"А иначе на что мы здесь?" - сердито подумал я. Он еще многое говорил. Я даже не слушал - все равно не упомнить всего за раз.
- Это, я думаю, все. Впрочем, нет, ночью никто не должен спать, а днем пусть спит половина состава. Слева впереди, примерно в пятидесяти шагах, находится пост подслушивания.
- Высылали патруль из роты? - спросил я. - Хотелось бы знать: взяли опознавательные знаки и ценные личные вещи убитых или нет?
- Высылали, но я туда не ходил. А вы разве участвовали тогда в атаке?
- Участвовал, - подчеркнуто холодно сказал я.
- Прошлой ночью оттуда еще доносились крики раненых - наши секреты слышали. А днем там ничего не было видно.
Меня это взбаламутило. Атака была две недели тому назад. Никто не мог остаться в живых. А вдруг?
Отделение, которое мы сменили, ушло. Мы стали устраиваться в землянке. Было тесно. Потом я снова вышел на воздух. Мне хотелось пройти вперед, чтоб самому осмотреться. Но пока светила луна, об этом нечего было и думать.
Пришел наш взводный и тоже отдал все распоряжения, какие только мог. Я сказал ему, что хочу пойти туда.
- Об этом надо спросить у ротного.
Я опять обозлился.
- Вы хотите провести рекогносцировку? - спросил лейтенант Эгер. Он предостерег меня: я ни в коем случае не должен поступать опрометчиво и должен смотреть под ноги, чтоб не споткнуться ненароком и не выдать всех нас. Мне надлежит взять с собой двух человек, но мы должны идти на расстоянии друг от друга. Он все говорил и никак не мог кончить и, верно, не меньше получаса все давал мне полезные советы. К этому времени мой план уже изрядно мне осточертел. Не дети же мы? Больше никогда носа никуда не суну - разве что втайне от лейтенанта.
Я выполз из его землянки. Воздух был чист, и луна стояла уже низко над лесом позади нас. Я обсудил план рекогносцировки с Зейделем и еще с одним, но ни словом не обмолвился о том, что говорил лейтенант. Тем временем луна зашла.
Один из часовых подал знак:
- Шш!
- Что случилось? - зашептал я.
- Там, впереди, что-то движется.
Я пристально вглядывался во мрак, и мне тоже показалось, что впереди что-то темнеет. Может, там французский дозор?
- Стреляй, если снова зашевелится! - сказал я.
Мне стало не по себе. С ружьем наизготовку, очень осторожно мы выползли из траншеи. Черное впереди сделалось более рельефным и на диво тонким. Оказалось, это - столб. Рядом торчало из земли еще несколько таких же, перетянутых проволокой.
Мы должны были держаться середины левого края, так как в прошлую атаку шли оттуда - со стороны левого фланга. Мне вспомнились очертания группы деревьев, которые я видел на фоне неба, это-то место я и решил отыскать перво-наперво.
Мы тихо двинулись вперед. Трава была мокрой и почти не шуршала. Я сказал другим, чтоб не размахивали руками, так как в темноте этим легко себя выдать.
На земле что-то темнело. Я остановился в неуверенности; судя по расстоянию это мог быть и пост подслушивания.
- Стой, кто идет? - раздался шепот.
- Дозор третьей роты. - Я подошел к ним. - Скажите тем, кто вас сменит, что мы пойдем вперед, и будьте поосторожней с оружием.
Мы пошли дальше. Верхушки деревьев на краю леса уже отчетливее вырисовывались на фоне неба. Я нагнулся и пополз. Похоже, впереди что-то есть. Я продвигался очень медленно. То, что виднелось впереди, казалось слишком плоским для человека. Я находился за два шага от него. Что-то неестественно черное. Я протянул руку и пощупал. Оказалось, это одеяло, а под ним - ранец.
Вдруг я учуял какой-то запах. Ветер дул слева. Мы поползли туда. Проступали очертания каких-то предметов. Это были трупы. Пока остальные занимались убитыми, я искал глазами мою группу деревьев. Она должна бы находиться левее. И мы продвинулись влево, оставаясь на одной линии с убитыми. Гартман должен лежать немного дальше, впереди.
Я пополз чуть вперед и увидел в стороне одинокий труп. Это мог быть он. Но очертания деревьев выглядели иначе, чем в ту ночь.
Может, память подвела?
Я шепнул Зейделю:
- Я поползу вперед. А вы еще поищите здесь.
