- А я их обижать не могу, если бы я детей не любила, то, конечно же, тут бы не служила, - сказала первая. - В воскресенье я собиралась с Тоником пойти в летнее кафе к Шперлу, вдруг заболел ребенок, и я пойти не смогла, расстроилась сильно, а наследующий день ребенок умер, и я не пожалела, что осталась дома. Такой был хорошенький, бедняжка! Хозяйка подарила мне на платье и пообещала, что отпустит меня в воскресенье гулять с Тоником... Ну, мне пора домой. Прощайте, девчата!
- Добрая дурочка, - сказали про нее девушки.
- И счастливая. Ее Тоник за неделю много зарабатывает, хорошо одевается и человек порядочный.
- Эка невидаль, тоже мне счастье - сапожник! - ухмыльнулся кто-то из них.
- Все же лучше, чем солдат или такой, как твой студент, у которого за душой ни гроша, а тебя он, однако, стыдится, - отозвалась Реза. - Да я бы не хотела, чтобы такое мне даже к туфле прилипло, тоже мне любовник, для которого я только вечером хороша, а днем, если встретит меня с бадейкой на голове, отворачивается в сторону как от черта.
Все засмеялись.
- Ну, ты каждого отбреешь. Говори что угодно, а мне студент милее, чем какой-нибудь подмастерье или глупый кузнец, - ответила подруга студента и быстро подняла бадейку на голову.
- А я за ум твоего милого и геллера не дам. Когда-нибудь ты будешь рада выйти замуж за поденщика, не то что за ремесленника, гордая дура, - рассердилась Реза на ту, что назвала кузнеца, ее возлюбленного, глупым.
Подошли еще две девушки - одна, молоденькая, со свежим личиком, несла кувшин, вторая, постарше, шла с бадейкой.
- Который уже раз, Доротка, ты сегодня идешь по воду? - спросила Реза у старшей.
- Одному богу известно. Ты только посмотри на мои руки, все растрескались, на люди стыдно показаться. Я больше не выдержу этого, калекой стану, а потом придется еще на чердаке спать.
- А почти всюду так, - отозвались другие.
- Пока человек здоров, все нипочем, а когда руки заболят, хватите горя. А все проклятая чистота! Я знаю, будь этот дом весь наш, хозяйка бы каждый день скребла его от флюгера до самого низа. Мы только что печную трубу не скребли. Хозяйка целый день ходит с веником, а я за нею с тряпкой и водой. Да хорошо, если бы скребли просто с водой, а то ведь со щелочью да с известью. А в остальном лучшей хозяйки не сыскать.
- Это ж надо иметь железные руки, чтобы такое выдержать!
- Ничего не поделаешь, везде что-нибудь да не так. У хозяйки рядом с нами за год двенадцатая прислуга. Дьявол ее знает, что у нее за фантазия в голове, ей кажется, будто все ее обворовывают. Каждую она через месяц выгоняет, а жалованья не платит.
- Ну, я бы с ней поговорила, - сказала Реза, - я бы ее как миленькую стащила в полицию: а ну-ка, докажи, а не докажешь... она бы помнила меня, не будь я достойна имени своего. Это же не служба, а позорище!
- Конечно, если каждый у нее вор. Сама прислугой была, должна знать, как больно выслушивать такие обвинения!
- Небось сама воровала. Кто в этом мешке побывал, тот и других там ищет. Ну что, Лорка, говорят, у твоей барышни красивый и богатый жених - спросила Реза у той, хорошенькой, что недавно подошла.
- Он, конечно, красивый, может, даже и богатый, но все равно на нашей барышне не женится, - ответила та.
- Это верно, там красота и не ночевала. Будешь служить у нее?
- Буду. Жених мне тоже советовал. Вчера, когда спускался вниз, я ему светила, а он сказал, что хотел бы, чтобы его невестой была я.
- Ничего себе, хорошенькое выйдет супружество! - засмеялась Реза, а остальные усмехнулись. - Дура будет твоя барышня, если возьмет тебя. Лора!
- Вы что обо мне думаете?
- Что нам о тебе думать? Думаем, что ты хорошенькая... а твоя будущая хозяйка чучело огородное, хотя и знатного рода. А у этого твоего будущего хозяина есть глаза, так же как и у меня, он будет думать то же самое, - отрубила Реза.
- Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом.
- Ну, хотя бы о твоей юбке, о том, какая она у тебя красивая. Сколько за нее отдала?
- Два золотых. И еще платье купила за десятку. Сшито по последней моде. Нужно еще купить шляпу и новый широкий пояс.
- Черт возьми, здорово ты одеваешься, с каких доходов? - спросила с лукавой улыбкой Реза
- Не было бы доходов, не было бы всего этого. Я люблю хорошо одеваться, ведь это единственная моя радость! - сказала Лора и, набрав воды, ушла.
- Погоди, девочка, полиняет твоя шкурка, много мы видели таких, а теперь они остались на бобах.
