Бельмастый болтал с женой Горохати и посматривал в нашу сторону. Кивнув, окликнул нас со смешком:
- Эй, путешественники! Везёт вам. Она говорит, что и вас захватит!
- Правда?
Я подошёл к жене Горохати, выражая всем своим видом благодарность, как и подобало случаю. В конце концов, мы ей свою жизнь доверяли. А жизнь у человека одна. Надо к ней подольститься. Хуже не будет.
- Спасибо, - сказал я, - Большое вам спасибо.
- Только заплатить придётся, - предупредила она, - В один конец. По паре тысяч с человека.
Бельмастый поспешил вмешаться:
- Слышишь, Ёнэ! Я им сказал: полторы, в один конец.
- Ладно, пусть будет полторы, - небрежно бросила она, нисколько не огорчившись. - Тогда давайте. Полезайте в кабину.
- Кажется, жена Горохати хороший человек, - сказал я Хатаяме, пока мы забирали из хижины наши вещи.
- Но это ещё не значит, что она умеет самолётом управлять, - испуганно промолвил Хатаяма.
Я поморщился, а он всё продолжал зудеть, поддерживая висевшую на плече камеру в водонепроницаемом чехле:
- Они говорили, что у Горохати есть лицензия пилота. Это я слышал. Но о жене-то ничего не было сказано. Хотя мы сейчас не в таком положении, чтобы вопросы задавать, скажи?
- Точно, - поспешил согласиться я. - Вот и не будем.
- Долетим нормально до этой Сиокавы, целы будем, скажи? Да, - Хатаяма нервно засмеялся и закивал, убеждая самого себя, - Всё же какой-то опыт у неё есть, скажи? Пусть без лицензии. Пусть даже она давно самолётом не управляла. Да. А эти крестьяне совсем не боятся, скажи? Пусть даже они тёмные и опасности не чувствуют. Всё будет о’кей, скажи?
Я молчал. Молви я ему хоть слово - потом его не заткнёшь.
Мы взобрались по лестнице в кабину и увидели десяток полуразвалившихся кресел - по пять с каждой стороны прохода, застеленного соломенными циновками. Никакой перегородки между пассажирами и креслом пилота - штурвал и все ручки были на виду. Мы расположились на передних местах.
Только уселись - Хатаяма снова завёл свою песню. Ястребиным взором он разглядел камидана, прицепленный под потолком кабины, прямо над лобовым стеклом.
- Гляди-ка! - воскликнул он.
- В самом деле.
- На счастье, наверное.
- Точно.
- Вот почему этот гроб до сих пор летает. С божьей помощью!
- Может, заткнёшься, - Я зло покосился на Хатаяму.
Тот сконфуженно мотнул головой:
- Ну что ты к каждому слову цепляешься? Ничего сказать, что ли, нельзя?
Крестьяне тем временем затащили в самолёт четыре корзины с бобами, погрузили лопаты и мотыги. Жена Горохати втянула в кабину лестницу и захлопнула дверь.
- Тогда полетели!
Она откинула назад падавшие на лицо пряди волос, пристроила внушительных размеров зад в кресло пилота, одновременно пытаясь успокоить извивавшегося за спиной ребёнка. Обосновавшись на своём месте, защёлкала переключателями, задвигала рычагами и рукоятками. Мы с Хатаямой следили за её неуклюжими и тяжеловесными движениями, затаив дыхание. Крестьяне у нас за спиной между тем безмятежно обсуждали цены на бобы.
Самолёт медленно тронулся, развернулся хвостом к хижине и покатил по взлётной дорожке, вытрясая из нас душу и громко скрипя.
- Надо было сзади сесть, - простонал Хатаяма, подскакивая в своём кресле.
В кабине не было никакого намёка на пристежные ремни, и в первом ряду, куда мы сели, держаться было вообще не за что.
- Да заткнись ты! Язык откусишь! - заорал я.
Самолёт подпрыгнул и начал разгоняться. Его колотило как в лихорадке. Казалось, машина того и гляди развалится на части. И всё же она продолжала набирать ход.
- Не взлетит! - сжался от страха Хатаяма, - Сейчас разобьёмся!
Впереди полоса, по которой тарахтел самолёт, круто обрывалась в море. Обрыв приближался с угрожающей скоростью. Аэроплан подбросило ещё раз так, что мы чуть не пробили головами крышу.
Сорвавшуюся с обрыва машину ударил порыв ветра, она завалилась на бок и стала пикировать в море. В стекло кабины было видно, как белые гребешки волн несутся прямо на нас. Хатаяма слабо вскрикнул.
- Всё! Нам конец. Конец! - скулил он - Я так и знал.
- Ну давай же, ты, корыто! - ругнулась жена Горохати, резко потянув на себя штурвал; ребёнок громко заверещал.
Нос самолёта стал подниматься, машина более или менее выровнялась. Потом, не прекращая раскачиваться на ветру, начала набирать высоту. Мы одновременно расправили одеревеневшие от напряжения плечи и издали громкий вздох облегчения.
- Слышь, Ёнэ! - обратился к лётчице бельмастый, - Что-то малость нескладно получилось. Я даже струхнул, когда мы чуть в море не свалились. Или как?