Приблизившись, я увидел, что лежит француз. Он уже смердил. Мундир на нем был разорван. Видно, его успели обыскать. Я поглядел по сторонам. Увидел еще одного. И это был Гартман. Я обшарил его карманы. Пусто. Но сумка для хлеба и ранец остались при нем. Чтобы снять их, я перекатил его на спину. Может, в ранце найдутся какие-нибудь личные вещи. Я пополз назад, таща за собой ранец и сумку.
Мы повернули обратно. Я ввалился в землянку лейтенанта Эгера.
Он спал. Я отдал ему изъятые документы.
- Фу, какая вонь, однако!
Внезапно справа от нас невдалеке разорвалось несколько снарядов.
Из-за леса ничего нельзя было разглядеть. Разрывы артиллерийского огня гремели, не прекращаясь. Мы стояли и прислушивались. Стлался негустой туман. И вдруг - у меня аж мурашки побежали по телу - словно бы зарычало какое-то животное. Или мне почудилось? Трещали ружейные выстрелы. Несколько пуль просвистело над нами.
- Меня ранило, - сказал один.
- Куда?
Он схватился за грудь и вытащил пулю, которая не проникла глубоко, потому что была уже на излете.
Ружейная стрельба стала затихать, артиллерийский огонь - тоже, и вскоре наступила тишина.
- Что это было? - пробормотал кто-то.
Мы залезли в наше логово. Я прислонился к стене. А ноги вытянуть не мог, потому что кто-то улегся поперек.
- Не наступи мне на мордуленцию! - раздался чей-то голос.
- А ты не подставляй ее мне под ноги.
- Мой нос прекрасно служил мне все это время.
Я проснулся к полудню. Выход был завешен мешковиной, и сквозь щель проникало немного дневного света.
В глиняные стены землянки были воткнуты колышки, на которых лежали хлеб, колбаса и сигареты.
- Ну и вонища у вас! - ругался Зейдель.
- Да, к тому же еще и холодина!
Я вылез наружу. Солнце освещало поляну. Мы решили проветрить немного нашу берлогу - запустить свежего воздуха, но я вскоре запротестовал:
- Только-только стало тепло и уютно, как вы все упустили!
Мы не спеша позавтракали, пригреваемые солнечным теплом. Потом я написал письмо невесте Гартмана.
Пополудни два снаряда пронеслись над нами и ударили в железнодорожную насыпь. Затем опять все стихло.
Через некоторое время пришел взводный и рассказал, что сегодня поутру чернявые атаковали соседний полк и все до единого полегли, вроде как стрелковая цепь, перед нашей линией огня.
Три дня стояли мы на позициях. Потом отступили за Шайи, а через три дня вернулись обратно. Наш блиндаж все усовершенствовался, обрастал полками для походных котелков и гвоздями в потолке, к которым подвешивали колбасу и хлеб, чтобы они не достались крысам.
Так как блиндаж полностью закрывал проход из траншеи, мы прорыли обходную канаву и ходили теперь по ней… Начали строить и отхожее место, чтоб можно было оправляться и днем.
III
Между тем прибыло пополнение. Это были вполне внушительные вояки из ландвера, в большинстве своем унтер-офицеры и ефрейторы. Поэтому, разумеется, я не мог уже оставаться командиром отделения.
Лейтенант Эгер построил нас по росту. При этом Зейдель оказался крайним на левом фланге, а я, как самый высокий, попал в самую гущу пополнения.
Лейтенант распустил нас и не сказал, куда мы станем на квартиры. Люди бранились, так как попривыкли друг к другу, а теперь оказались в разных частях.
По улице проходил ротный фельдфебель. Я передал ему список состава отделения, который он от меня требовал, и пожаловался, что лейтенант рассортировал всех людей.
- Так дело не пойдет! - воскликнул он. - Ведь состав бывших четырех рот обеспечен питанием, жалованьем и всем прочим раздельно! Не могу же я повзводно перебирать всех людей как малину! Сейчас пойду к господину лейтенанту.
Я обрадовался: фельдфебель выложит ему все напрямик. Но не помогло. Поступил приказ: расквартироваться по-новому. Мне пришлось перебраться к бородатым ландверовцам. С окопной жизнью они быстро освоились и следили друг за другом - чтобы дежурства и все работы выполнялись точно. Поначалу мне это даже нравилось. Но потом я крепко с ними заскучал. С серьезным видом они говорили только о своих женах. Всех их уже потрепала жизнь.