- Конечно, конечно, само собой разумеется.
- И… гм… такую теорию нельзя преподнести народу в качестве конкретной платформы… Едва ли это удобно для политического деятеля.
Старик сделал нетерпеливое движение.
- Дорогой мистер Каридиус, если человек в состоянии понять эти великие и непреложные общественные законы, надо думать, что у него хватит ума не говорить о них вслух. Он исполняет свою миссию молча. Народу вы внушаете эти основные идеи в виде ходовых формул, как например - "нерушимость договоров", "неотчуждаемое право собственности", "священное право сынов наследовать достояние отцов, дедов, дядей, теток и прочих родственников вплоть до десятого колена". Впрочем, люди, делом рук которых это достояние является, никогда не наследуют ничего.
- Чем больше думаешь, тем яснее это становится, - согласился Каридиус.
- Вот то-то и есть. - Старик снова справился со своей бумажкой. - Итак, значит, к часу дня вы имели девятьсот восемьдесят шесть голосов. - Старик сочувственно кивнул. - Это совсем не плохо, мистер Каридиус, принимая во внимание, что вы ничего не платили избирателям и ничего им не обещали.
- Нет, кое-что я обещал, - поправил Каридиус. - Я обещал бороться против взяточничества и коррупции.
- Ну, разумеется, надо же что-нибудь говорить на предвыборном собрании. Нельзя же просто стоять и молчать. - Он опять заглянул в бумажку. - Достопочтенный Эндрью Бланк получил пятьдесят две тысячи семьсот шестьдесят пять голосов, а кандидат-социалист, как я уже сказал…
Каридиус кивнул головой, не понимая, куда тот клонит.
- Вам нехватает… - старик подсчитал, - пятьдесят одной тысячи семисот семидесяти девяти голосов.
- Очевидно, - без энтузиазма подтвердил кандидат.
- Таким образом, Бланк собрал примерно четверть всех наличных голосов в этом избирательном округе. Вот видите, какое великое благо - демократия: всегда остается простор для…
- Для чего? - спросил Каридиус, начиная волноваться.
- Я хочу сказать, что выборы легко повернуть в вашу пользу, стоит лишь заставить людей, голосовавших за Эндрью Бланка, проголосовать вторично, - за вас. Итог получился бы вполне законный, то есть он не превысил бы цифры зарегистрированных избирателей. Никто не мог бы сказать, что голосовали незарегистрированные.
- Проголосовать опять за меня! - воскликнул изумленный Каридиус.
- Да, за вас.
- На это я не могу согласиться!
- А если бы вы согласились, - продолжал старик невозмутимо, - я просил бы вас выполнить все обещания, которые я дал людям, финансировавшим нашу выборную кампанию.
- Разве достопочтенный Бланк отказался их выполнить?
- Нет, нет, нет! Ни слова против Эндрью Бланка! Мы вместе, неопытными юношами, начинали нашу политическую карьеру. Он шел вперед на виду у всех, я оставался в тени… Каждый действовал согласно своим талантам и склонностям. Мы всю жизнь были как родные братья, мистер Каридиус.
- Тогда почему же вы хотите провести в Конгресс меня?
- Это - вопрос экономии… не будет лишних расходов… Видите ли, полчаса тому назад я получил из Вашингтона известие, что… достопочтенный Эндрью Бланк умер в больнице во время операции. - Старик тяжело поднялся и, подойдя к камину, уставился в огонь, шевеля густыми бровями. - Просто не верится, мистер Каридиус, это Энди Бланка, моего старого друга Энди Бланка не стало.
Каридиус смотрел на него, пораженный.
- Умер? Вы хотите сказать, что мой противник умер?
- Я хочу сказать, что человек, долгие годы с блеском и честью представлявший нас с вами в Конгрессе Соединенных Штатов, скончался.
8
Радиовещательная станция WSBZ, умеющая точно учитывать вкусы публики, урвала пятнадцать секунд у получасовой передачи, посвященной репертуару популярных американских комиков Гаддо и Скуикс, чтобы вскользь оповестить слушателей о том, что достопочтенный Эндрью Бланк, член Конгресса, скончался в Вашингтоне, и на его место избран достопочтенный Генри Ли Каридиус.
Радиостанция не ошиблась в оценке интереса, проявленного публикой к этой новости, однако нашлись люди, которые восприняли ее не без волнения.
Мисс Роза Сейлор как раз в эту минуту включила радиоприемник, а ее товарищ по работе Джим Эссери тем временем разбирал на длинном столе в лаборатории листы "синьки" с разными схемами.
- Ты слышал, Джим! - воскликнула она. - Мистер Каридиус прошел в Конгресс!
Эссери вытаращил глаза от изумления.
- Другой кандидат, повидимому, умер. Известие пришло своевременно, и большинство избирателей проголосовало за мистера Каридиуса.
- Подумать только, какое счастье-то ему привалило!
- Если счастье вообще существует.
Эссери ласково улыбнулся:
- Я и забыл, что ты не веришь в счастье.
