- Откуда ты знаешь, что годишься для военной карьеры? - наивно спрашивает Малыш.
- Гожусь, - категорически заявляет Хайде. - Через десять лет, когда вас снова призовут, я буду начальником штаба дивизии.
- Отдавать тебе честь мы не будем, - холодно говорит Малыш.
- И не нужно, - надменно отвечает Хайде.
- То есть ты даже не будешь узнавать нас, когда станешь начальником штаба? - поражается Малыш.
- Не буду иметь такой возможности, - гордо говорит Хайде. - Я буду принадлежать к другому классу. Человеку приходится постоянно сжигать за собой корабли.
- Будешь сжимать губы, как оберст Фогель? - спрашивает Малыш, глядя на Хайде с таким восхищением, словно Юлиус уже служит в генеральном штабе.
- Сжимание губ тут ни при чем, - отвечает Хайде с самодовольным видом. - Это вопрос личной гордости.
- Будешь ходить с моноклем в глазу, как "Задница в сапогах"? - спрашивает Порта.
- Если у меня ослабеет зрение, в чем я сомневаюсь, то буду носить монокль на прусский манер. Я против того, чтобы офицеры носили очки. Они только для конторских служащих.
Проходя по замерзшему болоту, мы встречаемся со взводом пехотинцев со зверского вида обер-фельдфебелем во главе.
- Откуда вы? - удивленно спрашивает Мозер.
- Мы единственные уцелевшие из первого батальона Тридцать седьмого пехотного полка, - грубо отвечает обер-фельдфебель и плюет в снег.
- Что ты себе позволяешь? - резко спрашивает Мозер. - Забыл, как положено докладывать офицеру? Возьми себя в руки, приятель! Перед тобой офицер!
Обер-фельдфебель пристально смотрит на офицера. Его зверское лицо корчится от ярости. Потом молодцевато щелкает каблуками, берется левой рукой за ремень автомата, а правую опускает по шву, как того требует устав.
- Герр обер-лейтенант, - кричит он, как на плацу. - Обер-фельдфебель Клокдорф и девятнадцать человек в других званиях, оставшиеся от первого батальона Тридцать седьмого пехотного полка прибыли за распоряжениями.
- Вот так-то лучше,-улыбается обер-лейтенант. - Мы тоже оставшиеся. Похоже, немецкий вермахт распродает остатки по бросовой цене!
- Ты ожидал чего-то другого? - вполголоса спрашивает Порта. - Любой дурак мог догадаться, чем все это кончится.
Мозер слышит замечание Порты и подходит ближе к обер-фельдфебелю.
- Имеешь какое-то представление о том, что происходит в этом районе?
- Нет, герр обер-лейтенант. Знаю только, что немецкой армии здорово достается!
- То есть ничего не знаешь? - кричит Мозер. - Не читал сообщений вермахта? Это твой долг! Приказы свыше! Значительно свыше!
По нашим рядам прокатывается усталый смех.
Обер-фельдфебель удивленно смотрит на Мозера. Он что, сумасшедший? Чем это может кончиться? Но немецкие солдаты привыкли иметь дело с сумасшедшими. Он делает глубокий вдох и снова щелкает каблуками. Сумасшедшим пруссакам это нравится.
- Герр обер-лейтенант, во взводе у меня есть унтер-офицер, служивший в штабе дивизии. Он говорит, что мы готовим новый фронт к западу отсюда.
- Какой ты кладезь новостей, приятель! - широко усмехается Мозер. - Значит, мы готовим новый фронт к западу отсюда? Может быть, перед Берлином?
- Вполне возможно, герр обер-лейтенант. Если не предпочтут Париж.
Поздно ночью мы входим в кажущуюся призрачной деревню без признаков жизни. Маленькие домики робко выглядывают из сугробов.
Порта первым замечает идущий из труб дым.
Признаки жизни!
- Там кто-то разговаривает, - говорит Малыш, напряженно прислушиваясь.
- Уверен? - скептически спрашивает Мозер.
- Раз Малыш что-то слышит, значит, есть что слышать, - выразительно заявляет Порта. - Этот парень может услышать, как птица в гнезде портит воздух. Притом за тридцать километров и против ветра.
- По-русски говорят или по-немецки? - спрашивает Легионер.
- По-русски. Женская болтовня.
- Что они говорят? - спрашивает Легионер.
- Не понимаю по-ихнему, - отвечает Малыш. - Чего бы им не говорить на немецком языке? Говорить по-иностранному подло.
- Отлично! - решает обер-лейтенант. - Очистим деревню и проведем здесь ночь.
При мысли о тепле и еде рота поразительно оживляется. В деревне должно быть что-то съедобное.
Порта поднимает мешок для хлеба и запускает внутрь набитую на таких делах руку. Мешок пуст. Порта с отвращением швыряет его на пол. Мы обыскиваем дома, держа оружие наготове. Рисковать не собираемся. Будем стрелять на самый легкий звук. Можем открыть огонь даже по детям, если сочтем их опасными, а здесь, в России, дети могут быть опасны. Как-то семилетний ребенок забросал гранатами целую роту. В этом отношении разница между Россией и Германией небольшая.
