- Насчет дятла не знаю, - отвечает Малыш, - но часовой механизм тикает. Думаю, бомба взорвется с минуты на минуту.
- Бомба с часовым механизмом не опасна, пока не перестала тикать! - неистово кричит Порта и хорьком спускается в то отверстие, из которого выскочил.
- Им не взорвать все мои консервированные груши! - кричит он, вскидывая на плечо ящик. И едва добегает до сугроба, кажется, что весь мир взорвался изнутри. К небу с невероятной силой взлетает столб пламени, разбрасывая во все стороны ящики и консервные банки. На нас валится град консервированных фруктов и кусков мяса. Банки с острыми, как нож, краями летят шрапнелью между домов.
- Гнусный, подлый трюк, - разочарованно вздыхает Порта, когда мы встаем и смотрим в оставленный взрывом черный кратер. - Ивану я этого долго не забуду!
Малыш пробует кусок мяса, но с гримасой выплевывает. Оно отдает селитрой.
Мы открываем ящик Порты с консервированными грушами, и наши лица озаряются, когда обнаруживаем, что там тридцать банок. Едва приканчиваем одну, Малыш вновь предостерегающе кричит:
- Опять тикает! Прячемся!
Словно мякина под ветром, мы уносимся и укрываемся за большим сугробом.
Второй взрыв сильнее первого.
Дом за складом взлетает в воздух и скрывается за вершинами деревьев. Разлетаются бутылки с коктейлем Молотова. Вспыхивает фосфорное пламя.
Едва затихает звук взрыва, мы вскакиваем и бежим к домам, где находится парализованная шоком рота.
Едва начинаем рассказывать о том, что произошло, раздается крик часовых:
- Тревога! Партизаны!
Из темноты строчат пулеметы и автоматы, ночь оглашают крики раненых. От дома к дому перебегают темные тени. Звенят стекла, вспышки взрывов разрывают тьму. Дома вспыхивают и ярко горят.
- Приди, приди, приди, о Смерть, - напевает под нос Легионер, откидывая сошки ручного пулемета.
Черные тени несутся через большую площадь с памятником Ленину. Когда они достигают расстояния, с которого можно бросать гранаты, грохочет станковый пулемет Малыша, скашивая людей рядами, будто колосья. Но их много. Они кишат в узких, кривых улочках. Повсюду сверкают дульные вспышки. Разрывные пули причиняют жуткие раны.
У памятника Ленину кричит комиссар, размахивая над головой автоматом.
Я бросаю гранату изо всех сил. Она взрывается над комиссаром, и он летит через всю широкую площадь. Автомат его летит в другую сторону.
- Мастерски, - улыбается Порта и одобрительно кивает.
Я бегу вперед вместе с Профессором, он несет мою сумку с гранатами. Подает их мне с уже снятым кольцом. Я вложил столько силы в первый бросок, что теперь не могу бросить их дальше пятидесяти метров. Но для гранатометчика это хорошее среднее расстояние!
Партизаны отходят беспорядочной толпой, поскольку их громогласный комиссар убит.
Легионер бросает в один из домов противотанковую мину. Дом разлетается на части. Внезапно наступает тишина. Лишь из леса слышны удаляющиеся шаги.
Клокдорф расстреливает в затылок двух пленных, потом разбивает им черепа прикладом.
- Черт возьми, ты что делаешь? - яростно кричит ему Мозер.
- Разрешите доложить, герр обер-лейтенант, совершаю казнь в соответствии с наставлениями. Эти двое перерезали горло старосте. Он протестовал против сожжения деревни, в которой живут люди.
- Я подам на тебя рапорт за неисполнение приказа!
- Подавайте! - язвительно усмехается обер-фельдфебель.
Мы потеряли двенадцать человек. Двое часовых найдены с проломленными головами. Пятеро ранены, одному из них в живот вошла целая автоматная очередь.
- Приготовиться к маршу! - приказывает Мозер. - Они вернутся, как только возьмут себя в руки и преодолеют первый страх. К тому времени нам нужно быть в пути.
Мы идем около часа, когда Мозер вдруг вспоминает о партизанке.
- Где та девушка?
- Разрешите доложить, она отправилась домой, но просила передать всем наилучшие пожелания! - весело кричит Порта.
- Значит, ты отпустил ее? - спрашивает обер-лейтенант, пораженный откровенностью Порты.
- Никак нет! Девушка мне понравилась, и я предложил ей стать хозяйкой в моем маленьком доме на Фридрихштрассе, но она возмутилась и попыталась отнять у меня оружие. Потом, пока я искал веревку, чтобы связать ее, ловко выскользнула в заднюю дверь, а когда я бросился за ней, надела мне на голову кастрюлю и принялась охаживать меня черпаком. Потом воспользовалась возможностью и побежала влево к лесу. Я кричал ей вслед, что вы очень на нее рассердитесь, когда узнаете, что она самовольно ушла. Но девушка не обратила никакого внимания на мои крики, и теперь, скорее всего, она дома на улице Тысячи Недотеп.
- Трудно мне с тобой, Порта, - вздыхает Мозер. - Очень надеюсь, что наши пути вскоре разойдутся.
