7
- Не получается у меня эта задача!
- Не выдумывай.
- Да не решается она, мам!
- Не думаешь, вот и не решается.
- Я уж думал, думал…
- Значит, плохо думал. Не бывает так, чтоб не решалось. У вас школа, а не научный институт.
- Я чертил, чертил - ничего не получается. Интонация плаксивая, а лицо ничего не выражает. Ведь только что занимался какой-то своей ерундой и мордочка была живая, вполне осмысленная.
Валя едва себя сдерживает, ей кажется, что задача простая и найти решение интересно. А ей должна быть интересна другая задачка, посложнее: почему у сына отключаются мозги в тот миг, как он начинает заниматься чем-то интересным и достойным с точки зрения родителей? Вот эту бы загадку разгадать.
Виталик тупо уставился на все эти круги, треугольники, параллельные. Валя не отступает, надеется его раскочегарить:
- Ты не чертиков рисуй, а начерти задание.
- Мам, а чертики - от "чертить"?
- Подумай. Не знаю. Ты не глупостями занимайся, а сосредоточься.
- Ну смотри, мам: вот полуокружность… Вот радиус, вот я рисую треугольник…
Постепенно полуокружности и радиусы переходят в линии неопределенные, и на бумаге выявляются рожицы, домики, птички.
- Виталик! Либо ты занимаешься, либо уходи вон. Давай кончать всю эту мороку. Будем считать, что с образованием у тебя ничего не получилось!
- А ты мне помоги.
- А еще нечему помогать. Ты начни думать. Хоть начни рассуждать! За тебя сделать я могу, да что толку?!
- Ну смотри. Известна высота треугольника… Угол этот известен… - Голос Виталика замирает.
- Ну и?..
- И больше ничего не узнать…
- Нельзя узнать? У тебя высота, у тебя угол, а ты…
Долго еще длилась борьба. Они напоминали деревянных мужичков с топорами: ты на меня, я на тебя… В конце концов с подсказками и с грехом пополам Вале удалось вытрясти из сына решение. Геометрию закончили. Валя немного передохнула и с новой силой занялась воспитательным процессом. Когда со стороны смотришь, взрослое занудство становится очевидным.
- Оставь в покое телевизор. Не включай! Нет там сейчас ничего интересного для тебя! Сядь почитай.
- Нечего.
- Как нечего?! Ты смотри, сколько книг. Не может мальчик из интеллигентной семьи ограничиться только учебниками. Вот по истории хоть Дрюона почитай. Или по географии, если горы проходишь, Тазиева о вулканах, Костере - о пещерах…
- Пробовал, скучно мне.
- Потому что нет привычки читать.
- Лучше купите мне фотоаппарат.
- Ну вот! "Купите"! Щелкать - еще не снимать, тоже учиться надо. А ты не приучен работать.
- Купите. Тогда и приучиться смогу.
- Что сможешь?
- Работать приучиться. Я бы залез на крышу и оттуда город поснимал.
- Я тебе покажу крышу!
- Вон те трубы и белые облака за ними. Снял бы.
- Я кому говорю! Садись почитай, не выдумывай глупостей!
Что она на него кричит? У ребенка фантазия, это же хорошо
- А что читать?
- Ух! Сказка про белого бычка.
- Где такая сказка?
- Господи! А у попа была собака - знаешь?
- Знаю.
- Ну вот и не строй из себя идиота. Возьми хоть "Фараона" почитай. Тоже полезно.
- "Полезно"! Я хочу, чтоб интересно было. Сейчас по телевизору мультики, мам…
- Ты же взрослый человек уже! Это для дошколят. Когда ты начнешь хоть немного извилинами шевелить? Не могу! Все! Отстань от меня и не подходи. Не хочешь читать - не читай. По улицам шатайся. Отец, вставай с дивану, иди сюда. Сам с ним занимайся. Не могу больше.
Виталик виновато ткнулся в Валино плечо. А мне их обоих жалко. Легко сказать: занимайся с ребенком, ты отец, ты и решай, как его воспитывать. Вот приедет барин - барин нас рассудит. А барин уходит от ответственности. То в чужие болезни, то в свою собственную боль Удобная жизнь, удобная профессия.
Златогурова опять положили. Сначала думали обойтись маленькой операцией, но когда открыли место поражения, оказалось, что тромб действительно был, как и при первой операции, на развилке и перекрыл ток крови по всей ноге. Сама бляшка грубая, как камень, распространялась далеко вверх, пришлось опять заменить протезом всю артерию. Начали вдвоем с Егором, думал, справимся в четыре руки, но не вышло. Помылся и Марат. Оперировали втроем. Это хорошо. Чем больше врачей, тем лучше. Во-первых, оперировать удобнее, а во-вторых, и, может, это главное, больше людей причастных. Почему-то больше внимания оказываешь больному, когда сам его резал. Казалось бы, какая разница? Все равно больной, все ответственны, все дежурим, да и вообще гуманизм, гуманная профессия, жизнь человеческая… Все так. Но когда сам, своими руками сделал операцию - уже не то отношение. Ответственность, что ли, повышается? Или личная заинтересованность? Или мистика просто - вроде бы породнился, пролил именно эту кровь, его кровь на твоих руках. Все, конечно, ерунда, но оперировать втроем удобнее.
