- Слушай и запоминай. В заговины, в день поминовения усопших, приглашай к столу домовых господ. Явно придут - не пугайся, зла не сделают. Не забывай приветить хлебника с гуменником - они ночами за нас двор прибирают.
- Запомнил.
- Четырежды в год кривичи справляют дни-деды. Девять разных блюд готовят. От всех блюд хозяин сам на стол кладет по три куска и три ложки. Стол на ночь не убирают - деды прилетают кормиться.
- Правильно делают, - сказал Владимир. - Дедов помянуть следует.
- В лесу, в болотах живут лесовики, водяные, лихорадки. Они бегут от человека. Есть еще бесы, что живут в болотах, - продолжал князь Судислав. - Но сильнее всех бесов, домовых и лесных человек, который все знает. Князь кривичей знает. И непокорные кривичи верят только своему князю Воиславу.
- Вот к чему ты все мне рассказал, - улыбнулся Владимир.
- Подумай об этом, князь Мономах.
- Прими мою благодарность, князь Судислав. Очень ты мне помог.
На том они и расстались.
2
Владимир легко уговорил отца поменять Ростов Великий на Смоленск, не вдаваясь ни в какие подробности.
- Смоленск так Смоленск. Три дня на сборы. Ступай, занят я.
- Благодарю, батюшка.
Мономаху собраться было, что нищему подпоясаться. А потому он тут же вспомнил о сестрах и их веселых подружках. И сразу же прошел на женскую половину великокняжеского дворца.
Постучал в заветную дверь.
- Дозволишь, матушка моя?
- Входи, сын.
Вошел, преклонил колено, почтительно поцеловал материнскую руку.
- С чем пожаловал?
- Отец повелел в Смоленске княжить. Пора, говорит, тебе управлять учиться.
- Знаю. Говорил он мне об этом.
- А как учиться управлять, матушка?
- Как? - великая княгиня усмехнулась. - А так, что коль в посконном платье не узнают в тебе князя, то какой же ты князь?
- Понял, матушка моя светлая! - Радостно крикнул и засиял облегченно. Будто гора с плеч скатилась.
Византийская принцесса засмеялась, притянула его голову к себе и поцеловала в лоб.
- Правь, князь Смоленский!
Владимир вышел от нее сияющим. Даже постоял немного за дверью, чтобы в себя прийти.
А потом заглянул к сестренкам и их подружкам.
- Сестренки, поехали кататься. Я вам цветущую долину покажу.
Завизжали девчонки, запрыгали, засмеялись, в ладошки захлопали…
А сестренки Владимира мало интересовали. Его интересовали подружки сестренок. Особенно подружка младшей сестры. Ольга.
Выехали с заднего двора в коляске. Тайком. Добрынька правил лошадью, Мономах ехал на своем любимом жеребце впереди, а Ратибор гулко топал сзади с дубиной на плече. Добрынька весело болтал, девочки смеялись, но негромко и как-то скованно, настороженно поглядывая на Ратибора.
Спустились в низину, поднялись на вершину холма и остановились.
Перед ними лежала цветущая долина, и девочки от восторга замерли. И долго молчали, не решаясь нарушить тишину.
Владимир поглядел на них, усмехнулся и начал неторопливо рассказывать о том, на что восхищенно смотрели сейчас широко распахнутые девичьи глаза. От шуйцы к деснице. Как учил его великий князь Всеволод.
- Это - полынь. Трава с сединой и горечью. Трава старости. А рядом с горечью - сладость для скотины. Копытник. Он не боится морозов и зимует под снегом. И лани, олени, косули, - Владимир почему-то вздохнул, - лошади дикие, которые торпанами называются, и другие травоядные копытами разгребают снег - копытят его - и переживают зимы. А если левее взять, то увидите множество степенных птиц, которых у нас называют дрофами…
Пока он рассказывал, Добрынька, ловко цепляясь за скалы, спустился вниз, нарвал добрый букет цветов и, поднявшись наверх, преподнес его сестре Мономаха княжне Елене.
- Это тебе, княжна…
Через три дня новый Смоленский князь отправился в Смоленск с княжеской стражей и личными телохранителями - спины и левой руки. Плыли неспешно на распашном княжеском струге под княжеским стягом: черный барс на алом полотнище. Добрынька вместе с гребцами безмятежно распевал песни, которые Ратибор изредка приправлял густым басистым рыком:
- Весело на нашей Руси живется! Ай, весело и звонко!..
Добрались, наконец, до древнего города, столицы кривичей. Он стоял на крутом берегу Днепра, был невелик, но от врагов обнесен земляным валом, укрепленным стоймя, с наклоном врытыми в землю дубовыми бревнами.
3
То были голодные, мутные, тяжкие, сиротливые и вязкие от крови времена. Бог был забыт, а с ним отринуты и забыты и все Божьи заповеди. Вместо них на бедных, обделенных спасительными благами землях сами собой возникали заповеди иные: грабеж соседей, убийства, разбой и бессмысленная жестокая беспощадность. Мужчин и старух, и всех беспомощных вырезали поголовно, женщин и детей продавали в рабство, города сжигали дотла. В европейских странах особенно свирепствовали норманны и даны, которых там называли викингами.
