Совсем недавно фельдмаршал Миних, свергавший Бирона, показал, как нужно поступать в подобных случаях, и опыт его пригодился сторонникам Елизаветы. Поезд цесаревны направлялся к Зимнему дворцу. По пути Лесток с помощью Гринштейна разослал отряды арестовать членов правительства Анны Леопольдовны, и прежде всего - фельдмаршала Миниха.
Где с шумом, где без крика, гренадеры входили в дома Миниха, Остермана, барона Менгдена, Левенвольде, стаскивали с постелей хозяев, накидывали шубы и отправляли под караулом на Смольный двор.
Остерман стал было грозить гренадерам, обругал Елизавету - его избили. Миниху тоже досталось от гвардейских кулаков. Президент Менгден с женой пострадали при аресте - они сопротивлялись гвардейцам и отчаянно ругались по-немецки.
Фельдмаршал Ласси поступил дипломатичнее.
Гренадеры ворвались в дом, разбудили старика, спрашивали:
- За какое правительство ты стоишь?
Ласси ответил осторожно:
- За то правительство, которое находится у власти.
- Тогда одевайся и беги во дворец, к матушке царице Елизавете Петровне!
- Я рад служить крови Петра Великого. Благодарю за извещение, - сказал Ласси и отправился поздравлять новую императрицу.
Зимний дворец не ждал ночных гостей. Гренадеры ввели Елизавету в караульное помещение. Солдаты с восторгом встретили цесаревну.
Анна Леопольдовна и принц Антон-Ульрих спали в своей опочивальне. Гренадер Ивинский подскочил к постели и потащил одеяло.
Елизавета мягко сказала:
- Сестрица, пора вставать!
- Как? Это вы, сударыня, так рано? - стряхивая сон, спросила Анна Леопольдовна. - Но кто с вами?
Она увидела гренадер, сразу поняла все и горько заплакала…
Елизавете принесли маленького императора Иоанна Антоновича, ему шел шестнадцатый месяц. Она взяла его на руки, целуя, приговаривала:
- Бедненький! Ты вовсе невинен, твои родители во всем виноваты…
Свергнутого царя понесли в кордегардию. Следом вели Анну Леопольдовну и принца Антона. Гренадеры разбежались по дворцу, открывали все двери, заглядывали под столы и кровати, - ими овладело любопытство, ничего особенного не искали.
Захватив семейство правительницы, Елизавета уехала к себе. Смольный двор стал теперь средоточием власти. Туда стекались офицеры и сенаторы. Двадцать гренадер на конях отправились поднимать остальные полки, гвардейские и полевые. Бестужев и Черкасский сели сочинять манифест новой императрицы. Ночные часы пробежали скоро.
В восемь часов утра Елизавета в андреевской ленте через плечо начала принимать поздравления особ первых классов империи. Она объявила себя полковником гвардейских пехотных полков - Преображенского, Семеновского, Измайловского и кавалерийских - Конной гвардии и Кирасирского.
Войска были выстроены перед дворцом. Елизавета показалась народу, прошла между рядами гвардейской пехоты. Днем она переехала в Зимний дворец, где отслужила молебен.
Переворот совершился неожиданно просто и благополучно. В Петербурге ликовали. Иностранцы глядели настороженно - им было чего опасаться.
Безудержно радовалась гренадерская рота Преображенского полка. Солдаты понимали, что они герои дня, и рассчитывали на богатые награды. Но благодарность Елизаветы превзошла все ожидания.
После молебна в Зимнем дворце императрицу окружили солдаты гренадерской роты, весело поздравляли, желали долгих лет царствования. Елизавета, ласково улыбаясь, благодарила. Гринштейн сказал:
- Ваше императорское величество видели, как усердно служили вам гренадеры Преображенского полка. Всех врагов ваших схватили, и капли крови при том не упало. За это гренадеры просят одной награды - объявите себя капитаном нашей роты и разрешите первыми присягнуть вам!
- Будь по-вашему, - охотно согласилась императрица. - Отныне я капитан вашей роты и сама остальных офицеров вам назначу.
За всеми хлопотами первых недель царствования Елизавета не забыла о своих гренадерах. Накануне нового, 1742 года, 31 декабря, был издан указ: выдать в полки лейб-гвардии за счет Соляной конторы штаб- и обер-офицерам не в зачет жалованье на треть года, а унтер-офицерам, капралам и рядовым наградные деньги. Дальше стояло:
"А гранодирскую роту Преображенского полку жалуем. Определяем ей имя лейб-компания, в которой капитанское место мы, наше императорское величество, соизволяем сами содержать и оною командовать".
Офицерами были назначены ближайшие помощники Елизаветы, прежние ее придворные, участники переворота, ныне виднейшие вельможи Российской империи: капитан-поручик в чине полного генерала - ландграф Гессен-Гомбургский, поручики в чине генерал-лейтенантов - Алексей Разумовский и Михаил Воронцов, подпоручики - генерал-майоры Александр и Петр Шуваловы.
Прапорщик лейб-компании был в чине полковника армии, сержанты равнялись подполковникам, капралы - капитанам. Рядовые гренадеры получили звание поручиков - двести шестьдесят семь человек.
