- Не об этом. Я запрещаю тебе об этом думать. Я на такое не пойду, - гневно произнес он, а потом после паузы бросил резко и коротко, словно злился на нас и себя: - Оставьте меня!
Глава 5
Несколько дней спустя Маттео пришел ко мне, когда я одевался. Мой друг уже вернул всю одежду, которую несколько дней назад унес из моего номера в гостинице.
- Слушай, а не будет тебе стыдно появляться на людях в этом наряде? - спросил он меня. - Люди подумают, что ты донашиваешь мои обноски.
Я пропустил оскорбление мимо ушей.
- И куда ты собрался? - спросил он.
- К мадонне Джулии.
- Но ты был у нее вчера!
- Это не причина, по которой я не могу пойти к ней сегодня. Она попросила меня заглянуть к ней.
- Я уверен, этим она делает тебе одолжение. - Он помолчал, наблюдая, как я прихорашиваюсь. - Я собирал новости Форли.
- И?
- Мадонна Джулия пользуется в Форли большим успехом…
- Ты говорил с дамой, которую называешь прекрасная Клодия, - догадался я.
- Между прочим, почему ты не нанес ей визит?
- Даже не знаю, - ответил я. - А следовало?
- Ты сам рассказал мне, как она прониклась к тебе за время вашей беседы. Так почему ты не развил наступление?
Я пожал плечами:
- Не думаю, что мне нравятся женщины, которые готовы уступить первому же штурму.
- Нет? - удивился Маттео. - А мне очень даже нравятся.
- Кроме того, она не в моем вкусе. Очень уж пышнотелая.
- Она крайне обижена твоим пренебрежением. Говорит, что ты влюбился в Джулию.
- Это абсурд, - ответил я. - Что же касается ее обиды, то я очень сожалею, но не чувствую себя обязанным бросаться в объятия каждой женщины, которая их мне раскроет.
- Я совершенно с тобой согласен. Что она, что Джулия, обе хороши. Мне сказали, что последний любовник Джулии - Эмтроджио делла Трекка. Однажды его чуть не застукал старик Бартоломео, так что ему пришлось вылезать через окно и демонстрировать трюки, достойные профессионального акробата, чтобы добраться до земли целым и невредимым.
- Едва ли я поверю сплетням, которые рассказывают об этой достойной женщине.
- Уж не влюбился ли ты в нее? - тут же спросил Маттео.
Я рассмеялся:
- Разумеется, нет. Но все же…
- Это нормально, потому что она, о чем ты, конечно же, знаешь, известна в городе своей легкомысленностью. Среди ее любовников не только дворяне. Многие наслаждались ее благосклонностью.
- Не очень-то она похожа на Мессалину, - фыркнул я.
- Если честно, Филиппо, я думаю, что на самом деле она чуть лучше уличной шлюхи.
- Ты к ней крайне снисходителен, - ответил я. - Возможно, что ты относишься к ней предвзято, потому что тебе не удалось добиться взаимности? А кроме того, ее характер для меня значения не имеет. Мне безразлично, хорошая она или плохая. С ней приятно проводить время, и меня это более чем устраивает. Она же не собирается стать моей женой.
- Она может сделать тебя очень несчастным; и ты будешь не первым.
- Какой же ты дурак! - В моем голосе слышались нотки злости. - Из того, что я вижусь с этой женщиной, ты, похоже, делаешь вывод, что я умираю от любви к ней. Это абсурд!
Я ушел и скоро добрался до дворца Эсти, где меня ждала донна Джулия. После приезда в Форли я виделся с ней чуть ли не каждый день, потому что она действительно мне нравилась. Естественно, я в нее не влюбился, как предположил Маттео, и не испытывал ни малейшего желания впасть в это жалкое состояние. Я находил Джулию очаровательно простодушной, разительно отличающейся от того монстра разврата, каким ее представляли в городе. Как я понимал, ей было года двадцать три или двадцать четыре, но вела она себя как девочка, веселая и беспечная, всегда готовая рассмеяться, но при этом в следующее мгновение уже могла оказаться на грани слез из-за сущего пустяка. Однако ласковое слово или комплимент заставляли ее тут же забыть об огорчении, и она уже вновь улыбалась. Она казалась такой изящной, такой хрупкой, такой легкой, что требовала самого деликатного обхождения. Я просто не мог представить себе, что кто-то решится сказать ей в лицо какую-нибудь грубость.
Ее глаза вспыхнули, когда она увидела меня.
- Как давно вас здесь не было. Я уже думала, что вы никогда не придете.
