Однако радости он не выказал. Ничего не сказал и стал готовиться к построению. Я надел на спину тяжелый ранец. Я и не ждал от него больше никаких слов. С грохотом ввалились несколько человек. Я еще раз сходил в клозет и сбежал по лестнице во двор. Я как-то весь ушел в себя. И мне казалось, что мои глаза словно сами по себе смотрят вокруг. Ноги двигались, ноша была тяжелой, но все это будто не имело ко мне никакого отношения.
В пути
Мы построились во дворе казармы. Позади нас запрягали возки. Лейтенант Фабиан пришел веселый; за его широкими плечами висел небольшой, лакированный черный ранец, похожий на школьный. Лейтенант стал перед нами и сказал:
- Мне не надо говорить вам речи. Мы же одна семья! И в нашей семье, слава богу, есть свое Сокровище!
Мы рассмеялись. Это хорошо сказано, подумал я; теперь и запасные сразу узнают, что у нас за лейтенант. Потому что почти все любили Сокровище, хотя и считали дурачком.
- Третья рота - смирно! По отделениям, правое плечо вперед, шагом марш! Стой! Рота, шагом марш!
Заиграла музыка. Литавры гремели у стен казармы. Я маршировал в переднем отделении. Перед воротами казармы толпился народ - нам дали дорогу.
- Эмиль, не подкачай! - крикнул кто-то.
- Ура! - орали мальчишки.
- Как в тысяча восемьсот семидесятом году! - услышал я негромкий голос и увидел какого-то старого господина: на меня глянули приветливые серые глаза. - Тогда я тоже так выступал, - сказал он мне, но я уже шагал дальше, и передо мной были другие люди.
Букетик гвоздик упал мне на грудь. Я еле успел поймать его и обернулся. На краю мостовой стояла девушка в низко надвинутой шляпе и улыбалась мне.
Раскрытые светлые зонтики, под зонтиками - дамы в больших шляпах. Вдруг справа я увидел своего дядю - он возвышался над толпой. Дядя размахивал шляпой и улыбался, глядя на меня. Я не знал, как надо отвечать на его приветствие, и смутился. Но мне было радостно.
"Вромм, вромм, вромм" - гремели литавры под железнодорожным мостом, а позади отдавалось - "Вумм, вумм, вумм".
Мы подошли к платформам товарной станции, сложили поклажу и стали ждать. Какие-то дамы расхаживали с корзинами, украшенными цветами, и раздавали булочки и шоколад.
Медленно подкатил поезд. Товарный состав, из раздвижных дверей торчали березовые ветки. Для офицеров прицепили пассажирский вагон третьего класса. На стенах вагонов были надписи и рисунки мелом - маленькие человечки с большими головами в французских кепи.
"НЕОБЫЧАЙНО ВЫГОДНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ!!!
БЕСПЛАТНАЯ ПОЕЗДКА
ЕДИНСТВЕННЫЙ РИСК - НЕСКОЛЬКО ВЫСТРЕЛОВ!
ЗАТО ПРЯМО В ПАРИЖ!"
Протрубили сигнал.
- Третья рота, взять вещи и винтовки! По вагонам! Все толкались, чтоб войти первыми и занять хорошие места. В вагонах стояли скамьи без спинок. Я не торопился. Лейтенанты сновали вдоль поезда. Кто-то громко кричал из вагона. Медленно подкатил паровоз, из трубы черными клубами валил дым. Опять крикнул кто-то. Я вздрогнул. Не меня ли звал Сокровище уже в который раз?
Он высунул голову из вагона.
- Для тебя есть место! - Он подался назад и заспорил с кем-то. Видно, всякий раз, когда он звал меня, там пытались занять это место.
- Ну! - заорал лейтенант. - Долго еще будем канителиться?
Сокровище занял для меня место слева у стенки, поэтому я мог прислониться к ней, но зато ничего не видел сквозь проем двери.
Снаружи кричали всякое. Раздался гудок паровоза, и поезд медленно тронулся с места. Куда мы ехали? "В Россию", - сказал кто-то. А какая она - Россия? Здесь вот светит солнце. Россия рисовалась мне серой глухоманью.
- На запад едем! - крикнул кто-то, стоявший у раздвинутой двери. - Только что повернули. Едем в Париж!
- Урра! Уррааа! - доносились снаружи детские голоса.
У двери под стук колес запели: "Германия, Германия превыше всего". Остальные подхватили. В соседнем вагоне пели неторопливо и уныло:
Мари, Мари прозвал меня отряд,
Пусть прост и скромен мой наряд,
Но незавидною своей судьбой
Не поменяюсь ни с какой княжной.
Снова дети кричали "ура", и им снова отвечали песней. Солнце окрасило багрянцем лица стоявших у двери. Я видел, как смеялся Цише, сверкая белыми зубами, простодушно радуясь всему, что происходит.
Потом быстро стемнело. В вагоне было жарко от солнца, весь день накалявшего крышу. Поезд замедлил ход и остановился.