В это время неподалеку от них проходил ученик сапожника, нес в руке пару ботинок, размахивал ими и напевал хорошо известную всем и любимую в то время песенку "Мусорщик". Был он чумазый, большие пальцы ног, или, как их в шутку называли, "хозяева дома", "выглядывали из окон" - торчали из туфель, локти лоснились. Из грубого фартука можно было сало топить, а холщовые штаны доходили только до щиколоток. Волосы на голове торчали, как иголки у ежа, лицом был похож на бесенка. Подойдя к девушкам, он остановился и вдруг, наклонив голову, как баран, который хочет боднуть, разбежался и - бух! - врезался в компанию девчат так, что те бросились врассыпную.
- Чего тебя черти мучают, замарашка! Убирайся отсюда! - закричала на него Реза, но и ей пришлось отступить, потому что он, как шило, проникал между ними - одну боднул головой, другую задел локтем, третью стукнул ботинком, а когда все отскочили от водоема, он уставился на каменную мостовую, словно искал там что-то, и вдруг как завопит:
- Люди! Люди добрые, все кто есть, идите сюда, посмотрите, что творится!
В Вене дважды звать не надо. Прохожие начали останавливаться, спрашивая друг у друга, что случилось. Тут ученик воскликнул:
- Кухарки здесь дырку простояли!
- Ах ты шельма безбожная, чумазая дубина неотесанная, ну, погоди, паршивец! - закричали служанки, норовя схватить его за патлы, но прежде чем это им удалось, мальчишки и след простыл! Выскользнул у них прямо из рук, как ртуть. Многие вокруг смеялись, а некоторые досадовали, что ученик сапожника их так одурачил. Служанки забрали свои бадьи и разошлись по домам, чтобы не привлекать к себе внимание. Но по дороге ругали мальчишку последними словами.
В толпе, сбежавшейся к водоему, стояла молоденькая миловидная девушка, на которую многие обратили внимание. Она была среднего, пожалуй, даже выше среднего роста с пропорциональными, очень красивыми округлыми формами, словно изваянными из мрамора. Кожа очень смуглого лица была бархатистой, а щечки - просто как персики. Губы пухлые, алые, чуть выдающийся подбородок, а лоб белый, словно лепесток лилии. Но прекраснее всего были глаза, синие, как васильки, немного хищный носик и черные волосы с отливом каленой стали. Они были зачесаны со лба за уши и на затылке скручены в тяжелый узел. Голову покрывал кружевной платочек, а одета она была в темное платье и черный бархатный жакет. Выражение лица говорило о живом уме, было видно, что она довольна жизнью. Вслед за ней чуть погодя подошла другая девушка и остановилась рядом. Эта была чуть меньше ростом, но тоже очень молоденькая. Светлые, отливающие золотом волосы, заплетенные в толстую косу, были уложены вокруг головы и сзади закреплены гребнем. Шея нежная, белая как у лебедя, очаровательные синие мечтательные глаза. Лицо чистое, прелестное, с почти детским выражением. Она напоминала богородицу с картинки. Одежда на ней была тоже простая, но чистая. Остановившись рядом с первой, она коснулась ее плеча. Та оглянулась, обе улыбнулись, поздоровались, повернулись и вместе пошли дальше,
- Так им и надо, сплетницам, пусть делом занимаются, - сказала светловолосая, имея в виду служанок.
- Я когда иду по воду и вижу у водоема это судилище, поворачиваю обратно.
- И я с ними не дружу, хоть они и землячки. Тут достается и живым, и мертвым, а я никого не люблю обижать. Куда идешь, Ленка?
- Ходила за покупками, иду домой. А ты куда, Анинка?
- Зашла ненадолго к матушке, а теперь домой.
- Проводи меня, если можешь, мы с тобой так давно не виделись.
- Пройдемся немного, мне нужно быть дома в семь.
Взявшись под руку, девушки через площадь направились к Охотничьей улице. Прохожие часто оглядывались на них, особенно мужчины, некоторые не могли от них глаз оторвать. Девушки разговаривали и не обращали ни на кого внимания, пока какой-то разодетый шалопай нахально не уставился прямо Ленке в лицо.
- Фу, бесстыдник! - гневно воскликнула девушка, отворачиваясь.- У нас ни один парень себе такого не позволит, а здешнее племя не знает стыда!
- Особенно когда видят простую девчонку, думают, что могут позволять себе все что угодно, - добавила Анинка.
- Понимаешь, Анинка, прислугу за людей не считают, будь они даже лучше и порядочнее всех, и это меня больше всего огорчает. Поэтому, как только скоплю немного денег, уйду из прислуг.
- И что ты станешь делать, когда о тебе позаботиться некому так же, как и обо мне?
- Помнишь, что нам матушка рассказывала о том, как она стиркой кормилась и как ей хорошо жилось?
- Не у каждого на это хватит смелости, ты бы не выдержала того, что она, слаба для такой работы.
- Да я и не думаю становиться прачкой. Я умею шить, стану портнихой и буду свободна. К нам на дом приходит портниха, тоже молодая, она говорила мне, что неплохо живет.
- Ты об этом матушке сказала?
- Не говорила и пока подожду, скажу когда-нибудь, а то она рассердится за то, что я бросаю службу, хотя живется мне неплохо, только в этом доме не по себе как-то.
- А почему?
- Когда-нибудь расскажу тебе об этом. А ты довольна своим местом? - спросила Ленка.