- Бьет из второго, меньшего камнемёта! В сторону бьет, видно, там тоже зашевелились. Расстреливай этих, Добрыня!..
Добрыня и его стрелки стали пускать стрелы чаще.
- Нам бы в Онегу прорваться, князь Мономах, - сказал Мирослав. - Там и пиратов нет, и проход к пути из варяг в греки найдем.
- Почему думаешь, что на Онеге нет пиратов? - спросил Мономах.
- Грабить некого. Я флажками сигнал адмиралу дам: "Иду один", пусть продолжает каменьями пиратов расстреливать.
Мономах положил руку на плечо капитана.
- Действуй, Мирослав.
- Сигнал "Иду один" передать адмиралу!
На адмиральском фрегате ответили: "Сигнал принят" и подняли сигнал: "Счастливого пути".
- Поднять паруса! - скомандовал Мирослав.
Матросы полезли на реи. Шхуна вздрогнула и тронулась в путь, все убыстряя и убыстряя свой бег.
2
Капитан Мирослав был не только опытным моряком, но и опытным речником, что встречается редко. По рекам плавать безопаснее, чем по морю, но труднее. Реки часто меняют свой облик: то мелеют, то разливаются, то изменяют русло. Происходит это потому, что северные реки Руси текут в песчаных берегах, подмывая их, и натаскивают песок, образуя мели там, где прежде их никогда не было. Фарватер реки изменчив, и никакой опыт капитана, никакая карта тут помочь не могут. Тут срабатывает чутье.
Благодаря этому чутью Мирослав и сумел прорваться в Онежское озеро. И чутьем, истинно чутьем, прорывался сейчас к Великому торговому пути из варяг в греки, ведущему на юг, через Новгород Великий, Смоленск, Киев - по Днепру, к порогам, а там привычным волоком и в Черное море. Здесь, на волоках, постоянно работала опытная артель из русских и греков, наладившая разного рода приспособления для втаскивания судов на берег и их дальнейшего продвижения по суху. По этому пути и ходил когда-то Мирослав на своей шхуне, добираясь до Англии и даже до Гибралтарского пролива, развозя по Европе меха, речной жемчуг лал, балтийский янтарь, мореный дуб, копченую красную рыбу, мед, воск, а порою и русское оружие, которое очень ценилось в европейских странах, потому что русские ковали и закаляли его особым способом.
Порою Мирославу встречались на пути такие песчаные мели, что приходилось класть шхуну на бок. Тогда в воду прыгали все мужчины, находившиеся на борту, и, упираясь в оплывающий под босыми ногами песок, начинали с огромными усилиями судно раскачивать.
- Жаль, Ратибора нет, - вздыхал Добрыня. - Враз бы один положил…
- Поднатужились! - кричал Мономах. - Раз… Два… Взяли!..
- Раз!.. Раз!.. Раз!.. - командовал Мирослав.
Вот со шхуны спрыгнула и Английская королева Гита вместе со своими подружками.
- Куда вы, королева! - взревел Мономах. - Вода как лед!..
- Раз! - кричала Гита, не слушая его. - Раз!.. Два!.. Три!..
- Гита, на шхуну! - сердился Мономах. - На шхуну вместе с девчонками!..
- Раз!.. - кричала Гита. - Два!.. Три!..
И шхуна, дрогнув, завалилась на бок.
- Ну, вот, - спокойно сказала Английская королева. - Теперь можно и на борт, девочки.
- Благодарю, ваше величество! - крикнул Мирослав. - Теперь все - на берег! На берег!.. Все, кроме двух моих матросов!
Мономах молча подхватил на руки Гиту и побрел к берегу.
- Пустите меня! - нахмурилась Гита рассерженно. - Пустите немедленно, принц!.. - И покраснела. - Я приказываю!..
По примеру Мономаха камердинер и повар королевы подхватили на руки еще двух девушек и тоже побрели к берегу. Девушки молчали, а Гита продолжала возмущаться, пока Мономах не закрыл ей рот долгим поцелуем.
Наконец все выбрались на берег и устало повалились на пожухшую траву. Молча. Даже Гита. Отдувались.
3
На борту шхуны тем временем готовились к рискованному шагу.
- Ветер западный. Норд-вест. И низовой, - объяснял Мирослав матросам. - По опыту знаю, что копит силы и выдохнет на берег. Не пропустить момента и взять его в паруса. А пока - терпеть и ждать. Сами разберетесь или скомандовать?
- Одним словом, - сказал старший из моряков. - И громко!
- Понял. Ждем.
На берегу уже пришли в себя. Сидели на обрыве, глядя на корабль. Повар каким-то чудом сохранил трут сухим, собрал вокруг сухих веток, мха, бересты, ударил кресалом, и трут затлел. Повар сунул его под высохший мох, осторожно раздул. Ярко вспыхнул костерок.
- Девочки, греться!
- Беги, моя девочка, - сказал Мономах. - Или на руках тебя донести?
- На руках! - сказала Гита, продолжая целовать суженого.
Так, целуясь, они и прибыли к костру.
- Товсь! - крикнул Мирослав на шхуне.
