Нексе толкает другую дверь. Это секретариат редакции - вместительное помещение. За подковообразным столом расположились молодые люди в рубашках с засученными рукавами. Всюду - газетные полосы, гранки, отпечатки первополосных шапок, из которых явствует, что мировая война закончилась два дня назад. Но похоже, сидящих в комнате журналистов весьма мало заботят мировые события, им смертельно скучно. Они дремлют, курят, роняя пепел на брюки, ковыряют спичками в зубах. Вид у всех похмельный.
- Добрый день, - говорит Нексе.
Молодые люди не отзываются. Лишь склонившийся в углу над корректурой сутулый человек в поношенной жилетке, Расмус Андерсен, подает голос:
- Добро пожаловать, писатель!
- Можно поговорить с Боргбьоргом?
- Двойная борода пошел получать орден во дворец.
- Вон как! Иеппе Окьер утверждает, что защитники бедняков не получат ни орденов, ни звезд.
- Это за кокс для датских рабочих.
- Серьезно? Война кончилась, а все по-прежнему сидят без топлива. Ну, а звезду от кайзера успел он получить? За белых рабов для немецкой металлургии?
- Вы же сами помешали Боргбьоргу отличиться, - скрипуче смеется Расмус Андерсен. - Звезда светила на пятидесяти тысячах, а не набралось и половины.
- Бедный Боргбьорг! Хвалы трепетных сердец ему тоже не дождаться. Теперь я понимаю, почему меня перестали печатать в "Социал-демократен".
- Вы прекрасно обходитесь без нас.
- Но я хочу печататься в газете моей партии, пока еще моей.
- Что значит "пока еще"?
Нексе не успел ответить. Вошел Боргбьорг с ленточкой в петлице. Сотрудники приветствуют его ироническими аплодисментами. Расмусен встает и поздравляет шефа.
- Спасибо, спасибо! - отмахивается Боргбьорг. - Надо работать, мальчики, - обратился он к молодым журналистам. - Война кончилась, аквавита подешевела - все так, но газета должна выходить. - Взгляд его без особой симпатии остановился на Нексе. - А-а, писатель! Ко мне? Прошу!
Они проходят в кабинет: Боргбьорг показывает Нексе на кресло, садится за стол напротив и закуривает сигару.
- Ты пришел о чем-то просить нас? - свысока спросил Боргбьорг, которого распирает от чванства.
- Свергнутый русский царь говорил о себе во множественном числе, - усмехнулся Нексе, - и получил под зад коленкой. Я пришел не к "вам", а к тебе, главному редактору "Социал-демократен", и не просить, а требовать, чтобы газета выступила в защиту арестованных рабочих.
- А какое нам до них дело?
- Что-о? Молодых парней швыряют в тюрьму без суда и следствия, а все их преступление в том, что они хотят работать. Мне думается, рабочая газета обязана вмешаться.
- Они смутьяны… раскольники.
- Навесить ярлык проще всего. Мы должны занять ясную позицию в классовой борьбе, которую ведут рабочие.
- В какой еще "классовой борьбе"? - с величайшим презрением произнес Боргбьорг. - Ты живешь в прошлом веке. Писатель может витать в облаках, но мы, практики, обязаны защищать достигнутое…
- И сотрудничать с врагами рабочих?
- Не передергивай. Нельзя пускать по ветру наши завоевания из-за того, что кучке смутьянов охота драть горло. Эти раскольники разлагают неустойчивую часть рабочей массы.
- "Неустойчивая часть" и есть настоящий пролетариат, а вы опираетесь на рабочую аристократию и городское мещанство.
- Порядок и дисциплина, - не слушая его, вещает Боргбьорг, - вот что нам надо. Иначе наступит анархия…
Дверь отворилась, и вошел молодой человек: франтоватому костюму не соответствует промасленная рабочая куртка.
- Шеф, - шепелявит он, - эти крикуны переходят от слов к делу.
- Гм, - предупреждающе кашлянул Боргбьорг и незаметно кивнул на Нексе. - Наш новый сотрудник, сын редактора Йоргенсена.
- Ценное приобретение, - проворчал Нексе.
- Ладно, Альберт. У нас есть кому позаботиться о порядке. Законы надо уважать. Держите меня в курсе событий.
Криво усмехнувшись, Альберт выходит. Нексе с отвращением смотрит ему вслед. С улицы доносится грозный шум.
- Я жду, - говорит Нексе. - Отвечай же, не мне, а им. - Он кивнул на окно.
- Я уже ответил, - устало говорит Боргбьорг, - мы не можем быть с этими парнями в картузах… Мы должны вести реалистическую политику. Эта политика привела нас в правительство. Нам остался один шаг до власти.
- И один шаг до полного и окончательного предательства рабочего класса, - дрожащим от ярости голосом произнес Нексе.
Боргбьорг встревожился.
- Брось, Мартин, - говорит он примирительно. - Ты отличный писатель, гордость нации, но в политике сущий ребенок. Наши отношения разладились в последнее время. Ты подложил мне свинью, но я не злопамятен. Наша партия не держит зла и снова протягивает тебе руку. Хочешь стать депутатом-парламента?
- То бишь политическим кастратом под эгидой социал-демократии?
