* * *
Полковник Груздев сам приехал в райотдел к Ченцову. Гибель капитана Цыганкова тяжелым камнем лежала на душе обоих. Полковник уже получил нахлобучку из Москвы, но чувство собственной вины было несноснее. Видя, что то же самое испытывает и Ченцов, Груздев, как мог, щадил подполковника.
- Похоронили в общей могиле?
- Нет. Его тело забрала Кристина Пилипчук и предала земле на сельском кладбище.
- Что за женщина?
- Очень сложной судьбы. Цыганков квартировал у нее. Кажется, они были неравнодушны друг к другу.
- Кажется или были?
Ченцов рассказал все, что знал о Кристине, о ее звонке в райотдел.
- И все-таки нужно еще раз тщательно проверить все сведения о ней. Поговорить с глазу на глаз. Если не будет уверенности в ее искренности, если будет хоть какая-то доля сомнения… - Полковник не договорил.
- Я вас понял, Павел Егорович. Займусь этим сам. Хотя верю, что Григорий не мог ошибиться в Пилипчук.
- Оно так. Да береженого бог бережет.
Пили остывший чай. Груздев, не перебивая, слушал Василия Васильевича, изредка поглядывая в открытое окно кабинета, из которого густо лились запахи цветущей черемухи.
- Хорошо-то как у тебя, - наконец не выдержал он и пересел на подоконник. - Совсем забыл, как черемуха пьянит, а ведь в молодости… Да ты рассказывай, рассказывай. Это я так, старею, что ли.
Из деликатности Ченцов тоже встал и подошел поближе к полковнику.
- А я вот и не заметил, когда она распустилась.
- Вижу, устал ты. Но отдыха пока дать не имею права. А как супруга? Лучше?
- Боюсь, что лучше уже не будет.
Груздев враз нахмурился и закрыл окно.
- Пойми меня правильно, Василий Васильевич, помочь тебе сейчас не могу. Кончишь с Сидором, в тот же день даю неделю отпуска…
- Ловлю на слове, товарищ полковник, - вымученно улыбнулся Ченцов.
- Ну, брат! Когда это я от своих слов отказывался?
Снова перешли за стол. Василий Васильевич разложил на нем небольшую самодельную карту.
- Бесценный подарок дьякона Митрофана Гнатюка, - пояснил он. - Не очень веря тем, кому прислуживал, дьякон самостоятельно прибирал к рукам все тайники бандеровцев. В случае их разгрома надеялся использовать в антисоветском подполье. На карте тайники оружия, взрывчатки, продовольственные НЗ, явки и пароли связников.
- А базы? - нетерпеливо спросил Груздев.
- Места расположения банды дьякону неизвестны. Все встречи Сидора с Гнатюком проходили в лесничестве.
- А со слов бандеровцев? Неужто не интересовался?
- Примерно в двадцати километрах на северо-запад от Здолбицы.
- Там овраги и непроходимые дебри. Летчики тоже называют этот район. Предлагают бомбардировку. Но чего? Лесного массива?
- С помощью авиации придется повременить. - Ченцов поверх дьяконовой расстелил масштабную карту района. Указал полковнику на красные линии. - Батальон МВД по дорогам блокировал массив. Но еще много незакрытых дыр, через которые можно просочиться в другие леса.
- Вряд ли они решатся покинуть основную базу. И банду дробить не будут. Действовать самостоятельно у них способен только костяк. - Груздев облокотился на стол. Его большая лысая голова нависла над почти одноцветно-зеленой картой.
- На днях в область прибывает новый полк. Два батальона я передам тебе. Запрешь Сидора в его вонючих ямах. Долго он не продержится.
- Но и без боя не сдастся. Для большей безопасности может попытаться прорываться через какой-нибудь населенный пункт. Чтобы связать нашу огневую мощь.
- Не исключаю. В любом случае нельзя упустить главаря. Пока Сидор остается на свободе, население не поверит в уничтожение банды.
- Кое-что мы пытаемся предпринять. У Митрофана Гнатюка изъят список неблагонадежных связных, тех, в ком он начал сомневаться в последнее время в связи с изменениями условий жизни на селе. Костерной и Прохоров предлагают воспользоваться списком. Они выделили в нем крестьянина из Глинска Игната Попятных. Собрали о нем сведения. Чаще всего к Попятному наведывается группа некоего Кудлатого. По нашим данным, Кудлатый - кличка Севастьяна Мироновича Звонарева, бывшего тракториста колхоза "Привольный" на Киевщине. Во время голода в тридцать третьем году он на колхозном току насыпал зерна в голенища сапог, но был разоблачен милиционером, который по запаху вареной полбы установил злоумышленника. Во время обыска и ареста жена Звонарева ударила ухватом милиционера по голове… Так сказать, при исполнении служебных обязанностей…
- Зачем эти ничкемные подробности? - недовольно проворчал Груздев, но больше, видно, для порядка, по необходимости. - Говори главное.
