25
И вспоминается ему уже знакомый нам кабинет командира конвойной роты старшего лейтенанта Тобольцева.
Командир, сидя за своим столом, говорит входящему в кабинет писарю:
- Ты представляешь, Полуботок: купил я вчера альбом с репродукциями Рембрандта. Так ты знаешь: там в нём всё по-немецки написано - издание-то гэдээрское. Давай-ка подсаживайся, будешь мне переводить! А то я замучился листать немецко-русский словарь.
Писарь подсаживается. Рассматривает с командиром цветные и чёрно-белые иллюстрации в альбоме.
- Это всё - его сплошные автопортреты, - поясняет старший лейтенант Тобольцев. - Уж это я перевести смог… А это глянь: какая женщина! - восхищённо рассматривает голую Данаю…
На чёрно-белой иллюстрации под названием "Christus in Emmaus" он почему-то особенно долго задерживается.
- Что это за чёрный силуэт, как ты думаешь?
- Это Христос, - отвечает Полуботок. - Обратите внимание: на этой картине Рембрандт почему-то не соблюдает перспективу - доски на полу и на стене!
- Да, точно! - изумляется Тобольцев. - Скажи, пожалуйста, ведь великий был художник, а такие дурацкие промахи допускал!
Некоторое время спустя Полуботок читает немецкий текст:
- Drei Jahre dauerte die Lehrzeit bei Swanenburch, dann ging Rembrandt auf ein halbes Jahr nach Amsterdam zu Pieter Lastman…
- Ты мне переводи, переводи! - нетерпеливо перебивает его командир роты.
- Перевожу: три года длилось учение у Сваненбурха, а затем Рембрандт отправился на полгода в Амстердам к Питеру Ластману…
Четвёртые сутки гауптвахты
1
Двор гауптвахты. Часов девять утра.
Старший лейтенант Домброва проходит вдоль строя арестантов, внимательно с ног до головы разглядывая каждого.
Останавливается.
- Бандит, почему сапоги плохо начищены?
Арестант пришибленно молчит.
Домброва переходит к следующему.
- Почему бляха плохо начищена?
В ответ - взгляд, направленный в неизведанную даль. Подавленное молчание.
Домброва, обращаясь к обоим, говорит:
- Ещё раз замечу подобное - добавлю срок.
Идёт дальше. Проверяет у солдата, туго ли затянут у него ремень. Туго.
Но вот - Мордатый.
Домброва смотрит на него с притворным изумлением и спрашивает:
- Ты уже способен держаться на ногах?
Мордатый наливается яростью:
- Товарищ старший лейтенант! Когда меня отпустят? Я уже здесь целые сутки!
Домброва многозначительно усмехается и следует дальше.
- Что такое? У одних бляхи не начищены, у других сапоги грязные! Банда анархистов! Имейте в виду: сегодня будете работать весь день только в доме офицеров! И я не потерплю, чтобы вы там выглядели, как стадо огородных пугал! Так вот: чтобы через пятнадцать минут все были побриты, подшиты, начищены и чтобы стояли здесь, в строю! - Смотрит на часы. - Засекаю время. Разойдись!
2
Все помещения всей гауптвахты.
Умывалка. Губари лихорадочно бреются. Некоторые - без мыла, кривясь от боли, делая порезы.
Коридор в районе шкафчиков. Здесь идёт судорожная чистка сапог и блях.
Камеры гауптвахты (все с открытыми настежь дверьми): паническое подшивание подворотничков.
3
Камера номер семь.
Злотников быстро и ловко пришивает погон к шинели Принцева. Принцев с почтительным молчанием и трепетом стоит рядом и следит за движениями Хозяина.
- Салага! - говорит Злотников. - Чему вас только учат в пограничных этих ваших войсках?.. Между прочим, у меня дружок есть один. Тоже пограничник. Служит на советско-турецкой границе. Так он мне рассказывал кое-что, объяснял… Он говорит, что если делать всё по уму, то границу эту вашу перейти - плёвое дело. А он - настоящий вояка! Не то, что ты!.. На, возьми!
- Спасибо, - лепечет Принцев, беря шинель.
А Злотников продолжает говорить - задумчиво, вроде бы как сам себе:
- А ведь я, ребята, какой? Я - справедливый. Вот так! Просто я привык, чтоб у меня в камере всегда был порядок. Всегда, чтоб, и во всём! Ну а что резкий бываю иногда - так что же? Я же поругаю, я же и пожалею и в беде помогу.
4
Двор гауптвахты.
Домброва доволен осмотром строя, но виду старается не подавать. Арестанты стоят, не шелохнувшись. С напряжением ждут приговора.
- Сойдёт, - говорит наконец Домброва. - Сойдёт. Вид вполне приличный, если не для настоящих солдат, то, по крайней мере, для арестованных… А сейчас пойдёте в дом офицеров. Там привезли новую мебель. Да и кое-какая другая работа найдётся.
5
Двор дома офицеров.
Полным ходом идёт разгрузка машины, набитой мебелью: столами, стульями, полированными скамеечками и прочею древесиной.
