Гул моторов вдруг ослабел. Самолёт накренился на один бок, издавая какое-то странное шипение. Я выглянул в иллюминатор. Левый винт не вращался.
Я ткнул пальцем в иллюминатор. "Э-э… э-э…" - из моего рта вырывались только нечленораздельные звуки.
- Что, опять заглох? - услышал я голос жены Горохати.
Процесс кормления закончился, младенец уснул. Снова пристроив его за спиной, она поднялась с места, потянулась и, обратившись к Пунцовому Носу:
- Ну-ка, давай я сяду, - снова уселась за штурвал.
- Что случилось? - спросил всё ещё сидевший на корточках в проходе Хатаяма.
- Один винт остановился, - ответил я, будто ничего не случилось.
Хатаяма тихо засмеялся:
- Ихи-хи-хи! Я тебе говорил? Говорил? - И завыл: - Этот сон или виденье…
- Может, метлой по крылу стукнуть? - предложил Пунцовый Нос. - В прошлый раз помогло.
- Это без толку, - отвечала жена Горохати. - Керосин кончается.
Хатаяма голосил нараспев:
- Встанем грудью за императора…
- Гляди-ка, - встрепенулась жена Горохати, - Облака-то раздуло. Вон она, земля! Ишь, куда мы забрались!
- В рай, - навзрыд пропел Хатаяма.
"Так, глядишь, в Южную Корею залетим", - подумал я.
- Да, что-то я многовато в сторону заложила. Вон мы где. Шоссе Онума. - С этими словами она толкнула штурвал вперёд, - Будем садиться. Здесь как раз заправка есть.
Я подскочил на месте.
- Да вы что?! Как можно на шоссе садиться?! Там же машины!
- He-а! Всё будет нормально, - вставил слово бельмастый. - В Сэдзири дорожные работы, так что машин мало. А из-за тайфуна сегодня там вообще никого не будет.
- Откуда ты можешь знать? - взвыл Хатаяма, - Машины - там, а самолёт - здесь!
- Как ни крути, другого не придумаешь. Надо на шоссе садиться. На школьный двор не получится - там деревьев больно много, - постановила жена Горохати, закладывая сумасшедший вираж.
Самолёт громко заскрипел; казалось, того и гляди рассыплется. Кабину сильно затрясло. Хатаяма громко вскрикнул. У меня во рту стало сухо, как в пустыне.
Внизу, прямо под нами, побежала серая полоса шоссе. За несколько мгновений до того, как шасси коснулись асфальта, навстречу мелькнула легковушка. Она проскочила у нас под левым крылом всего в нескольких сантиметрах. Колёса аэроплана ударились о землю, он подпрыгнул раз, потом другой… Я глянул в лобовое стекло и увидел несущийся прямо на нас самосвал.
- А-а-а!.. Ну, всё!.. - заорал я, съёжившись в комок.
- Ничего, объедет, - успокоил меня бельмастый.
Водитель самосвала запаниковал и на полной скорости вылетел с дороги в поле.
Самолёт остановился как раз напротив бензоколонки. "Кто её знает - может, жена Горохати и в самом деле классная лётчица", - мелькнуло в голове.
Не успели мы остановиться, как Хатаяма рванулся к выходу и отворил дверь. Игнорируя лестницу, выпрыгнул прямо на асфальт и уткнулся в него лицом. Прошло несколько секунд. Сколько он будет так лежать, подумал я и тут заметил, что он в экстазе целует землю.
Вслед за женой Горохати я спустился по лестнице. Шоссе огибало гору, к подножию которой прилепилась бензоколонка. За ней стеной поднимался покрытый красной глиной склон. По другую сторону шоссе тянулись засаженные овощами поля.
- У нас керосин кончился! - громко смеясь, обратилась к молоденькому заправщику жена Горохати; он смотрел на нас во все глаза. - Заправь машину. Мы сразу в Сиокаву полетим.
- Я ещё никогда самолёты не заправлял, - признался парень, вставляя топливный шланг в лючок на крыле, на который указала жена Горохати.
Бельмастый и Пунцовый Нос тоже выбрались из кабины.
- Ну как? Ещё раз полетите? - Крестьяне презрительно засмеялись.
Я открыл свой ежедневник и посмотрел на карту. Онума была в тридцати километрах к востоку от Сиокавы.
- Только не я, - сердито косясь на меня, бросил Хатаяма, выбираясь из самолёта, куда он лазил за своей фототехникой.
- Но здесь поблизости нет железнодорожной станции, - заметил я как бы между прочим, - Как ещё до Сиокавы добраться? Даже если попутку поймаем, всё равно опоздаем на вечерний поезд.
Хатаяма выпучил глаза.
- Ты собираешься снова лететь на этом? - ярился он. - Совсем с ума спятил! Это в тебе спесь играет! Ладно! Хочешь на тот свет - пожалуйста! А меня - уволь! Я здесь подожду, пока тайфун пройдёт! - Он решительно тряхнул головой. - Понял? Я остаюсь!
Всё ясно: его не переубедишь. По правде говоря, я тоже был не прочь остаться. Однако надо было учитывать, что со мной будет, если лишусь работы. Приходилось рисковать.
- Делай как знаешь. Я лечу. Завтра утром буду в Токио.
- А может быть, и нет, - сказал Хатаяма, и на лице его мелькнула улыбка.