Когда-то и на Великую Киевскую Русь вторглись шведские варяги, но конунг русов Олег Вещий перехватил их воинственные ватаги. Разгромил в решающей битве возле Ильмень-озера, изгнал из Киева и рассеял в византийских землях. И Киев стал Матерью городов Русских.
Об этом рассказали Владимиру Мономаху люди именитые, которых он собрал сразу же по приезде в древний Смоленск, живописно раскинувшийся на крутых холмах правого берега Днепра.
- У Олега Вещего конница была!
- Из кочевых племен. Торков, берендеев…
- Так, может, и нам пора конницу возродить? - спросил Смоленский князь.
Чуть ли не хором закричали в ответ:
- Нет!
- Нет!..
- И не думай!..
- Ни одного коня!
Орали громко и яростно, не слыша и перебивая друг друга:
- Ишь чего захотел!
- Коня выходить надо!
- Да выкормить!
Новый Смоленский князь вдруг явственно услышал в этих криках улыбчивую усмешку.
- Да выездить!..
- Да к седлу приучить!..
Орали уже поодиночке, но пока еще озорно и весьма воодушевленно.
- Сена не напасешься!..
- Пошли отсюда!..
- Попробуйте, - усмехнулся Мономах.
У дверей стояли Ратибор с дубиной и Добрынька с обнаженным мечом.
Примолкли.
- Вече будете на площади устраивать, - негромко сказал Владимир. - Говорите по одному. Я готов заплатить за ваших коней.
Помолчали.
Встал князь кривичей Воислав.
- Мы богатые, князь, - степенно сказал он. - Нас Днепр-батюшка кормит. С озера Нево к нам торговые гости жалуют из дальних стран. Греки, армяне, евреи, арабы, сунны, персы, италийцы…
- Все торговые караваны через нас проходят, - подхватил кто-то из кривичей.
- А коли половцы Днепр перекроют? - осторожно нажимал Владимир.
- Византия их выгонит. Она Киеву веру в Господа Бога подарила.
"Вот!.." - вдруг мелькнуло в голове Смоленского князя. И сказал:
- Веру подарила, а вы всего одну жалкую церковку в городе построили.
- Нам и одной вполне достаточно, - ответил князь Воислав.
Говорил он спокойно, негромко, с достоинством. Остальные кривичи молчали.
- Собор надо закладывать, - сказал Владимир. - Собор во имя Господа Бога. И вы должны его построить. Вы, смоленское дворянство. А заложу его я, Смоленский князь Владимир Мономах.
Все молчали.
- Холм у вас очень уж приметный, - продолжал Мономах. - Собор издалека виден будет, как перст Божий.
Снова встал князь кривичей Воислав:
- У нас своя вера, князь Владимир, а для христиан вполне достаточно и малой церкви. В соборе они затеряются - раз, два, три да священник малой церковки. Но если желаешь, заложи первый камень в основу пустого храма, князь Смоленский.
- Честью почту.
Камень для закладки собора волок на холм Ратибор. Он выбрал огромную глыбу. Но дотащил ее и старательно уложил в указанное место.
Подоспевший священник местной церковки освятил будущий храм.
- Именем Господа Бога нашего…
Этим тогда все и ограничилось. Храм во имя Божьей Матери был воздвигнут через сто лет после закладки первого камня.
Но на пиру по поводу закладки первого камня гуляли широко. Ели смоленскую ветчину и смоленскую оленину. Пили меды ставленные и меды цеженые, а под черную брагу запели дружинные песни. За черной последовала брага хмельная; Добрынька в пляс пустился, выделывая коленца. А следом пошла и белая хмельная бражка под десять разборов. Разобрались и с разборами и спать наладились.
Сладко выспались на душистом сене. И головы с похмелья не болели.
А за утренней плотной закуской Владимир Мономах сказал кривичам:
- Вы доказали свою верность пред ликом Господа Бога нашего Иисуса Христа. Теперь докажите свою верность великому Киевскому князю Всеволоду и мне, его сыну и князю Смоленскому.
- Это опять насчет коней? - И снова зашумели.
- Тихо! - крикнул Мономах.
Замолчали.
- Коней своих никому не отдадим, - решительно заявил князь Воислав.
- Я коней не покупаю, - усмехнулся Смоленский князь. - Но плачу золотом за вашу доблесть и отвагу. Сами создайте конную дружину, сами отберите десятников, сотников и есаулов из наиболее отважных и опытных. Воеводы и подвоеводы будут моими только для согласования общих действий.
- Воюет Киев, а не мы, - насупившись, сказал князь Воислав. - С кем воюет, нам то неведомо. Мы лишь храним верховья торгового пути из варяг в греки.
Заворчали упрямые кривичи:
- Нам-то что ж воевать…
- Мы люди мирные…
- Ну сказал: коней!..