уже накопила. Не спеша ставит буковку к буковке, из них получается строка, за нею - другая… Не боги горшки обжигают! Она улыбнулась при мысли о том, какое сделает лицо Григорий, когда утром, проснувшись, увидит несколько десятков листовок с последним сообщением Совинформбюро, которое накануне передал ей Борис.
Недавно Кочубей сказал, что, по его подсчетам, подпольная типография сможет скоро отметить большое событие - выпуск стотысячной листовки. Что ж, пусть в этом подвиге будет и маленькая доля ее труда.
Глава седьмая.
ЖЕРТВА ФАШИСТСКОЙ ПРОВОКАЦИИ
1.
Словаки Пауль Коруньяк и Карл Ботка - солдаты отряда по охране участка железной дороги Круты - Плески - зачастили к Ивану Васильевичу Помазу. Вначале они приходили, как в библиотеку, - менять книги. Но постепенно привыкли, стали общительнее и откровеннее. Рассказывали доктору об отчем доме, о тоске по близким, по родине.
- Зачем ты их приваживаешь? - нервничала Анна Тимофеевна. - В селе есть библиотека, пускай туда и ходят.
Действительно, гости сейчас совсем некстати: дом врача стал главной конспиративной квартирой партизанского отряда, действовавшего в Ичнянском лесу. Здесь встречались подпольщики, сюда приносили оружие и медикаменты для отправки в лес. Но все же Иван Васильевич решил не закрывать дорогу солдатам в свой дом. Даже если комендант подослал солдат, чтобы вести наблюдения за квартирой врача, то и в этом случае не следовало показывать, что здесь боятся посторонних.
Пауль и Карл приходили к Помазам почти каждый вечер. Однажды Пауль сказал:
- Меня назначили переводчиком при шефе станции. Вчера он телеграфировал в Ровно, что дорогу между Броварами и Бобриком за последние месяцы подрывали десять раз, и просил прислать в Круты отряд карателей. Нужно бы предупредить партизан.
Иван Васильевич равнодушно заметил:
- Откуда мне знать, где те партизаны… - и подумал: "Неужели это гестаповская ловушка? Если, мол, партизаны окажутся предупрежденными о вызове карательного отряда, доктор Помаз с партизанами заодно…" И все же Иван Васильевич предупредил партизан о том, что передал ему Коруньяк.
Пауль не соврал: в Крутах появился отряд эсэсовцев. Вскоре подпольщики получили новое подтверждение о том, что Пауль и Карл не шпики.
Поздним вечером к Помазам кто-то постучался.
- Откройте, скорее откройте! - услышал Помаз тревожный голос Пауля.
Доктор впустил его.
- Иван Васильевич, беда! Рано утром в Черняховку выезжает отряд карателей. Им приказано схватить комсомольца Нещерета и его дружков. Это будет на заре.
Врач остолбенел. Он едва собрал силы, чтобы притворно возмутиться:
- Почему вы мне об этом говорите? Я ведь не атаман у этих партизан.
Коруньяк смущенно мял в руках шапку, затем молча повернулся и ушел, а Помаз схватил свой саквояжик и вышел из дому. Медлить было нельзя.
…В черном лесу - тишина. Замерли, словно прислушиваясь к чему-то, вековечные дубы. Доктор спешил к Федору Романенко, надеясь, что тот найдет способ предупредить партизан о нависшей над черняховцами опасности.
Вот и хата Романенко, но Федора дома не было: недавно он повел людей в отряд. Возле опечаленного Ивана Васильевича вертелся сын Федора - маленький щуплый мальчонка.
- Я знаю, куда идти. Пошлите меня, дядя Ваня.
Помаз поглядел на жену Федора. Она кивнула головой, и доктор сказал мальчику:
- Поскорей найди Василия Филоненко и передай ему эту записку. - Иван Васильевич наскоро набросал несколько слов. - Если схватят немцы, записку проглоти, слышишь? Никому, кроме отца или дяди Василия, не отдавай. И на словах запомни: в Черняховку поехали каратели арестовать его племянника Николая. Понял?
Мальчик кивнул и побежал отыскивать Филоненко, но было уже поздно. На рассвете в Черняховку влетела машина с эсэсовцами. Они схватили Николая Нещерета, его дружков Василия и Сашку, Николая Зеленского, Лаврентия Москаленко.
- Допрыгались, голубчики! - кричала какая-то злая женщина. - И на вас нашлось божье наказание.
Эсэсовцы швырнули арестованных в машину и умчались. А в это время из лесу выкатилась подвода. Партизаны, сидевшие рядом с Василием Филоненко, были вооружены. Василий остановил коня возле усадьбы Якова Бородая.
- Так получилось, - грустно рассказывал им Бородай. - Я просил, даже приказывал уходить им в лес, а им все мало было: дескать, еще больше соберем оружия для партизан.
Провал в Черняховке очень опечалил подпольщиков. Единственным утешением было то, что Коруньяк и Ботка и в этот раз сказали правду" Неужели они настоящие друзья? Может быть, их следует привлечь к подпольной борьбе?
Анатолий Бендысик, Василий Филоненко и Иван Васильевич посоветовались и решили послать в Киев Анатолия, чтобы тот разыскал Кочубея. Такой случай нельзя было упускать, но без ведома Кочубея они не решались привлекать в подпольную организацию солдат немецкой армии.
Три дня бродил Анатолий по Киеву, но Кочубея найти не мог. Когда он совсем уже потерял надежду отыскать Кочубея и собирался возвратиться домой, неожиданно встретил на бульваре Шевченко своего нежинского друга - Шешеню. Николай выглядел франтом и прогуливался с пышной дамой. Анатолий даже не решился остановить его, боясь, не переметнулся ли Шешеня к врагам, но, к счастью, Шешеня сам заметил Бендысика.
- Колька, друг, поговорить нужно…
Шешеня повел Анатолия на Подол. Красивая пани, хозяйка квартиры, оставила их вдвоем. Бендысик обо всем подробно рассказал другу. Шешеня ответил:
- К сожалению, увидеть сейчас Кочубея тебе не удастся. Я сам поговорю с ним. А ты тем временем отдохни.
Шешеня возвратился вечером и сообщил Анатолию, что Кочубей посоветовал привлечь солдат Пауля и Карла к работе организации. Анатолий Бендысик в тот же вечер вернулся в Круты.