Услышав название знаменитой фирмы, Олуф и Инге бросились к окну, не обращая внимания на возмущенные крики матери.
- Ну, Грета, ты можешь гордиться. К нам пожаловали первые бонзы социал-демократической партии. Наш отечественный Боргбьорг и знаменитый Майер из Берлина.
Взволнованная визитом высоких гостей, Маргрете поспешно спроваживает детей из столовой, хватает блюдо с Большим Клаусом и уносит в кухню. Слышится звонок и тяжелые шаги в холле. Нексе со сдержанным интересом ожидает появления нежданных визитеров. И вот они вошли: редактор "Социал-демократен" Боргбьорг с длинной красной раздвоенной бородой и Освальд Майер, которому друзья по справедливости дали кличку Слон. Но этот заплывший свежим розовым жиром гигант с непропорционально маленькой головой движется удивительно легко, а жесты его ловки и округлы.
- Мы без предупреждения, - говорит Боргбьорг, - прямо с обеда. Но дело крайне срочное…
- Хотите кофе? - предлагает Нексе. - Конечно, цикорий…
- Кейн кафее, нур бир! - решительно заявляет спутник Боргбьорга.
- Настоящий немец! - восхищается Боргбьорг. - Знакомься, Нексе. Освальд Майер - один из столпов немецкой социал-демократии.
- Весьма польщен…
- Абер эйнен круг! - взывает Майер, ловко срывая крышки с пивных бутылок.
- У нас нет кружки, - растерянно говорит Нексе. Стрельнув округ глазами, Майер хватает вазу с засохшими гвоздиками, вынимает цветы и опорожняет в вазу бутылки.
Боргбьорг, с восхищением следивший за манипуляциями Майера, берет оставшуюся бутылку и пьет из горлышка с громким бульканьем. Нексе раздражает вся эта бесцеремонность, к тому же жалко пива.
- Я жду, - говорит он довольно резко.
- Прости, Нексе. - Боргбьорг оторвался от бутылки. - Но какие могут быть церемонии между старыми партийными товарищами? - и без всякого перехода: - Тебе, конечно, известно, что у нас катастрофа с топливом?
- Еще бы! Но министр труда только и умеет трепать языком.
- А вот немецкие товарищи не треплют языком. Они предлагают реальную помощь.
Нексе мгновенно настораживается.
- С чего бы вдруг?
- Наша партия, как ты знаешь, стоит на стороне Германии, - доверительно говорит Боргбьорг. - В рабочем движении немцы наши учителя. К тому же, без всякого сомнения, Германия победит. И тогда для рабочего класса начнется новая жизнь… Кайзер обещал немецкому народу всеобщее процветание, а кайзеру можно верить.
- При чем тут нехватка угля?
- Германия воюет на два фронта, но, несмотря на это, протягивает нам руку помощи. Немецкие партийные товарищи предлагают организовать совместно топливное предприятие.
Он кивает в сторону Майера, который продолжает поглощать пиво из вазы, будто этот разговор его ничуть не касается.
- …Мы получим уголь. В большом количестве. На благо нашему трудящемуся, населению.
- Ну хорошо, - нетерпеливо говорит Нексе. - А что взамен?
- Взамен, взамен!.. Какой ты недоверчивый, - ворчит Боргбьорг. - Одна братская услуга стоит другой. Германии нужна рабочая сила. У нас полно металлистов, они голодают и мерзнут. Нам дадут уголь и кокс, а пятьдесят тысяч наших безработных получат работу в Германии. И нам хорошо, и немцам хорошо.
- Наши рабочие на это не пойдут, - мрачно говорит Нексе.
- Почему? Никто не собирается ввязывать датчан в войну. Их используют на трудовом фронте. Остальное сделают немецкие солдаты.
- И победа прусских юнкеров станет победой немецких рабочих?
Оказывается, Майер понимает по-датски. Он с силой хлопает своей огромной кружкой по столу, вытирает пивную пену с губ и говорит на ломаном, но понятном датском:
- Наш промышленный рабочий сидит на голом камне. Сырье он получает извне, продукты питания тоже, он не может существовать без мирового рынка. Интересы немецкого рабочего совпадают с интересами заводчиков, финансистов и юнкеров: надо завоевать мировой рынок.
- А не лучше ли покончить с империализмом? - иронически спрашивает Нексе.
- "Бессерист бессер" - так мы говорим. Но не будем заноситься. Империализм… социализм… А если сочетать оба "изма"? Получится чудо-дитя: социал-империализм.
- Это высоко, Майер! - вскричал потрясенный Боргбьорг. - Для нас, жалких провинциалов, даже слишком высоко.
- Но чудо-дитя, - продолжает Майер, - должно быть плодом взаимной любви: ему необходим жар с обеих сторон.
- Вряд ли оно получит этот жар со стороны рабочих, - сухо замечает Нексе, - независимо от того, будет уголь или нет.
- Боже, как вы отстали! Наше движение топчется на месте, ему нужны новые цели, новые идеалы, мы должны встряхнуть рабочих, и война приходит нам на помощь… Дания - маленькая страна, и все у вас маленькое, мы, немцы, даем вам масштаб и выход в мир. Так протяните же и нам братскую руку помощи!
- Я понимаю ход ваших рассуждений… - начинает Нексе.
Майер не дает ему договорить.
