А боли все сильнее. Уже и Валя домой пришла - мечется, кудахчет. Виталик тоже включился в семейные переживания. Душой ему еще не понять чужую боль - своей, настоящей, не переносил никогда. У женщин хоть роды бывают, поэтому они генетически с детства чужую боль слышат. Опять Валя пристала, чтоб "скорую" вызвать. А я - то в ванну, то опять в кресло. Сижу в плавках и халате. Спецодежда для приступа. То за поясницу держусь, то живот обхвачу, то рвота - бегу в туалет. Сделал себе укол - анальгин опять, но все-таки. Валя тут же в крик: как ты можешь сам себя колоть? Как ты можешь?! Да вот так и могу! Сижу в ванне, горячую воду подливаю и отбрехиваюсь. А тут еще Егор звонит, она ему все выкладывает. Зачем? На чужие плечи мужнину боль перекладывать - для этого, что ли, замуж выходила? Терпи вместе со мной. Лишь бы с себя заботу снять! Что он сделает, твой Егор? Он с бабой и с собакой не знает, что делать, а тут… Вот к ним пускай и едет, а мне он зачем? Мне он не нужен. Мне бо-о-ольно! Бо-о-ольно. Мне укол нужен, а не Егор.
Ну и сдался, звони, говорю. А она номер спрашивает. Ну?! Не знает! Что за идиотская растерянность! "Ноль три" - куда как трудно запомнить! "Ноль три" звонить надо, а не Егора сюда тащить! Я уже совсем из ванны не вылезаю. Пока в горячем лежу, ничего еще, полегче, уснул даже. Уснул, горячей воды не подливал - чуть остыло, и опять боли. Так и утонуть можно. Есть случаи, пьяные засыпали и тонули. Сижу в ванне, курю, живу в воде. Земноводное!
Наконец приехали. Вылез из ванны, халат надел, вышел. Валя начинает рассказывать, что у меня. Нелепо. Что рассказывать, и так все видно. Учитель! Ей объяснять - главное в жизни. Виталику бы лучше рассказывала да объясняла.
- Что это вы, коллега, - говорит мне докторша со "скорой", - столько времени напрасно терпели? Не знаете наперед, как все будет? Давно бы вызвали.
- Не хотелось вас беспокоить. - Болит, а я улыбки строю, делаю вид, что ничего, мол, все в порядке.
Вколола.
- Подождем, когда пройдет, коллега?
- Конечно, подождите, пожалуйста! - Это Валя. Чего влезла?
Вот и ждут.
- Может, мне в ванне, в горячем, подождать?
- Под кайфом будете, коллега. Еще захлебнетесь.
Небось если бы приехала ко мне в больницу, называла бы доктором. А сюда пришла благодетелем. Ну вот! И Егор притащился. Уж совершенно ни к чему. Устроили панику!
Отпускать стало понемногу.
Остались втроем. Бригала ушла. Боли ушли. Виталик спать лег. Сидим пьем чай. Это ж надо: боли ушли - и совершенно нормальный человек.
Нужно, необходимо обследоваться. Хоть и была типичная каменная колика, ан чем черт не шутит - надо бы знать наверняка. Обсуждаем с Егором положение. Пикейные жилеты, только на медицинские темы. Уровень тот же. Егор рассказывает, что был у Нины, что там делал, как Полкан. Тьфу на них! Что делал у Нины… Да не то ты делал! Другое делать надо. Ну прямо ребенок, а уже седина пробивается. Все-таки характер у меня дурной. Сдерживаюсь, сдерживаюсь - глядь, уже колика. Может, если не сдерживаться, не было бы и болезни? Может, истинно добрый человек имеет больше шансов умереть не мучаясь? Вздор - когда не сдерживаюсь, тоже колика бывает.
- Ты мне лучше скажи, что нового с этим самым "балансом на баланс"? Какие еще нужны подписи?
- Теперь в райисполкоме.
- Так там уже были. Или нет? Я запутался. Похоже, что попытку захвата эндоскопов следует признать несостоятельной.
- Почему это? Добудем. С таким командующим!
- Да мне самый приступ… тьфу ты, принцип не нравится. Почему мы сами должны добывать эту аппаратуру?
- Дим, не заводись, не начинай сначала. Разве не заманчиво - при желтухе вынуть камни без операции?! Да если без разрезов, без дренажей можно хоть раз удалить камни из протоков - мы же качучу должны плясать от радости!
- Да не о том я! Если эти эндоскопы помогают врачу одолеть болезнь, кто в них больше всего заинтересован? Врач? Больные? Все! Общество! Вот пусть они и думают, они достают, и, более того, пусть они нас заставляют брать. Навязывать нам должны и следить, чтобы мы этими штуками пользовались. На-вя-зы-вать! Понял? А мы никак не можем получить то, что не нужно там, где лежит. И общество нам будет препоны строить!
- Оптимизм из тебя прямо бьет фонтаном.
- Без работы все гниет. Даже мы. Ну так что все-таки с этими бумагами? Подписали наконец?
- Наш главбух подписал. Марат повез к их главному, тот его отфутболил к их главбуху. Там тоже наконец подписали. Теперь должны утвердить райисполкомы - наш и их. Когда райисполкомы подпишут, надо будет ехать в Управление здравоохранения. Там утвердят, и поедем за аппаратами.
