И снова Свен и его товарищи, бойцы штрафного танкового полка вермахта, прибыли на родину - лечиться от ран. И снова они видят, как безжалостная военная реальность, столь же страшная, сколь и привычная на передовой, вторгается в "мирную" жизнь их страны. Фронты разваливаются, люди звереют и проявляют самые темные стороны своей души. Окончание Второй мировой войны не за горами. Но что за человечество вылепится в ее горниле? И так ли важно, кто одержит победу? Эти и другие вопросы задает в своем очередном романе-бестселлере знаменитый писатель-фронтовик С. Хассель…
Содержание:
I. Дополнительный санитарный поезд № 877 1
II. Обиталище смерти 4
III. Малыш-диктатор 5
IV. Бандерша Дора 7
V. Еврей 10
VI. Месть 18
VII. Малыш заключает помолвку 21
VIII. "Ураган" 27
IX. Бомбы в ночи 32
X. Убийца-извращенец 37
XI. Отходящий поезд 39
XII. Грунтовая дорога 43
XIII. Снова на фронте 47
XIV. В тылу противника 52
XV. Партизаны 53
XVI. Встреча 58
XVII. Вечеринка с эсэсовцами 61
XVIII. Случайная связь 65
Примечания 67
Свен Хассель.
Фронтовое братство.
Роман
Эта книга посвящается
всем простым солдатам
1917 года рождения,
хлебнувшим в последнюю
мировую войну больше всех лиха
Малейшая боль в мизинце причиняет больше беспокойства и тревоги, чем увечья и гибель миллионов людей.
I. Дополнительный санитарный поезд № 877
Нас привезли на основной пункт первой помощи. Врач раскричался, потому что мы были очень грязными и кишели вшами.
Заявил, что ни разу не видел таких свиней.
Врач был очень юным и видел очень мало. До сих пор он лишь нюхал медикаменты на фармацевтической фабрике в Граце.
Малыш изругал его. Обозвал всеми словами, какие не следовало произносить - среди них не было ни одного печатного. Врач пришел в ярость. Старательно записал все, что выкрикивал Малыш, а также его фамилию и номер части. Поклялся своей только что обретенной офицерской честью, что Малыш надолго запомнит полученное наказание, если ему не повезет умереть при транспортировке - на что он искренне надеялся.
Юный врач откровенно выражал удовольствие криками Малыша во время операции, Когда из его мясистого тела извлекали гранатные осколки.
Через три недели этого врача расстреляли, привязав к иве. Он оперировал генерала, которого поранил кабан. Генерал умер под ножом. Пьяный начальник медицинской службы был не в состоянии оперировать.
Кто-то в штабе корпуса потребовал рапорт. Начальник медицинской службы, не колеблясь, возложил ответственность на юного врача. Трибунал нашел его виновным в некомпетентности и халатности.
Крики врача, когда его тащили к той иве, были непристойно громкими. Он никак не хотел идти, и его пришлось тащить четверым солдатам. Один держал голову врача под мышкой. Двое держали ноги. Четвертый прижимал руки к бокам, обхватив его поперек груди. Он чувствовал, как бьется сердце молодого врача. Колотилось оно неистово.
Врачу говорили, что нужно встретить смерть по-мужски, что кричать мужчине стыдно.
Но трудно быть мужчиной двадцатитрехлетнему человеку, возомнившему себя высшим существом, поскольку тот стал армейским медиком с двумя звездочками на погонах .
Это была отвратительная казнь, сказали приводившие приговор в исполнение старые пехотинцы из Девяносто четвертого полка. Им было с чем сравнивать, они расстреляли многих. Солдаты из Девяносто четвертого были толковыми ребятами.
Мороз вонзал раскаленные ножи во все живое и мертвое, оглашая весь лес треском.
Паровоз, тащивший бесконечный санитарный поезд, издавал длинные, печальные гудки. Клубы отработанного пара в свете русского зимнего дня выглядели холодными. Машинисты были в меховых шапках и стеганых куртках.