Она всегда так радовалась гостю, что создавалось впечатление, будто пришедший - единственный, кого она хотела бы видеть рядом с собой. Я знал, что это притворство, но как обаятельно умела она притворяться!
- Подойдите и присядьте рядом со мной. - Она подвинулась, освобождая место, а когда я сел, прильнула ко мне, как ребенок, словно ища защиты. - А теперь расскажите мне, чем вы занимались.
- Разговаривал с Маттео, - ответил я.
- О чем?
- О вас.
- Расскажите мне, что он сказал.
- Ни одного доброго слова, дорогая моя, - рассмеялся я.
- Бедный Маттео! - воскликнула она. - Он такой неуклюжий и неотесанный, сразу видно, что половину жизни он провел в армейских лагерях.
- А я? Я вел такую же жизнь, что и Маттео? Я неуклюжий и неотесанный?
- Ох нет, вы совсем другой. - В ее взгляде читалось восхищение.
- Маттео рассказал мне множество сплетен о вас.
Она чуть покраснела:
- Вы поверили?
- Я ответил, что меня не волнует, правда это или нет.
- Но вы поверили? - настаивала Джулия.
- Если вы скажете, что это ложь, я вам поверю.
Озабоченность на ее лице сменилась ослепительной улыбкой.
- Разумеется, это ложь.
- Как вы прекрасны, когда улыбаетесь, - вдруг вырвалось у меня. - Вам всегда надо улыбаться.
- Я и улыбаюсь… вам. - Она замолчала, обдумывая, стоит ли продолжать этот разговор, но потом все-таки решилась: - Маттео говорил вам, что однажды ухаживал за мной, и очень рассердился, когда я не подобрала носовой платок, который он соблаговолил уронить?
- Он упоминал об этом.
- Боюсь, с тех пор он не сказал обо мне ни одного доброго слова.
Мне в голову уже приходила мысль о том, что Маттео затаил зло на донну Джулию, поэтому ее версия представлялась мне более убедительной.
- Он умолял меня не влюбляться в вас, - признался я.
Она рассмеялась:
- Клаудия Пьячентини рассказывает всем, что это уже случилось, и она ужасно ревнует.
- Правда? И Маттео убежден, что я влюблен в вас.
- А вы? - внезапно спросила она.
- Нет! - с нарочитой напыщенностью ответил я.
- Brutta bestia! - воскликнула она, тут же отодвинулась от меня и надула губки.
- Я очень сожалею, - со смехом продолжил я, - но ничего не могу с этим поделать.
- Я думаю, с вашей стороны это ужасно.
- У вас так много воздыхателей, - попытался урезонить ее я.
- Да, но я хочу, чтобы их было еще больше. - Она улыбнулась.
- Но какой вам прок от того, что все эти мужчины влюблены в вас?
- Не знаю, но приятно это осознавать.
- Какое же вы еще дитя! - со смехом воскликнул я.
Она наклонилась ко мне, лицо стало серьезным.
- Но вы совершенно меня не любите?
Я покачал головой. Она вновь подсела ко мне, вплотную, так, что ее волосы касались моей щеки, и я почувствовал дрожь по всему телу. Я посмотрел на ее ушко идеальной формы, полупрозрачное, как розовая раковина. Подсознательно, не отдавая себе отчет в том, что делаю, я его поцеловал. Она притворилась, будто и не заметила, я же пришел в полнейшее замешательство, почувствовав, как густо краснею.
- Вы совершенно уверены? - спросила она по-прежнему серьезно.
Я вскочил (глупо, конечно), злясь на себя.
- Когда я снова увижу вас?
- Завтра я собираюсь на исповедь. Будьте в Сан-Стефано в десять утра, и мы сможем поговорить в церкви после того, как я закончу.
Глава 6
В последние два дня Форли бурлил: в городе стало известно, что крестьяне из владений графа отправили ему петицию с требованием отменить некоторые налоги, которые легли таким тяжелым бременем, что земля приходила в запустение. Хозяева распускали наемных работников, дома разваливались, в некоторых районах не хватало зерна для весеннего сева, и поля зарастали сорняками. Результатом стал голод, и если в прошлом году сельские жители с трудом, но смогли уплатить налоги, то в этом поняли, что такой возможности у них нет. Джироламо прислушался к их аргументам, понимая, что они правы. После совещания со своими советниками он решил отменить самые разорительные налоги, но при этом столкнулся с тем, что казна практически пуста и покрыть расходы грядущего года нечем.