- Может быть, даже раньше, чем вы думаете, герр обер-лейтенант! - говорит Порта. - В нашей роте офицеры долго не живут. Это уже чуть ли не традиция! - добавляет он, широко улыбаясь.
- Я потом поговорю с тобой, Порта, - обещает Мозер. - Еще как поговорю!
Три дня спустя мы выходим к разрушенной деревне, печные трубы торчат к небу каменными пальцами.
- Там пускают красные ракеты, - говорит, указывая, Старик.
- C'est un bordel! - говорит Легионер, с тоской думая о кварталах красных фонарей.
- Хорошо бы! - говорит, зевая, Порта.
Ночь хмурая, беззвездная, по небу быстро бегут тучи. То и дело валит снег. Мы лежим, наблюдая за ракетами вдали. Отсюда они выглядят очень красиво. За ракетами тянутся длинные цветные хвосты, вспыхивают они звездами с множеством оттенков.
- Наши! - уверенно говорит Мозер. - Пошли! Похоже, русские сильно их теснят. Завтра может быть уже поздно!
Внезапно озаряется все небо. Вскоре до нас докатывается грохот непрестанных взрывов. Должно быть, идет большая артиллерийская дуэль.
- Господи, что происходит вдоль линии фронта? - задумчиво бормочет Мозер, понаблюдав за громадными вспышками.
- Может быть, расходуют последние снаряды! - говорит Порта, пытаясь улыбнуться, но у него получается лишь гримаса.
- Командиры отделений, ко мне! - приказывает Мозер. - Подготовьтесь к маршу через десять минут! В полном боевом порядке!
И подтягивает подбородочный ремень каски.
- Как, среди ночи? - удивленно спрашивает фельдфебель Крамм. Он всего несколько дней назад присоединился к нам с одиннадцатью людьми. - Русские кишат повсюду!
- Покажи, где их нет, фельдфебель, и мы пойдем туда! - саркастически говорит Мозер. - Выступаем через десять минут! И пробьемся, даже если придется действовать только штыками и саперными лопатками!
Краткий отдых ушел у нас на снаряжение автоматных рожков и пулеметных лент. Все ворчат. Кажется, теперь, когда мы так близки к цели, нас охватила инертность.
- Внимание! - негромко командует Мозер, когда мы стоим в строю, готовые к маршу. - Теперь мы полностью укомплектованная рота. К нам присоединилось много групп, от писарей и интендантов до минометчиков и подрывников. Теперь слушайте меня все! Немецкие позиции от силы в семи-восьми километрах отсюда. Последнее усилие, и мы у своих! Идти нужно сейчас. Завтра может быть поздно. К тому времени противник может прорвать новый фронт. Нужно ожидать, что пробиваться придется с боем, но иного пути нет. Раненых будем, если представится хоть малейшая возможность, брать с собой, но они не должны нас задерживать! Главное, не теряйте друг друга из виду. Пойдем углом вперед. Во главе будет второе отделение. Я полагаюсь на тебя, фельдфебель Байер! Вопросы есть?
- Герр обер-лейтенант, а что, если прорыв не удастся? - спрашивает обер-фельдфебель Клокдорф.
- Скоро узнаешь, - язвительно усмехается командир роты. - Мы будем мертвы, Клокдорф!
Малыш раздобыл совершенно новый русский ручной пулемет в превосходном состоянии. И нежно прижимает его к себе, как мать новорожденного.
Порта бросает мне банку консервированных груш. Я съедаю их и чувствую прилив сил.
Мы идем клином по отрезку открытой местности. Когда доходим до середины, по нам открывают яростный пулеметный огонь от купы деревьев и винтовочный с фланга. Мы осторожно пробираемся к деревьям, Порта прикрывает нас пулеметными очередями.
Мозер бросается вперед, командиры отделений за ним. Останавливается на миг, чтобы бросить гранату. Малыш обгоняет роту и несется, как танк. Стучит пулемет, в лесу взрываются гранаты, поднимаются крики и ругань:
- Немцы, немцы, …б вашу мать!
Прутья и веточки хрустят под быстро движущимися ногами. Пулеметная очередь валит двух саперов. Тафель наклоняется над ними, чтобы оказать помощь.
- Вперед! - кричит Мозер, толкая его перед собой.
Второе отделение сталкивается с группой русских и приканчивает их лопатками и штыками. Малыш ломает ребром ладони шею женщине-капитану, когда та поднимает пистолет, чтобы выстрелить в него. Голова ее неестественно свисает на спину, словно она хочет осмотреть себя сзади.
Тяжело дыша, мы бежим вперед по рыхлому снегу. Часто проваливаемся по плечи, и нас приходится вытаскивать. Снег похож на бездонное засасывающее болото. Трое русских пехотинцев утонули в снегу. Видны только их головы. Клокдорф убивает их выстрелами в затылок. Кроваво-красные круги окрашивают снег.
Остановившись наконец, мы выясняем, что потеряли двадцать три человека. Бесследно исчезло целое отделение пулеметчиков.
- Проклятье! - злобно бранится Мозер. - Этого бы не случилось, если б они не теряли из виду друг друга, как я приказал. Их фамилии?
Фамилий никто не знает. Присоединились к нам эти люди совсем недавно.