- Значит, вот-вот будут? Может, и мне сделать исследование гастроскопом?
- А тебе зачем? Ты почкой лучше займись.
- Почка почкой, а боли мне не совсем ясны. Не такие уж сильные и проходят быстро.
- Сегодня, что ли, не сильные? Ну доктор! Домыслы на уровне самого дремучего больного в нашем отделении. Наглядный пример - себя лечить нельзя.
- Нет, что-то не так.
- Уймись. Все типично. Ты, как всякий заболевший обыватель, жаждешь обследовать все, кроме того, что болит. Потому что боишься. И тянет тебя к новейшей аппаратуре, потому как - высший шик. Все больные жаждут новых аппаратов, новых лекарств, новых методик, новых шаманств.
- Дурак ты, и больше ничего. - Это я сказал вслух, а на самом деле подумал, что Егор прав. Но так быстро сдаваться? Я собирался ему ответить, но тут, словно в стандартной книге о врачах, "в квартире хирурга раздался телефонный звонок"…
Не из больницы. Звонил Златогуров. Сколько он уже дома? Всего ничего. Неужели опять нога? Конечно, он может позвонить и просто так, спросить, не нужен ли мне, скажем, автомобиль, или редкая книга, или бригада каких-нибудь слесарей-краснодеревщиков, но, зная его болезнь…
- Что случилось, Лев Романович?
- Мне даже не хочется говорить про свои дела. Как вы-то себя чувствуете, дорогой Дмитрий Григорьевич?
- Все нормально. Что у вас случилось? Нога болит?
- Болит, Дмитрий Григорьевич. Ваша не болит. Другая. Вот. Оперированная уже стала моей. Вроде я породнился с той ногой. Стало быть, все идет к тому, что и вторая будет моей.
Хоть бы одну оставить ему… Ну и работенка. Дал Златогурову выговориться, а сам почти не слушал, решал, что делать. Все ясно. Если бы боль нарастала постепенно - обычный рост склеротической бляшки. А поскольку боли быстро стали почти нестерпимыми, очевидно, на фоне бляшки образовался тромб. Хорошо хоть не в один миг, не острая закупорка. Завтра его положим, а дальше видно будет. Но ему страшно, иначе чего бы он звонил вечером? Ничего не поделаешь - мы с ним в паре теперь до самого окончания болезни, то есть жизни… Его или моей. До конца жизни мы с ним повязаны. Разве что другая болезнь перехватит. Рак, например.
- Так что, Лев Романович? Я, пожалуй, сейчас приеду.
- Ни в коем случае, Дмитрий Григорьвич, я ведь понимаю, что особой срочности нет. Или я неправильно понял? Не опоздаем, Дмитрий Григорьевич?
Вот и ответ его. Он думает, что все висит на волоске… По совести, по-человечески - надо поехать. По делу - терпит до завтра. Человечность и целесообразность…
- Ладно, Лев Романович. Я вижу, вы нервничаете. Скажите адрес. У меня сейчас и Георгий Борисович как раз сидит. Вместе и приедем.
Вижу, у Егора морда перекосилась. Не хочет. Может, к Нине собрался. Везде свои проблемы.
- Да что вы, Дмитрий Григорьевич! Большой привет Георгию Борисовичу. Может, он один приедет? Что ж вы сами-то… И никакого адреса не надо. Раечка у меня уже за рулем, она за вами заедет.
- Всемирный благодетель! - Егора понесло. - Домашний доктор! Хочешь нимб? Никто не увидит.
- Куда ты поедешь?! Приступ только кончился! - Это Валентина выступает.
- Какое имеет значение? Кончился ведь.
На самом деле я и сам побаиваюсь. Пока еще укол действует, а потом? Этот-то гад, друг называется, мог бы снять с меня крест сей. Хоть на сегодня. Нет, он поедет к своей Полкановне. А эта бухтит из-за двери про немочи мои, все-то она знает, что мне можно, а что нельзя.
- Оставайся. Съезжу один. - Егор поморщился, а все же предложил. Совесть заела? А может, тоже нимба захотелось?
Из-за дверей - бурная поддержка. Да зачем мне эти одолжения, эта кислая морда! Все! Поеду сам. Рявкнул на них - и оба замолчали.
Когда вышли, сказал Егору сквозь зубы:
- Нине привет.
- Передам. Только она уехала в командировку.
- Как это? А чего же ты едешь? А… Полкан. Как же она раньше ездила?
- Не ездила.
- А потом домой?
- Нет. Там останусь. Утром с ним погуляю.
- Господи, твоя воля! Хоть так переночуешь у нее - все шаг вперед.
Я злился, Егор тоже злился. Я его еще и подначивал. Ну что за дела! Ну как дети! Тем более мне обидно одному ехать. "Нимб"! Нет, не надо мне ни одолжений, ни конкуренции с собакой. Сухо попросил Раю подвезти Егора. Если б еще к Нине, а то к Полкану…
Конечно, я ему не судья. В конце концов, он строит свою жизнь. Вавила-мученик… Рае, бедняжке, еще назад меня везти, хоть буду отнекиваться и говорить, что сам доеду. Представляю, какой базар по этому поводу учинит Романыч.