Получив короткую передышку от ужаса и безумия Восточного фронта, Свен и его братья по оружию - ветераны из штрафного танкового полка вермахта - прибыли на передислокацию в Гамбург. Но фронтовики быстро обнаружили, что и дома им не обрести желанного покоя. Повсюду рыщут нелюди из СС и гестапо, хватающие инакомыслящих и истязающие их в своих адских застенках… Очередной роман-бестселлер знаменитого писателя-фронтовика С. Хасселя рассказывает о грустной побывке "чужих среди своих" на негостеприимной родине…
Содержание:
I. Предательница 1
II. Особая задача 7
III. Гамбург 16
IV. В карауле 21
V. Порта и эсэсовец 30
VI. Превентивное заключение 34
VII. Тюремная дисциплина 47
VIII. Казнь 53
IX. День рождения 61
X. Отправка на фронт 64
Примечания 67
Свен Хассель.
Направить в гестапо.
Роман
I. Предательница
Где-то позади слышались выкрики и смешанный шум. Малыш и Легионер остались прикрывать нас с тыла, остальные быстро продвигались вперед. Они оба лежали в густом подлеске рощицы.
Появились быстро шедшие между деревьями четверо русских солдат с зелеными петлицами НКВД . Они были еще очень юными, очень ретивыми; еще стремящимися преследовать и убивать.
Они выбежали из-за поворота тропинки. Легионер молча опустил вниз большой палец. Малыш усмехнулся в предвкушении. Автоматы их смолкли почти одновременно.
Малыш вскочил и стрелял в положении стоя, плотно прижав автомат к бедру. Отдача сотрясала весь его массивный корпус.
Легионер, спокойный и собранный, как всегда в бою, негромко напевал одну из своих бесконечных песен о смерти.
Русские попадали головой вперед на сырую землю. Только двое из них подавали признаки жизни к тому времени, когда стрельба прекратилась, и Малыш пошел довести дело до конца. На том этапе войны это было необходимой предосторожностью; никто не думал о том, что лежачих не бьют, даже смертельно раненные способны вскинуть оружие и выстрелить.
- Извините, ребята. - Малыш бесстрастно опустил взгляд на мертвых солдат. - Хоть мы и очень любим вас, рисковать не можем!
- Совершенно верно, - негромко произнес Легионер. - Они бы перестреляли нас, едва завидев.
Взвод был захвачен врасплох во время попойки - мы отмечали день рождения Порты единственно возможным образом. И были не в том состоянии, чтобы гостеприимно встретить русский отряд, напавший на нас так неожиданно. Узнали мы о нем, лишь когда окна разбились и на нас уставились черные дула четырех автоматов. Мы инстинктивно бросились на пол и закрыли руками головы. У Легионера и Порты хватило духу бросить в разбитые окна несколько гранат, но как нам удалось унести ноги, я так никогда и не узнаю. От потрясения у нас все еще кружилась голова и дрожали коленки.
Мы собрались вновь на дальней опушке рощицы. Недоставало восьмерых.
- Я видел, как двое упали, - сказал Порта.
Мы ненадолго задумались над тем, что сталось с остальными.
Когда Малыш появился вновь, он тащил упиравшегося русского лейтенанта. Старик твердо сказал, что его нужно взять с собой как пленника.
Подходя к минному полю, мы услышали, как лейтенант вскрикнул. Малыш засмеялся, а Старик яростно выругался. Через несколько секунд Малыш появился из кустов - один.
- Пытался удрать от меня, - весело объяснил он. - Сам напросился, разве не так?
Мы промолчали. Из кармана Малыша свисал конец удавки из стальной проволоки, оказывающейся очень кстати во многих случаях; всякий раз, когда требовалась быстрая, бесшумная смерть…
- Удавил беднягу? - удивленно спросил Старик.
Малыш пожал плечами.
- Я же говорю, - негромко ответил он, - пытался удрать…
- Другими словами, - сказал Старик, - ты совершил убийство.
Все мы - всё, что осталось от пятой роты - лежали на брюхе под яблонями, бесстрастно глядя, как подходят резервисты. Мы ждали их четыре дня, и теперь нам было уже безразлично, появятся они или нет. Они приехали на грузовиках, медленно ползущих двойной колонной. Мундиры и оружие их были еще совершенно новенькими, элегантными, блестящими и почти невероятно чистыми.