- "Малость" - не то слово, - истерически прокудахтала в ответ жена Горохати, - Бог помог!
- Бог помог, - повторил за ней Хатаяма.
- Видел, какая у меня сила воли? - продолжала женщина, - Не то что у Горохати. Хорошо, что сегодня я за штурвалом.
- Самолёт летит на силе воли, - Хатаяма был готов разрыдаться, - Слышал? На силе воли!
- Да они просто потешаются над тобой, потому что ты как сопляк себя ведёшь.
Чёрные тучи обложили нас со всех сторон. Самолёт скрипел и трясся не переставая. Сквозь стык алюминиевого корпуса на крыше стали просачиваться капли, падавшие на постеленную в проходе циновку. Хатаяма уставился на меня. Боясь, как бы он снова не начал нытьё, я сделал вид, что не замечаю его. Тогда он придвинулся ко мне вплотную и зашептал прямо в ухо:
- Гляди, капает. Вода сочится.
- Ну и что с того?
Самолёт вдруг резко клюнул носом.
- О-о, нет! - завыл Хатаяма.
Мои крепко сжатые кулаки стали липкими от пота, по спине сбегали холодные ручейки.
Я выглянул в иллюминатор и увидел парящую рядом с самолётом чайку.
- Это, должно быть, Джонатан Ливингстон, - громко сказал Хатаяма. - Единственная чайка, которая может угнаться за самолётом.
- Ха! Не она такая быстрая, а мы такие медленные, - заметила жена Горохати, - Ветер встречный.
Хатаяма перепугался всерьёз:
- Но самолёт может потерять скорость, если будет лететь так медленно. Нет?
Женщина рассмеялась:
- Ха! Хочешь сказать, падать будем? В последнее время у нас таких случаев не было.
- А до этого, значит, были?! Так, что ли? - Хатаяма высморкался прямо на пол.
- Ну ты мастак! - снова восхитился бельмастый, - Научил бы.
- Уже вроде на месте должны быть, - сказал я, - Где мы?
- Вот именно: где мы? - Жена Горохати наклонила голову, - Давно уже надо было сесть. Но я из-за туч земли не вижу. С курса, что ли, сбились?
- Она говорит: с курса сбились, - вытаращил глаза Хатаяма.
- Замолчишь ты или нет? - гаркнула жена Горохати, подтягивая лямки, на которых висел младенец.
Хатаяма втянул голову в плечи, приняв эту реплику на свой счёт.
- Эй, подержите руль кто-нибудь. Мне ребёнка покормить надо, - заявила жена Горохати.
- Давай я, - откликнулся Пунцовый Нос, невозмутимо поднимаясь со своего места.
Хатаяма снова высморкался и заголосил:
- Выпустите меня отсюда! Я хочу выйти! Где тут у вас парашюты?
- Чего нет - того нет. Хочешь сломанный зонтик? Вон, в углу валяется, - жизнерадостно рассмеялся бельмастый.
Жена Горохати передала штурвал Пунцовому Носу и примостилась на одном из пассажирских сидений. Распахнув что-то вроде халата, достала грудь размером с мячик для софтбола и сунула младенцу в рот шоколадный сосок.
- Ты опять психанешь, если я скажу что-нибудь? - спросил Хатаяма со слезами на глазах.
- Можешь не сомневаться, - ответил я и обжёг его взглядом, чтобы он не вздумал больше грузить своей болтовнёй, - Так что лучше молчи.
- Ничего сказать нельзя! - Хатаяма заелозил в своём кресле, - Сразу орать начинаешь. Боишься, как бы шеф тебе пистон не вставил? Ты всё время об этом думаешь, чтобы о страхе забыть. Что? Не так? - Он смотрел на меня налитыми кровью глазами, - Скажи, ведь страшно тебе? Страшно?
- А если и так? - проорал я, - Что изменится-то?
- На шефа мне наплевать. Мне жизнь дороже. Пусть говорит что хочет. Вот так! - пронзительно кричал Хатаяма. - Потому что я - фотограф! Понятно? Если что - не пропаду. Как-нибудь на жизнь заработаю. Мне бояться нечего! Пускай шеф с ума сходит, пускай увольняет к чёртовой матери. Но ты - другое дело. Ты что, работу любишь? Да ни фига подобного! Шефа ты боишься, вот что. Работу не хочешь потерять, вот и боишься.
- Заткнись! - крикнул я, вскакивая. - Ещё слово, и я тебе в морду дам!
Задрожав под моим грозным взглядом, Хатаяма схватился за промежность.
- Мне отлить надо.
- Удобства в хвосте, - сказала жена Горохати, не отрываясь от ребёнка, - Только там барахло. Он у нас заместо шкафа. Так что там не получится.
- А где тогда?
Бельмастый топнул по лежавшей в проходе циновке:
- Тут в полу дырка есть. Лей в неё, чего там.
Сидевший вместо пилота Пунцовый Нос обернулся:
- Погодите вы. Вдруг мы сейчас над горой Инари пролетаем. На неё ссать - к несчастью.
- А я не могу больше терпеть! - завопил Хатаяма. Он отодвинул циновку и быстро высунул в дырку свой прибор, - Извините.
Перед кем он извинялся, я так и не понял.