Злотников - в авангарде. Пока все носят тяжёлые предметы мебели - кто вдвоём, а кто и вчетвером, - он героически подхватывает огромное кресло и победно прёт с ним, увлекая остальных за собою кличем:
- За мной! Вперёд! Понеслись!
Атакующий поток мебели устремляется за Злотниковым куда-то вверх по лестницам.
Уверенность, с какою Злотников мчится к цели, его неустрашимость - они передаются и остальным.
На лестничной площадке (с огнетушителем на стене) энтузиасты чуть было не расплющивают старушку-уборщицу; та вовремя успела отпрянуть и теперь испуганно крестится. На другой лестничной площадке солидного вида майор почтительно уступает дорогу передовикам-ударникам; дескать, хоть чины и нижние, а ежели, когда "Ура!" и "Вперёд!", то это приветствуется.
Оказавшись на лестнице, явно ведущей на чердак, все останавливаются, переводят дух.
Кто-то из губарей спрашивает:
- Куда дальше?
Не отвечая, Злотников подходит к окну и, раскрыв его, кричит вниз:
- Эй там, внизу! Куда мебель-то заносить?
Пожилой прапорщик кричит ему в ответ:
- Куда попёрлись, черти?! На первый этаж спускайтесь! Всю мебель - на первый этаж!!!
Повернувшись к своей команде и глядя на неё сверху вниз, с высоты лестницы, ведущей на чердак, Злотников бросает новый трудовой клич:
- Всю мебель - на первый этаж!
И губари, повинуясь новым указаниям, спускают мебель вниз.
Всё на той же лестничной площадке работает вся та же старушка. Она вновь испуганно прижимается к стене и бормочет: "Делать людям нечего… Туда-сюда носятся, туда-сюда…"
6
Двор дома офицеров.
Тяжёлый книжный шкаф выплывает из крытого кузова машины. На солдатских руках устремляется к двери. Откуда-то из-под шкафа слышен голос Злотникова:
- Вперёд, ребята! Так, так… Молодцы! Ну, ещё!..
И сам работает тоже. Не стоит без дела…
Машина отъезжает. Злотников даёт команду усталым губарям:
- Отдыхаем, братцы!
Разрешение получено - значит, можно и отдохнуть.
7
Двор дома офицеров. Вечер.
Полуботок и другие арестанты выламывают замёрзший мусор, очищают асфальт от корки грязного льда. По всему видно, что все смертельно устали. И по всему видно, что конца-краю работе не будет.
А между тем вовсю светятся окна дома офицеров, из них струится тёплый заманчивый свет. Там же, в окнах, - звуки музыки, мелькают силуэты танцующих мужчин и женщин.
Полуботок останавливается, чтобы перевести дух и говорит:
- А ведь и в самом деле - весна!.. Хорошо им там - танцуют, купаются в тепле и музыке.
Принцев, а эти слова обращены именно к нему, боязливо косится на Злотникова и не отвечает - шеф может разгневаться.
Полуботок этого не замечает и говорит:
- Слышь, Принцев, пойдём, прогуляемся по коридорам, музыку послушаем, на чистую публику поглядим. Пойдём, а?
Косясь на Злотникова, Принцев лепечет:
- Так ведь ОН не разрешит… А я - как ОН… Я, того, - не пойду я с тобой…
Полуботок усмехается.
А Принцев боязливо жмётся к Хозяину. Подальше от вредных влияний.
8
Дом офицеров.
Полуботок бродит по его коридорам. Смотрит и слушает, о чём-то своём думает.
Вот он заглядывает в открытую дверь концертного зала: барабан с надписью "ГАРМОНИЯ", музыка и музыканты.
Длинноволосый красавчик взмахом руки останавливает ликующие звуки и раздражённо кричит:
- Нет, нет! Так не пойдёт! Давайте всё повторим сначала!
И снова - коридоры, лестницы, чей-то смех, чьи-то громкие, весёлые голоса, музыка, яркие краски…
Танцевальный зал: гремит оркестр, и пары сладострастно исполняют танго. Какая-то расфуфыренная девица с удивлением останавливается перед Полуботком. Некоторое время оба смотрят друг на друга, пребывая при этом в состоянии величайшего изумления. Хихикнув, девица отваливает прочь; этот замученный солдатишка с усталыми глазами - совсем не то, что она ищет в этой жизни. Полуботок задумчиво смотрит ей вслед.
9
Двор дома офицеров.
Все уже перестали работать и слоняются без дела под светлыми, звонкими, радостными окнами. Полуботок выходит из здания во двор, и его силуэт сливается с силуэтами других арестантов, подавленных и усталых.
Гнетущая безнадёжность. У всех одинаковые шинели, а лиц - не видно.
К арестантам подходит конвоир с карабином - такая же безликая человеко-единица в точно такой же одежде.
- Ребята, - говорит конвоир, - хлопцы, а давайте пойдёмте в кочегарку погреемся? Если что - скажем, что замёрзли, мол, что ненадолго же…