- Осторожнее! - кричит Мозер, когда мы входим в кирпичное здание вслед за Стариком.
- Черт! - говорит Порта. - Темно, как у негра в заднице!
- Тихо! - шепчет Малыш, остановясь так, будто наткнулся на стенку. - Здесь что-то неладно!
- Tu me fais chier, - шепчет Легионер, опускаясь на колени за стопой ящиков.
- Кто-то взводит курок! - отвечает Малыш, пристально вглядываясь в темноту.
- Уверен? - обеспокоенно спрашивает Хайде. Он держит в руке наготове гранату.
- Иди, посмотри, - еле слышно шепчет Малыш.
Мы с натянутыми нервами опускаемся на пол.
- Закройте глаза, - шепчет Старик. - Я выпущу ракету.
Глухой хлопок, и ракета взлетает к потолку.
Мы закрываем глаза. Синевато-белый свет жжет их, как огонь.
Порта приподнимается, плотно прижимает ручной пулемет к бедру и выпускает очередь. Лента извивается, как раненая змея. Трассирующие пули летят в дальний угол.
Пронзительные женские крики заглушают стук пулемета. Из угла злобно строчит автомат. К ногам Малыша катится граната. Он быстро подхватывает ее и бросает обратно. Она с грохотом взрывается в воздухе.
Я бросаю гранату. Все утихает.
В углу мы находим шестерых женщин-офицеров в форме Красной армии. Голова одной срезана чисто, будто громадным ножом. Она лежит совершенно естественно, в луже темной крови. Глаза, кажется, изучающе смотрят на нас.
- Симпатичная бабенка, - говорит Малыш, поднимая голову. Нюхает волосы. - Какой приятный женский запах. Жаль, что отечество требует убивать таких красавиц.
Он поворачивает голову и оценивающе смотрит на профиль. Из обрубка шеи на руки ему течет кровь.
- Нехорошо отрывать головы у хорошеньких женщин!
И осторожно кладет ее под мышку мертвой.
- В древние времена, когда людей обезглавливали, их хоронили, положив голову между ног, - сообщает Хайде.
- Хорошеньких девушек тоже? - спрашивает Малыш.
- Всех, - твердо отвечает Юлиус.
- На Чертовом острове палач поднимает голову за уши и объявляет: "Правосудие свершилось именем французского народа!", - говорит Легионер.
- Господи! - восклицает Порта. - А я думал, что французы культурная нация!
- Но так поступают только с преступниками, mon ami, - встает Легионер на защиту французской культуры.
- Только с преступниками, - бормочет Старик. - Сейчас не отличишь преступника от героя. Эти чертовы правила меняются каждый день.
- Да, сейчас за этими переменами не поспеть, - говорит Малыш, обвиняюще глядя на Хайде. - Хорошо, что я не член этой треклятой партии.
- Что ты хочешь сказать? - угрожающе спрашивает Хайде.
- То, что сказал, - довольно усмехается Малыш.
- Пошли, - кричит обер-лейтенант Мозер. - Фельдфебель Байер! Поторопи своих!
- Пошевеливайтесь! - приказывает Старик. - Мир еще не наступил!
Деревня быстро обыскана. Гражданские выходят из укрытий. Все говорят, что ненавидят коммунистов и очень рады видеть немцев.
- Эти люди, наверно, были нацистами, когда Адольф еще не знал такого слова, - думает Порта вслух. Хватает старуху, которая не так стара, как кажется. - Мать, - обращается он к ней по-русски, - ты не любишь коммунистических партизан, ты любишь нацистов. Подними правую руку, старуха, и кричи: "Heil Hitler, grosses Arschloch!"
Все радостно кричат, не представляя, что это значит.
- Ни разу не слышал ничего подобного! - взрывается Хайде. - Если б только фюрер знал, что происходит!
- Кончайте эту ерунду, - раздраженно приказывает обер-лейтенант. - Скажите, пусть сварят картошки и разведут в печах сильный огонь.
Порта объясняет русским женщинам, что они должны наварить картошки и не жалеть дров.
Старик орет на артиллериста-ефрейтора, у которого хватило глупости снять сапоги. Артиллерист растерянно смотрит на голые кости ступней. Санитар Тафель в отчаянии вскидывает руки.
- Мне нужно ампутировать! Вскипятите воды!
- Можешь это сделать? - скептически спрашивает Мозер.
- Не могу не сделать. Его нельзя оставлять здесь, застрелить его мы тоже не можем!
- Никому не снимать сапог, - кричит командир роты. - Это приказ!
- Господи, если б он пошел к русским, то перепугал бы их до смерти! - кричит Малыш. - Они сочли бы, что за ними пришла старуха с косой!