В длинной веренице товарных вагонов с красными крестами на крышах и по бокам лежали сотни изувеченных солдат. По ходу поезда снег на насыпи взвивался и проникал сквозь щели в промерзлых вагонных стенах.
Я лежал в сорок восьмом вагоне вместе с Малышом и Легионером. Малышу приходилось лежать на животе. Его ранило в спину осколками и оторвало миной половину задницы. Невысокому Легионеру приходилось по несколько раз на день держать зеркало, чтобы он мог созерцать свое боевое повреждение.
- Как думаешь, смогу я добиться GVH за кусок мяса, который отхватил у меня Иван ?
Легионер негромко рассмеялся.
- Ты такой же наивный, как рослый и сильный. Всерьез на это надеешься? Non, mon cher , человек, попавший в battalion disciplinaire , не получит GVH, пока ему не оторвет голову. Тебе поставят в бумагах аккуратное KVF и пошлют обратно на фронт, чтобы ты лишился и второй половины.
- Вот врежу по морде, чтоб не плевал в душу! - яростно выкрикнул Малыш. И попытался встать, но с убийственной бранью повалился снова на солому.
Легионер усмехнулся и дружески хлопнул его по плечу.
- Не волнуйся, грязный ты скот, а то при первой же выгрузке тебя вынесут вместе с мертвыми героями.
Лежавший у стены Хубер перестал кричать.
- Дал дуба, - сказал Малыш.
- Да, и кое-кто составит ему компанию, - прошептал Легионер, утирая пот со лба. Он температурил, гной и кровь просачивались сквозь первичную недельной давности повязку на плече и шее.
Легионер был ранен в шестнадцатый раз. Первые четырнадцать ран он получил в Иностранном легионе, где прослужил двенадцать лет. Он считал себя больше французом, чем немцем. И даже походил на француза: ростом метр шестьдесят, хрупкого телосложения, с темным загаром. Из уголка рта у него вечно свисала сигарета.
- Воды, треклятые свиньи! - выкрикнул Хун, унтер-офицер с открытой раной в брюшной полости. Он угрожал, ругался, просил. Потом начал плакать. В другом конце вагона кто-то издал хриплый, злобный смех.
- Если жажда замучала, лижи лед на стенах, как и все остальные.
Лежавший рядом со мной артиллерист-фельдфебель приподнялся, преодолевая боль в животе, продырявленном автоматной очередью.
- Товарищи, фюрер обеспечит нас! - Вскинул руку в жестком нацистском салюте, словно новобранец, и запел: "Выше знамена, сомкните ряды, поступью чеканной идут штурмовики".
Он пропускал часть текста, словно выбирал те слова, которые ему больше всего нравились: "Еврейская кровь заструится рекой. Против нас встали социалисты, позор нашей земли" . Потом в изнеможении упал опять на солому.
К заиндевелому потолку понесся язвительный смех.
- Утомился герой, - проворчал кто-то. - Адольфу на нас плевать. Сейчас он, небось, потирает кроличью лапку и распускает слюни над своей дворнягой.
- Я добьюсь, чтобы тебя отдали за это под трибунал! - истерично закричал фельдфебель.
- Смотри, чтобы мы не вырвали язык у тебя из пасти, - рявкнул Малыш, швырнув миску с тошнотворной капустой в пепельно-серое лицо фельдфебеля.
Чуть не плача от ярости и боли, поклонник Гитлера выкрикнул:
- Я доберусь до тебя, грязная свинья, вонючка!
- Заткнись, хвастун, - язвительно усмехнулся Малыш, помахивая широким боевым ножом, который постоянно держал в голенище. - Я вырежу из башки твой дурацкий мозг и отправлю той нацистской корове, что произвела тебя на свет. Жаль, встать не могу, а то проделал бы это сейчас.
Поезд внезапно остановился. При толчке все застонали от боли.
Холод пробирался в вагон все глубже и глубже, от него у нас немели руки и ноги. Иней, окружавший нас со всех сторон, казалось, безжалостно усмехался.