Разрезали ногу прямо под пахом, открыли бедренную артерию и на развилке обнаружили плотный, но не каменный тромб. Тромб не бляшка, он и просвечивал сквозь стенки. Прежде чем рассечь сосуд и вытащить тромб, прощупал артерию - а там сплошной камень, склеротическая бляшка в натуральном виде. Так. Поскольку на той ноге, на моей, как говорит Златогуров, пульс хороший, значит, аорта свободна. Туда течет, а здесь, стало быть, перекрыто. Все ясно. Ясна и тактика. Рассуждаю вслух. Мы с Егором с полуслова понимаем друг друга, но неизрасходованные педагогические силы требуют реванша. С сыном умным и авторитетным себя не чувствую, слаб в коленках, а здесь компенсируюсь. Токую, как глухарь, ничего не слышу. Егору надоело:
- Ладно, шеф, прекрати популярную лекцию. Работай.
Не скажу, что очень тактично и почтительно, все же я начальник, и во время работы Егор мог бы отключиться от наших коротких отношений. Когда идет операция, я стараюсь не раздражаться. Разозлиться, даже неправедно разъяриться - это могу. Вру. Льщу себе. Еще как мелочно злюсь порой - искры летят злобные, неправедные. А Марат ко мне подлащивается:
- Домулло разъясняет, чтоб все было ясно, до последней бляшечки. На то он и домулло.
Язык мелет, а глаза и руки - в ране. Может, потому и балаболишь вслух, чтоб самому без помех разобраться. Вроде бы все ясно, но на сто процентов нельзя быть уверенным ни в чем, вот и делаешь вид, что идет педагогический процесс. Потому и удобны Мараты-Тарасы, что слушают прилежно. Хотя с Егором иметь дело приятнее.
Живот разрезали и убедились: артерия до самого конца забита склеротическими массами. К другой ноге хороший кровоток. Теперь опять проверить внизу. Рассек артерию, убрал тромб, прошел вниз катетером с балллоном - прекрасный ток крови снизу. Теперь рентген. Все свободно. Все должно быть хорошо. Можно вшивать протез.
Вшили вверху, у самой развилки аорты, и внизу - у самой развилки артерии. Почти без кровопотери. Ну поллитра потеряли, пустяки. Все хорошо. Порядок.
Когда зашивали, отпустил Марата: иди делом занимайся. Ему еще предстоит работенка. Это ж какое надо адово терпение иметь - оказалось, не по форме написаны фирменные названия аппаратов, и все бумаги в управлении завернули! Теперь все сначала надо начинать. Всю эту бодягу.
Марат не унывает: все уже обсуждено, домулло, просто бумажку по новой написать и подписать. Проехать по всем инстанциям и подписать. Нигде уже обсуждать не будут.
- Растяпы! Не проследишь - все не так! - Самому слушать тошно. С годами все больше входишь в роль начальника. - А ты, Егор, неужели не мог уточнить?
Егор-то тут при чем? Брюзга, одним словом. Виталик как-то еще совсем маленький был, я его ругал, даже замахнулся: а он мне: "Драчун!" Ну? Можно после этого ругать их? А мои ребята молчат, не огрызаются. Взрослые, степень свободы меньше. А может, им неловко за меня?.. Есть же хирурги, которые не только кричат, но и замахиваются, инструментами швыряются, а то и по рукам бьют. Отвратительно. Позволяют себе. Распущенность! Вот и я скоро таким стану.
На самом деле кричат, наверное, от неуверенности в себе. Мой бывший начальник говорил, что на операциях не кричат только равнодушные. Каждый находит себе оправдание поавантажнее.
Ушел. Оставил Егора одного кожу зашивать. Ушел вроде рассерженный, а на самом деле мне надоело. Шить кожу надоело. И ушел. Справится! Да он и с операцией может справиться без меня. Невесть что о себе думаю. Думаю-то правильно, а вот как веду себя?.. Веду - как придется.
Златогурова перевели в реанимацию. На этот раз он оклемался не так скоро, лежал тихо, с закрытыми глазами. Я думал, спит. Взялся за пульс - он тут же глаза открыл.
- Как дела? - Через час после операции приставать к человеку с подобными глупостями нелепо. Какие дела? Бездумный стандарт. С другой стороны, что-то говорить надо, он ждет. Следующий вопрос еще умнее: - Болит?
Только веками хлопнул. Сил нет. Пульс и на месте протеза и по всей ноге хороший. А сам Лев Романович слабоват.
Я сегодня себя самого решил обследовать. Сделать рентген почки с контрастом. Но надо было подготовиться с утра, а я забыл. Если говорить по правде, то не забыл, просто клизмы боялся. За всю жизнь мне ее ни разу не ставили. Решил попробовать обмануть рентгенологов. Пусть взглянут на обзорный снимок - вдруг можно? А нет так нет. Нам тоже хочется когда-нибудь докторов обмануть. Пришел в рентгеновский кабинет с сестрой: у нее контраст, шприцы, будто все готово и сомнений ни в чем ни у кого быть не должно.
- Подготовились, Дмитрий Григорьевич?
- Каждый бой начинается с артподготовки.
Все засмеялись, а я еще раз убедился, что глупое ерничество легче прямой неправды.