- В группе Кудлатого находится ястребок Петр Ходанич. Будем пытаться через него установить связь с Боярчуком.
- Все-таки надеешься на парня?
- Надеюсь, но уж слишком мало времени на все отпущено.
- А я бы попытался все же разговорить эту вашу фельдшерицу, как ее?
- Сокольчук?
- Чему ты удивляешься? Почему-то она прятала Боярчука.
- Я хотел ее арестовать.
- Тебе, конечно, виднее. Но я бы… - Груздев пощелкал пальцами в воздухе, - не отступился от нее.
- Попробую еще раз, - неохотно согласился Ченцов.
- И вот меня что беспокоит: семья Боярчука. - Груздев сам налил себе еще чаю, но, глотнув совсем остывший напиток, отодвинул стакан.
- Приказать подогреть? - виновато спросил Ченцов, трогая холодный чайник.
- Спасибо, мне пора ехать в управление. Так что же семья?
- Бандеровцы уже наведывались в дом Боярчука. Взяли его фотографию, письма. Предупредили, что от молчания стариков будет зависеть жизнь сына.
- Проверяют?
- Теперь уже проверили. А поверили, нет ли, пока вопрос.
- Не слишком ли опрометчиво мы рискуем жизнью Боярчука?
- Мы не предполагали, что обстоятельства так сложатся.
- Не предполагали? - все-таки сорвался полковник. - А за что вам тогда зарплату платят? Должны предполагать!
- Виноват, товарищ полковник! - Ченцов вытянулся в струнку.
Но Груздев только махнул рукой:
- Проводи меня.
В машине на заднем сиденье лежал огромный букет белоснежной черемухи. Груздев долго делал вид, что не замечает подарка, но не удержался и, усаживаясь в машину, буркнул Ченцову:
- Когда успел?
- Профессиональная тайна, товарищ полковник! - не скрывая довольства произведенным эффектом, громко, чтобы слышали стоявшие на крыльце офицеры, ответил Ченцов.
Машина укатила, а подполковник пошел узнавать, кто крутился под окнами его кабинета во время разговора с начальником.
* * *
То ли блокада леса и указ об амнистии, призывающий сложить оружие и явиться с повинной к властям, то ли весна и начало посевной возымели свое действие. В понедельник Ченцов только вошел в отдел, как дежурный лейтенант Волощук доложил, что спозаранку к ним явились четыре оуновца при полной амуниции. Подполковник увидел за барьером, отгораживающим стол дежурного от посетителей, ручной пулемет Дегтярева и три автомата: два немецких, один ППШ. Рядом с ними - полдюжины гранат-лимонок и диски, полные патронов. Внутри у Ченцова походело. Мелькнула страшная мысль: "Они могли выбить весь отдел. Ведь сотрудников здесь - кот наплакал. Как же я раньше не додумался, что бандеровцы могут прийти сдаваться сюда, а не в гарнизон, где у них слишком большой долг перед солдатами".
- Где они?
- В камере.
- Кто распорядился закрыть?
- Капитан Смолин. Он их допрашивал поодиночке и стращал, - красноречивым жестом объяснил Волощук.
Это уже было не просто нарушение законности. Ченцов взбеленился.
- Немедленно ко мне поганца!
- Его нет в отделе, товарищ подполковник. - Лейтенант никогда не видел начальника райотдела в таком гневе.
- Разыскать сию же минуту! - Ченцов с трудом сдерживал себя. Болезненная бледность покрыла его лицо. Казалось, он вот-вот перейдет на крик.
- Я сейчас пошлю за ним мотоциклиста, - поспешно сказал Волошук.
Ченцов быстро прошел в свой кабинет. Через несколько минут по телефону попросил привести к нему задержанных. Всех вместе.
Они входили в кабинет осторожно, затравленно жались друг к другу. Лица серые, землистые. Грязные, заросшие. Даже возраст сразу не определишь. Наконец встали, чуть вытолкав вперед плечистого мужика в мятом суконном костюме. Из-под коричневого пиджака его виднелась застиранная офицерская гимнастерка без верхних пуговиц. Оторваны недавно, неровными пучками торчат нитки. Нижняя губа синяя, полумесяцем поддерживает верхнюю окровавленную.
"Выставили напоказ работу Смолина", - понял Ченцов.
- Садитесь, - предложил он.
- Постоимо. Щэ насыдымось, - несмело ответил избитый.
И вдруг они заговорили все разом.
- Шош воно получается! Клыкалы нас, обещали амнистию, а сами в каталажку сховалы!
- Та морды щэ й побылы!
- Выходить, Советам вирыты не можа?
- Больше не окрутытэ вашей пропагандаю. Стоить раз обдурыты!
Ченцов качнулся на стуле, но сдержался. Сказал сухо:
- Садитесь, граждане!