- Не хочешь - не надо. Сколько в тебе злости…
Нексе вдруг засмеялся. Боргбьорг с удивлением смотрит на него.
- Мне вспомнилась фраза Ленина-Ульянова. Кому тюрьма и каторга, кому парламентские кресла. Это о коммунистах и социал-демократах.
- Ты цитируешь большевика? - гадливо сказал Боргбьорг. - Вон куда дело зашло! Пора тебе раз и навсегда определить, с кем ты.
Шум и крики за окнами усилились, задребезжали стекла.
- С ними! - кивнул Нексе на окна и вышел из кабинета…
…Нексе с трудом пробирается сквозь толпу, запрудившую Фредериксброгаде. С моста Королевы Луизы идет трамвай. Толстый, усатый вагоновожатый изо всех сил звонит, но вынужден остановиться перед толпой. Люди кричат, ругаются, требуют, чтобы вагоновожатый слез.
Тот звонит и пускает трамвай вперед. Он почти наезжает на демонстрантов.
Толпой овладел гнев. Зазвенело выбитое вагонное окно. Кто-то взобрался на крышу трамвая и скинул дугу с проводов. Трамвай стал.
Молодой корнет из службы боевого обеспечения в форменной фуражке и со шпагой на боку выскочил из вагона.
- Хамье! - шипит он злобно.
Его окружают демонстранты. Срывают с него шпагу и фуражку. От унижения и бессилия слезы текут по его лицу. Он вырывается, кто-то подставляет ему ножку, и он летит в грязь.
И тут Нексе увидел нового сотрудника "Социал-демократен" в его маскарадном промасленном картузе. Альберт достает из кармана свисток и дует в него. При звуке свистка шофер такси выскакивает из машины, бежит к уличному телефону, вынимает его из коробки и что-то говорит.
И почти сразу появляется бронированный полицейский автомобиль. Из него вываливается с десяток блюстителей порядка. Подходят два такси, набитые полицейскими в шлемах. Из ворот на Рёмерсгаде выбегает около сотни полицейских с поднятыми дубинками.
- Очистите улицу! Очистите улицу! Во имя короля и закона! - кричит бегущий полицейский офицер.
Но толпа зажала самое себя, и полицейские пускают в ход дубинки.
Молодой человек, несший красное знамя, забирается на крышу трамвая, куда ему подают знамя. Он размахивает красным полотнищем, и люди приветствуют знамя и подымают кверху сжатые кулаки.
- Товарищи! - кричит молодой человек. - Окажем пассивное сопротивление. Сложим руки на груди. Полиция не посмеет нас тронуть!..
Толпа следует его призыву. Люди стоят, сложив руки на груди, упрямо, выжидающе. Но появляются конные полицейские и обрушивают на толпу град ударов. Дубинки со свистом рассекают воздух.
Люди обратились в беспорядочное бегство. Полицейские преследуют их. Иные падают под копыта лошадей. Полицейские бьют без разбора - женщин, малых детей. Люди кидаются в переулки, но их и там настигают.
Огромная площадь покрывается телами избитых в кровь, затоптанных людей. Полицейские наступают рядами. Выхватывают из толпы демонстрантов и швыряют в полицейские вагоны.
Прямо перед Нексе верзила полицейский избивает дубинкой пожилую женщину. Нексе бросается к нему.
- Остановитесь! Это ваша мать!
- Очумел, дед? - И полицейский снова замахивается. Не помня себя, Нексе выхватывает дубинку у него из рук.
- Бегите! - кричит он женщине.
Рассвирепевший полицейский наступает на Нексе, тот размахивает дубинкой и не дает ему подойти. На помощь своему товарищу спешат другие полицейские и атакуют Нексе сзади.
Это видят молодые рабочие.
- Ребята, Нексе бьют!
И враз заработали крепкие кулаки. Полицейские обращены в бегство. Двое парней подхватили Нексе и увлекли в подворотню. Один двор, другой, какой-то лаз в стене, и вот они оказались на тихой пустынной улочке, возле двухэтажного дома. В окне объявление: "СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РАБОЧАЯ ПАРТИЯ. ГЛАВНАЯ КОНТОРА".
- Отлично! - говорит Нексе. - Мне как раз сюда и надо!
Он поднимается по лестнице и входит в контору. Здесь нашли приют многие из демонстрантов. Молодые активисты перевязывают раненых товарищей. За маленьким столом сидят двое из руководства партией. Нексе подходит к столу.
- Вы, конечно, подадите в суд. А это стоит денег. Я думаю, сотня крон не повредит. - Он вынимает бумажник и достает стокроновую бумажку.
Конечно, его узнали - улыбки, рукопожатия.
- Спасибо, Нексе, деньги нам нужны. А можем мы написать в газете, что ты сделал пожертвование?
- Если надо - конечно.
- А не повредит это тебе в "Социал-демократен"?
- С ней покончено. Не желаю иметь дела с этими кровавыми псами. Я сам видел, сын редактора Йоргенсена вызвал полицию. Предатели, негодяи!.. Найдется для меня место в вашей газете?
- Еще бы! Ты сразу поднимешь тираж нашей "Классовой борьбы".
- Прекрасно! И вообще, я хочу вступить в социалистическую партию.
- Пиши заявление.