Луч света упал на правую стенку вагона.
- Выходить, раздача пищи!
В вагоне зашевелились, проснулись, встали. Искали в темноте котелки и ложки. Ярко вспыхивали электрические фонарики. Мы перелезли через скамейки, построились снаружи, и нас повели в большой деревянный барак. Карбидные лампы стояли на столах из свежесрубленного дерева. За прилавком дамы раздавали говядину с лапшой. Какой-то древний старик в форме полковника бродил взад и вперед. Белые космы свисали из-под плоской фуражки на толстые погоны.
И снова в путь. Равномерно стучали колеса. От двери потянуло холодком. Сокровище совсем навалился на меня. Кончилось тем, что голова его ударилась о мои колени. Тут он очнулся, а потом снова начал валиться на меня. Мне же не спалось. И не думалось ни о чем. Но на душе было неспокойно.
Я пробудился с чувством тревоги. Кто-то толкал меня в спину.
- Пропусти-ка! Сейчас пузырь лопнет!
Я потянул Сокровище к себе. Он не проснулся. Тому парню пришлось будить одного за другим. Когда он возвратился, почти все уже опять заснули, и пришлось их будить еще раз. Было темно и порядком холодно. И как-то неспокойно вокруг.
Я снова проснулся. Светало. Сокровище еще спал. Вид у него был неопрятный, жалкий. Кое-кто уже потягивался, зевал.
Стало еще прохладней, хотя выглянуло солнце. Сокровище проснулся и сонно улыбнулся мне.
- Хочется есть, - сказал он, полез под скамейку за ранцем и ударился головой о сидящего впереди.
- Дайте человеку поспать, - заворчал тот, проснулся и тоже принялся за еду.
Поезд остановился.
- Выходи получать кофе!
- Ну вот, можно снова размять ноги!
Мы вышли, стали потягиваться и пробежались немного. На открытой платформе дымила наша полевая кухня. Повара в шинелях разливали половниками кофе в котелки.
Двинулись дальше. Порой я что-то видел: мелькающие деревья или дома. Я попробовал было встать. Но кругом на полу валялись вещи, и некуда было ступить.
Снаружи дети кричали "ура". Мы пели. Кто-то играл в скат, держа карты на коленях.
Наступил вечер, потом ночь. Скамья становилась все тверже. Я, скособочившись, привалился к стенке.
- Гляньте, Рейн!
Начали проталкиваться к двери. Я тоже толкнулся было, но оставил эту затею. В соседнем вагоне уже пели "Вахту на Рейне". Разве я не рад, что понюхаю пороху? Это же какая-то разрядка. Плохо тем, чья молодость пройдет без этого!
Я закурил. Ночь тянулась бесконечно. Я был прижат боком к трясущейся стенке вагона и все пытался усесться получше. Но при каждой моей попытке Сокровище валился вперед, и я с трудом, кое-как снова усаживал его. Я часто просыпался - ломило бок. Ударялся обо что-то головой. Оказывалось - о голову Сокровища, который все тыкался мне в колени.
Наутро я поменялся с ним местами, чтобы устроиться как-то по-другому. Снаружи опять светило солнце.
Сидевшие у дверей рассказывали о том, что им оттуда было видно. Проезжали виноградники и руины замков. Я вскоре снова уснул и проснулся уже только к обеду.
Какими все выглядели грязными и небритыми! Но они были вроде довольны…
На одной из станций раздали обед. И мы поехали дальше. От дверей сообщили, что мы едем по узкой лесной долине.
Поезд стал.
- Выходить из вагонов!
Мы полезли через скамейки наружу. Станционное здание и ряд небольших домишек. А по другую сторону - лесистый склон горы. От сидения тело одеревенело. Стали складывать вещи.
- Где это мы? - спросил я у Цише.
Он только засмеялся.
- Сейчас проверим, - очень четко сказал пожилой унтер-офицер. Должно быть, он был учителем. - У меня есть карта. Думается, мы находимся где-то здесь.
Вероятно, его карта была вырвана из школьного атласа и оказалась не совсем точной. Но я понял все же, что от Франции мы далеко.
Между тем полевые кухни и повозки сняли с платформ и поставили на перрон. Мы выступили, не дожидаясь, когда они будут на ходу. Шли вдоль ручья. Солнце еще палило. После долгого сидения маршировать было приятно. Через полтора часа мы пришли в деревню. У околицы нас ожидали квартирьеры.
- Первый взвод сюда, в амбар!
- Но тут мало соломы!
- Они говорят, что у них сейчас ее нет.
Мы сняли поклажу и снова вышли на улицу. Все были веселы и купили вина - оно стоило здесь недорого. Мы с Цише уселись на козлы повозки, стоявшей за нашим амбаром. Уже светила луна. От ручья тянуло влагой. Мы прогулялись еще немного в этой светлой ночи. Все уже храпели, когда мы вернулись и стали ощупью устраиваться на ночлег.