Мы равнодушно смотрели на них. Не слышалось никаких замечаний, да их и не требовалось; приближавшиеся резервисты говорили сами за себя. Было ясно, что у нас не может быть с ними ничего общего. Мы были солдатами, а они всего-навсего новичками. Это было видно по тому, как бережно они носили свое снаряжение; по их жестким, блестящим сапогам. Так старательно и так бессмысленно начищенным до блеска! В таких новых сапогах далеко не уйдешь. Им требовалось еще устроить купель из мочи, лучшего способа размягчить кожу и вместе с тем сберегать ее мы не знали. В качестве идеального образца солдатской обуви можно было взять сапоги Порты. Такие мягкие, что было видно каждое движение пальцев ног. И если от них почти невыносимо несло мочой, это представлялось небольшой ценой за удобство.
"От тебя разит, как от тысячи сортиров!" - было как-то сказано Порте во время парада, довольно резко.
Сказал это наш оберст ; его иногда непочтительно называли Косым из-за черной повязки поверх пустой глазницы. Мне показалось знаменательным, что, несмотря на брюзгливое замечание о вони, он так и не положил конец нашей манере мочиться на сапоги. Оберст долго служил в армии и знал, что у солдата главное - ноги. С растертыми ногами ты хуже чем бесполезен.
Малыш, все еще наблюдавший за прибывшими резервистами, неожиданно ткнул Легионера в бок.
- Как думаешь, где откопали таких вояк? Черт возьми, да это же курам на смех! Русские уничтожат их раньше, чем они поймут, что нужно делать… - Он с важным видом кивнул Легионеру. - Если б не такие, как ты и я, приятель, мы давным-давно проиграли бы эту воину.
Старик рассмеялся. Он пытался спрятаться от проливного дождя под довольно хилым кустом.
- Самое время дать тебе Рыцарский крест - раз ты такой герой!
Малыш повернулся и плюнул.
- Рыцарский крест! Пусть засунут его себе знаешь куда? В задницу - эта побрякушка ломаного гроша не стоит!
Послышались крики и брань командиров, шедших во главе приближающейся колонны. Один из рядовых, маленький щуплый старичок, уронил каску. Она с громким стуком откатилась к обочине, старичок инстинктивно вышел из колонны и заковылял за ней.
- Вернись в строй! - рявкнул возмущенный обер-фельдфебель. - Это что еще за игры?
Старичок заколебался, переводя взгляд со своей драгоценной каски на побагровевшего обер-фельдфебеля. Торопливо вернулся в колонну и пошел дальше; обер-фельдфебель сурово кивнул и остался на месте, свистя в свисток и во весь голос выкрикивая команды, подгоняя этих неопытных новичков на пути к неизбежной смерти.
Глядя на приближающуюся колонну, я видел, что щуплый старичок уже близок к тому, чтобы сломиться - как физически, так и морально. Потеря каски, видимо, явилась последней соломинкой.
Лейтенант Ольсен, наш ротный, стоял в стороне, болтая с лейтенантом, приведшим сюда резервистов. Никто из них не заметил этого инцидента, никто не заметил, что один из солдат на грани срыва. А если б даже и заметили, что они могли поделать? На этой стадии войны такое случалось сплошь и рядом.
Старичок внезапно упал на колени и пополз на четвереньках вниз по откосу. Товарищи с беспокойством глядели на него.
Обер-фельдфебель подбежал к нему с криком:
- А ну, встать! Это тебе что, гулянка?
Но бедняга не двинулся. Он лежал на земле, плача так, что это могло сокрушить сердце. Он не шевельнулся бы даже под угрозой военно-полевого суда; был не в состоянии. У него не оставалось ни физических сил, ни воли. Обер-фельдфебель подошел и встал над ним, закусив нижнюю губу.
- Ну, ладно же - ладно, раз ты хочешь вести такую игру, я тебе подыграю. Вижу, тебе нужно кое-чему научиться. Думаешь, ты изнурен, да? Ну-ну, подожди, когда увидишь перед собой атакующую толпу орущих русских, у тебя откуда только прыть возьмется! - Неожиданно он отступил назад и резко выкрикнул команду: - Бери лопатку и окапывайся! Быстро, если не хочешь, чтобы тебя скосили!