Матросы выбросили паруса, которые держали до этого, скомкав и прижав к груди. Шхуна дрогнула и медленно, нехотя, со скрипом пошла. Ветер окреп, шхуна пошла быстрее, разрезая килем песок, а не зарываясь в него: Мирослав и матросы точно выставили паруса. Вот нос шхуны мягко спустился на воду, судно вздрогнуло и пошло… по чистой воде.
- Ура! - закричали на берегу.
- Все на борт! - крикнул Мирослав. - Высылаю шлюпку!
Когда с берега переправились на шхуну, Мирослав сказал, что необходимо обсудить положение, и предложил Мономаху возглавить совет, на что Мономах тут же согласился. Первое слово он предоставил для сообщения капитану.
- Ваше величество, князь Мономах, господа! - волнуясь, начал Мирослав. - Адмирал добивает пиратов в озере Нево, а мы попали в сложное положение, уйдя от пиратов в Онежское озеро. Наша основная задача - выйти на Великий путь из варяг в греки, но путь через Балтийское море пока закрыт пиратами. Значит, нам остается пробираться к какой-либо реке, которая может на этот путь вывести. Но у меня нет ни карт, ни схем, ни каких-либо чертежей. Мы идем вслепую. Вот я и прошу вас высказать свое мнение.
- Что ж, соображайте, - сказал Мономах, оглядывая присутствующих. - Все вместе и каждый в отдельности.
Все молчали.
- До начала соображений вопрос, - после паузы продолжил Мономах. - Может, кто-то знает: существует ли вообще какая-либо река, которая впадает в систему Великого пути? В Волхов, к примеру?
Все зашушукались, заспорили даже. Один Добрыня был настолько погружен в свои мысли, что, казалось, и не слышал вопроса. Он потерял Ратибора, своего друга и побратима, и сейчас думал только о нем.
Одна из девушек несмело подняла руку.
- Хочешь что-то сказать? - спросил Мономах.
Девушка встала, поклонилась Гите:
- Разрешите, ваше величество?
- Говори все, что хотела сказать.
- Я еще не служила тогда у ее величества Английской королевы, когда меня пригласили на голландский бриг в качестве кухарки. Там я узнала, что корабль идет через Балтийское море и озеро Нево в Онежское озеро, где ставит невода на крупную красную рыбу. На семгу, лосося, нельму. Мне пришлось ее разделывать, солить и коптить. Когда трюм был наполнен, капитан не пошел назад, в Балтику, а реками вышел из Онежского озера на Путь из варяг в греки. Мы спустились по большой реке мимо какого-то города, Смоленска, Киева - к порогам, где нас ждали греческие купцы, которым мы и продали копченую рыбу.
- Подожди, - сказал Мономах. - Как называется река, по которой вы спустились на Великий путь?
- Не знаю. Но я твердо знаю, что такая река есть.
- Спасибо тебе, красавица, - Мономах повеселел. - Что скажешь, Мирослав?
- Скажу, что надо искать. Это наш единственный выход.
4
Византийская принцесса и великая княгиня Киевской Руси Анна последнее время испытывала невероятное беспокойство. Она всегда беспокоилась, когда ее первенец Владимир исчезал из дома. Беспокоилась и когда он уехал спасать Английскую королеву. Но то было естественное для любой матери беспокойство. А дней десять назад в нее вдруг вселилась тревога. Настолько ощутимая, что Анна с трудом засыпала и вскоре просыпалась, и тогда уже до утра не могла заснуть. Ее сын был в опасности, в этом она больше не сомневалась. Ему угрожала гибель, и великая княгиня ощущала это как гибель собственную.
И она решительно направилась к мужу.
- С Владимиром что-то случилось. Я чувствую это.
- Что случилось? - Великий князь Киевский Всеволод находился в чувствах расстроенных, поскольку у него срывалась выгодная политическая сделка. - Ничего не случилось. Знали бы. А никаких слухов нет, стало быть, и беспокоиться пока нечего.
- Ему сейчас очень плохо, очень трудно, - упрямо твердила мать. - Об этом говорит мое сердце, а материнское сердце - вещун.
- Успокойся. Прежде всего успокойся.
- Я не могу…
- Ну, нет, нет никаких оснований, дорогая моя. Нет, и слава Богу.
Всеволод увидел текущие по лицу жены слезы, обнял ее, прижал к себе.
- Гони черные думы, Анна. Всегда гони черные думы от светлой души своей.
- Сил нет, супруг мой, - великая княгиня тяжело вздохнула. - Ночей не сплю.
- Потому и сил нет.
Всеволод поцеловал Анну в мокрые глаза, подумал, нахмурился, вздохнул:
- Гонца в Смоленск к ведуну пошлю. Владимир где-то неподалеку.
- Пошли Свирида.
- Свирид мне здесь нужен.
- Они побратимы.
- Вон что…
Не любил Всеволод, ох, как не любил отменять свои планы!
Сказал наконец:
- Завтра же с зарею Свирид одвуконь выедет со своими разведчиками в Смоленск. Велю, чтоб только коней кормили.
Княгиня, судорожно вздохнув, покивала головой.
- К девочкам нашим иди, - сказал великий князь. - Уютней ждать.