Как мне хотелось ему врезать!
- Буду, - сказал я. - Вот увидишь.
- Это нам не требуется, - заявила жена Горохати заправщику; он кончил закачивать топливо и полез было на нос самолёта, чтобы протереть лобовое стекло, - Надо убираться отсюда. Если увидят, что мы здесь приземлились, нам несдобровать.
- Я слышал, с юго-запада идёт тайфун, - тревожно сказал заправщик.
- Не бойся. Всё будет в порядке, - со смехом отмахнулась от него жена Горохати.
Дождь хлынул как из ведра. Мы с бельмастым и Пунцовым Носом залезли в кабину. Хатаяма остался один.
Самолёт вырулил обратно на шоссе и начал разбег. Чтобы не столкнуться нами, несколько автомобилей съехали в поле. Наконец мы поднялись в воздух и повернули на запад.
Только на следующее утро я узнал от главреда, что сразу после того, как мы улетели, с горы прямо на бензоколонку сошёл оползень. Хатаяма и заправщик погибли.
- Какого чёрта ты не забрал у него плёнку?! - бушевал шеф.
Главная ветка "Медвежий Лес"
- Вы куда направляетесь? - спросил сидевший напротив меня человек с густой бородой.
До станции "Кабаний Лес" оставалось несколько минут.
- В Четыре Излучины, - ответил я.
Я слышал, что в городке Четыре Излучины делают классную гречневую лапшу, и решил съездить туда, чтобы наесться как следует и закупить с собой побольше. Вот как я оказался на ветке "Шерстистый Зверь". Хочу вам сказать, что я схожу с ума по гречневой лапше. Стоит мне только услышать о местечке, которое славится этой штукой, я тут же еду туда. Расстояние значения не имеет.
- Собираетесь дать такого круга и трястись по этой ветке до самых Четырёх Излучин?
Бородач изумлённо смотрел на меня. Коротко стриженный, с висящим на поясе полотенцем, он явно был местным, с этих гор.
- А что? - кивнул я, - Другой же дороги нет.
- От "Кабаньего Леса" ходит поезд до станции "Олений Лес". А от неё до Четырёх Излучин всего одна остановка, - посоветовал бородач, - Это основная ветка "Медвежий Лес". Только там одноколейка. Зато так до Четырёх Излучин на четыре часа быстрее доберётесь, чем по "Шерстистому Зверю" круголя закладывать.
- Да неужели? А я и не знал! - удивлённо посмотрел на него я, - Понятия не имел, что есть такой путь.
- Мне самому в "Медвежий Лес" надо, - поглядывая в окно на ночное небо, сообщил бородач.
Ясное, усыпанное звёздами небо простиралось над лесом, стоявшим по обе стороны железнодорожного пути. Было уже полдвенадцатого. Чем глубже в горы забирался поезд, тем меньше пассажиров оставалось в вагонах. В нашем сидело всего человек двенадцать-тринадцать, включая нас с бородачом.
- А, понял. Ветка так называется, потому что проходит через Медвежий Лес. Правильно? Хотя если там одноколейка, да ещё такая короткая, почему её главной называют?
Я достал сигареты и предложил бородачу закурить. Он вытащил из кармана рубашки коробок спичек, зажёг сигарету и, сделав глубокую затяжку, начал объяснять.
- Когда-то "Медвежий Лес" была единственной веткой в этих краях. Пока посёлок Шерстистый Зверь так не расползся. В те времена ветка "Шерстистый Зверь" тоже относилась к главной ветке "Медвежий Лес". Она поднималась в горы в Кабаньем Лесу, проходила через Медвежий и Олений Лес и заканчивалась у Четырёх Излучин. А когда железку протянули к Шерстистому Зверю - когда же это было-то? - вкруговую, до Четырёх Излучин, она стала считаться главной. Её назвали ветка "Шерстистый Зверь". Но мы, кто живёт в округе, зовём нашу ветку по-старому - главная "Медвежий Лес". Отрезок между Кабаньим Лесом и Оленьим Лесом, понимаешь? А мы говорим: главная ветка.
Да-да, я смутно помнил, что читал несколько лет назад в каком-то журнале о короткой железной дороге, проложенной по горам до Оленьего Леса.
- Отлично! Тогда я здесь пересяду, - сказал я.
Бородач энергично закивал:
- И правильно сделаете.
"Кабаний Лес" оказался затерянным в горах крошечным лесным полустанком. Здесь сошли только двое - я и бородач. В конце платформы под прямым углом была пристроена ещё одна, меньшего размера, - конечный пункт главной ветки "Медвежий Лес". У платформы стоял поезд. Точнее, не поезд, а всего один вагон. Я полагал, что поезд будет тянуть тепловоз, но его не было. Вагон двигался на собственной тяге.
Сиденья в вагоне были только с одной стороны - они стояли по два в ряд, по ходу движения. В вагоне мы оказались одни.
- Наконец-то! - С этими словами к нам подошёл машинист, копия моего бородатого попутчика.
"Не иначе как братья, - подумал я, - родные или двоюродные".
- Вот уж не думал, не гадал. Я тут же рванул назад, как только мне сказали, - сообщил машинисту бородач и показал на меня: - Вот, господин хочет от "Оленьего Леса" до Четырёх Излучин доехать.
- Ну, тогда трогаемся, - объявил машинист, возвращаясь на своё место.