Среди солдат роты дворян было не много - всего двадцать девять, остальные происходили из поповских, мещанских, крестьянских детей, а кое-кто был из иностранцев. Всем им пожаловали потомственное дворянство, сочинили гербы с надписью: "За ревность и верность". Офицеры лейб-компании наделены были деревнями и крестьянами, каждый рядовой получил по двадцать девять душ и вышел в помещики. Гринштейну за особые услуги отписали без малого тысячу душ, и явился он сразу богатым человеком, лейб-компании прапорщиком, а вскоре и адъютантом.
Капитан-поручик ландграф Гессен-Гомбургский, принявший команду над лейб-компанией, был вызван в Россию в 1724 году. Петр I думал женить его на Елизавете, у которой не ладилось с женихами, но после смерти царя об этом больше не заговаривали, и немецкий принц жил без особых забот, получая полковничье жалованье. Человек он был незавидный, обладал сварливым характеров, образования не имел, хороших манер также. Петр II пожаловал его в генерал-майоры, при Анне Ивановне служил он начальником артиллерии, с должностью не справлялся, получил отставку и прилепился к бывшей невесте Елизавете Петровне. Та дорожила людьми, искала приверженцев, и Гессен-Гомбургский не был отвергнут. А после ее восшествия на престол он стал командиром лейб-компании. Больших способностей для этой роли от принца не требовалось. Здесь нужна была безусловная преданность - и только. На Гессен-Гомбургского в этом смысле полагались.
Лейб-компания, составленная из людей, посадивших Елизавету на престол, имела теперь одну обязанность - охрану особы императрицы. Преображенских гренадер возвеличили свыше меры и стали на них крепко надеяться.
Вторым начальником лейб-компании был Алексей Разумовский, негласный супруг Елизаветы Петровны. Он защищал свое семейное счастье.
3
Двадцать четвертого ноября в доме Головкиных пышно праздновались именины графини Екатерины Ивановны. Больше сотни гостей обедали и остались на ужин. Все видные сановники империи почтили присутствием торжество - Миних, Черкасский, Левенвольде, Менгден, Голицын, собралась обширная родня Ромодановских и Головкиных.
Сумароков по должности адъютанта день проведав доме начальника, помогая встречать и рассаживать гостей. Столы были поставлены во всех покоях, кроме комнаты самого Головкина. Он переживал припадок подагры и лишь ненадолго, злой, с кислым и сморщенным лицом, показался шумному обществу.
К болезни его в Петербурге привыкли, и потому отсутствие хозяина не помешало веселью. Именинница, истинная внучка Ромодановского, князь-кесаря всешутейшего собора, не жалела вина. Кушаний тоже поставили вдосталь.
После полуночи гости с неохотой расходились по домам. Слуги вдвоем, вчетвером вытаскивали, найдя под столами, усердных питухов и, стараясь быть вежливыми, относили их в сани. Министры уехали раньше, соблюдая свой ранг и достоинство.
Домашние валились с ног от усталости. Графиня ушла к себе. Лакеи гасили свечи. Адъютанты Головкина разбирали шубы, как вдруг в дверь парадного входа с набережной Невы застучали. Стук был громкий и нетерпеливый. В доме вице-канцлера такого еще не слыхивали.
Дворецкий переглянулся с офицерами и пошел отворять.
- По именному повелению! - гаркнул сержант, появляясь из-за солдатских спин.
- Господин граф недужен и почивает, - сказал дворецкий. - Час поздний…
- Где граф Головкин? - закричал сержант. - Немедленно проводи к нему! По приказу государыни императрицы!
- Наш государь Иоанн Антонович, - возразил дворецкий, - а ее высочество великая княгиня Анна Леопольдовна…
- Было высочество, да все кончилось, - оборвал сержант. - А государыня наша ныне - Елизавета, Петра Великого дочь и воинства российского любезная матушка. Ну?! - угрожающе двинулся он на испуганных домочадцев Головкина.
Дворецкий, схватив свечу, побежал по анфиладе комнат, оглядываясь на преображенцев. Они пошли в ногу, и гулкий шаг их как бы раскачивал здание.
Сумароков прислонился к стене, потрясенный случившимся. Вот как это бывает… Ворвались ночью во дворец Меншикова - и поехал светлейший князь в Березов, постучали к Бирону - и нет герцога-регента… Теперь настала очередь министров правительницы. Поди, в двери каждого вельможи ломятся сегодня гвардейцы. Как просто и страшно происходят события, от которых зависит благополучие государства российского… Но зато отныне утвердится оно под скипетром Елизаветы Петровны, дочери просвещеннейшего и храбрейшего из монархов.
…Головкина волокли через покои, заставленные мебелью, меховой халат его подметал огрызки хлеба и кости. Солдаты то и дело останавливались возле неприбранных столов, хватали недопитые бутылки, звеня хрустальной посудой. Осколки стекла трещали под тупоносыми башмаками.
Екатерина Ивановна подбежала к мужу. Сержант локтем оттолкнул ее.