- Великолепно! Боргбьорг займется политической стороной сделки. А вы, мой дорогой Нексе, выступите в рабочей прессе. У вас смелое и острое перо. Но иногда вас слишком заносит влево. Впрочем, сейчас это нам на руку. Именно оттуда мы ждем ожесточенного сопротивления. Итак…
Майер встает. Боргбьорг стряхивает в рот последние камни пива.
- Вы меня не дослушали, - спокойно говорит Нексе и сопя встает. - Для меня ваши проекты - смесь военных спекуляций, империализма и партийного предательства.
Майер наклоняется к Нексе, его маленькие глазки сощуриваются. Но нельзя сказать, что он обескуражен, для этого он слишком верит в низкие стороны человечьей сути.
- Вы можете говорить что угодно. Социал-демократию отличает безграничное терпение. В этом наша сила. Но помогите получить рабочих.
Нексе молчит, ошеломленный этой наглостью.
- Господин Нексе, вы должны быть на стороне прогресса. Поверьте, вы не прогадаете. - Майер делает красноречивый торгашеский жест. - И после победы мы вспомним, кто был с нами и кто против нас.
Нексе взбешен, он уже не владеет собой.
- Вот Бог, а вот порог! - говорит он, дрожа от ярости.
- Ты что… выгоняешь нас? - потрясен Боргбьорг.
- Не будем горячиться, - с поразительным хладнокровием говорит Майер. - Подумайте обо всем хорошенько, дорогой Нексе, ставка слишком высока.
- Вон! - только и сказал Нексе.
Майер подхватил Боргбьорга и увлек за собой. В комнату вошла встревоженная Маргрете.
- До чего дошло! - с горечью и презрением говорит Нексе. - Бонзы хотели купить меня, чтобы я вел военную пропаганду в пользу юнкеров.
- Что же все это значит, Мартин? - с болью говорит Маргрете. - В моей семье молились на первых рабочих лидеров. И куда они пришли?
- К предательству. Когда-то я сетовал, что мы ходим по кругу, но вот мы двинулись вперед - прямо в объятия капиталистов. Очевидно, такова неизбежная судьба реформизма.
- Но ты хорошо вмазал им, - мстительно говорит Маргрете.
- Это чепуха! Но я вмажу, да и не раз, через прессу… Я иду работать. Спать буду в кабинете.
- Опять? - говорит она с упреком. - Ты же обещал мне…
- Не сердись, дорогая, так надо.
- Неужели твоя "Дитте" не может подождать, пока ты окрепнешь?
- "Дитте" может, не могут рабочие, которых хотят гнусно надуть. "Сколько стоит мешок кокса?" - хорошее название для статьи?..
…Раннее утро. Нексе сидит в своем кабинете, исписывая последние листы бумаги. От кофейной чашки на столе пятно.
Внезапно он поднимает голову. Снаружи слышны шаги. Почтальон принес газету. Нексе выходит, берет еще сыроватый номер "Социал-демократен", благодарит почтальона и закрывает за ним дверь. Через весь газетный лист - огромная шапка: "БОЛЬШЕВИКИ ВЗЯЛИ ВЛАСТЬ В РОССИИ".
На миг он прикрывает глаза. Потом смотрит в окно на розовеющий зунд. На востоке поднимается солнце.
- Грета!.. - кричит он во всю силу легких. - Грета!..
Прибегает жена, он сует ей газету.
- Начался новый отсчет времени…
Спросонья она не может охватить случившегося.
- Ты видишь?.. Боль-ше-ви-ки, то есть большинство, а большинство - это простой народ, Грета! Впервые простой народ будет сам себе хозяином. Всю Европу продует свежий ветер!..
Хмурый ноябрьский день 1918 года. Нексе идет по улице Копенгагена. В витринах магазинов объявление: "ЗАКРЫТО В СВЯЗИ С ГЕНЕРАЛЬНОЙ ЗАБАСТОВКОЙ". На стенах расклеены воззвания: "СВОБОДУ НАШИМ АРЕСТОВАННЫМ ТОВАРИЩАМ!" Те же надписи - на стенах домов, заборах, тротуарах. На плакатах - руки, вцепившиеся в тюремную решетку.
На площади Грёнторвет, где собралось около пятидесяти тысяч человек, на трибуне, украшенной красным флагом, Тёгер Тёгерсен из социалистической рабочей партии произносит речь. Доносятся его последние слова:
- Когда они слышат наш мощный клич: свободу нашим арестованным товарищам, солидарность с борющимися рабочими России и Германии, они дрожат от страха. Но пусть они увидят и наши сжатые кулаки. И если они не отдадут нам власть добром, мы возьмем ее силой! - Последние слова покрываются мощными аплодисментами…
Нексе входит в подъезд здания, где находится "Социал-демократен", и взгляд его падает на строки Окьера, выведенные золотом над лестницей: "Если ты будешь защитой бедняков, если ты будешь плетью для богатых, ты не получишь орденов и звезд, зато тебе вознесут хвалу трепетные сердца".
Нексе улыбается горькой улыбкой, поднимается по лестнице на второй этаж, входит в небольшое помещение, где за барьером сидит дежурный редактор. Нексе кивает ему и проходит в дверь наискось от барьера. "БОРГБЬОРГ, РЕДАКТОР" - значится на дощечке. Нексе стучит, но никто не отзывается.