- Я верю в судьбу.
Эссери покачал головой.
- Судьба… последний оплот религии в сознании образованной женщины…
- Я верю в твою судьбу, Джим.
Джим подошел к своей лаборантке и обнял ее.
- Приятно иметь в лаборатории женщину, которая во что-нибудь верит.
Роза прижалась к нему:
- В жизни вера нужнее логики…
- Да, пожалуй… ты права…
Роза повернула голову и взглянула ему прямо в глаза.
- Джим, раз твой друг прошел в Конгресс, у тебя будет поддержка в суде.
- Поддержка в суде? Зачем? Когда?
- Если ты возьмешь патент на свой порох и продашь его Военному министерству. Мистер Каридиус будет в Вашингтоне, да?
- Да-а, разумеется. Я все думаю о том, как нам лучше обставить дело, если мы примем такое решение.
- Ну, этого уж я не знаю.
- Можно, пожалуй, взять патент под вымышленным именем, например: "Химическая компания Сейлор и Роз".
- Вот еще фантазия! Чтобы вся слава досталась мне!
- Еще неизвестно, какая будет слава.
* * *
В ночном кабачке под вывеской "Каир", в самом центре города, известие об избрании Каридиуса произвело несколько иной эффект.
В этом пышном и шумном заведении, за угловым столиком, откуда было удобно наблюдать за входившими и выходившими, мистер Джо Канарелли обедал в обществе мужчины и двух девушек. Он рассказывал, стараясь перекричать джаз-оркестр:
- И, понимаете, после того, как я этой старой карге сделал рассрочку, она прямехонько отправилась к полисмену и нажаловалась на меня!
Собеседник Канарелли, мужчина с льняными, почти белыми волосами, уставился на него.
- Ты шутишь, Джо… не может этого быть… после того, как ты оказал ей такую милость…
- Чорта с два! Еще и доложила ему, сколько было уплачено, ровно-ровнешенько. А полисмен явился ко мне, ну… и… пришлось поделиться… - Мистер Канарелли чувствовал себя глубоко оскорбленным, с ним поступили просто-напросто подло. - Ну, я, конечно, вернулся в ее лавчонку и разнес вдребезги все, что попалось под руку. Понятно?
- Удивительно, как это Джо не "разнес" заодно и старуху, правда? - обратилась одна из девушек, Элла, к молодому человеку с белыми волосами.
- Да, удивительно, - подтвердил Джо, поглядывая на Эллу, подружку Белобрысого Ланга, и сравнивая ее с Сибиллой, своей собственной приятельницей. Из двух девушек Элла как будто немного больше нравилась мистеру Канарелли, должно быть, потому, что она была подругой Ланга. И тут же в его памяти всплыла Паула Эстовиа, какой она стояла на пороге лавки, слушая его разговор с ее матерью.
В эту минуту в зал вошел мужчина в полицейской форме. Мистер Канарелли не изменился в лице, только положил на стол салфетку и взял в руку вилку.
- А, чорт, - сказал он спокойным тоном, слегка понизив голос, - вот идет О’Шин, тот самый, который вытряс из меня деньги.
- Так что же… с ним ведь договорились, как со всеми, - заметил Ланг.
- Он как будто кого-то ищет, - испуганно пролепетала Сибилла.
- Да ну его, - отозвалась Элла. - За что же он деньги получает? Еще удивительно, что Джо позволяет ему разгуливать по свету.
- С полицией надо полегче, - пояснил Канарелли. - И мы, как все смертные, нуждаемся в ее защите.
Полисмен пробирался между столиками, делая вид, будто не имеет никакой определенной цели. Проходя мимо рэкетиров, он спросил вполголоса, не задерживаясь и не глядя на сидящих за столиком:
- Заняты, Джо?
- Никогда не бываю занят…
- В мужской комнате… через несколько минут.
- Есть.
О’Шин прошел в другой конец зала и сел за свободный столик.
Ланг вопросительно взглянул на Джо Канарелли:
- Что за история?
- Понятия не имею, - нахмурился Канарелли, приглаживая свои и без того прилизанные черные волосы и поглядывая на дверь.
- Может, еще подоить хочет, - высказал предположение Ланг.
Канарелли поднял руку, плечо и бровь:
- Не знаю, у полиции нет никакой системы, только поэтому она не отбирает у нас хлеб.
- Удивляюсь, что вы дали ему уйти живым, - сказала Элла.
Элла положительно становилась привлекательнее Сибиллы.
- Пойдем, потанцуем, - предложил Канарелли, - у двери в мужскую комнату я вас оставлю.
Девушка положила сумочку на стол, взяла носовой платок и встала из-за стола. Мистер Канарелли обнял ее за талию. Она была одного с ним роста, и глаза ее сдержанно улыбались ему прямо в глаза. Щека к щеке скользили они по навощенному паркету, плавно приподымаясь на носках и поворачивая под прямым углом на поворотах.
- Как вы хорошо танцуете! - шепнула Элла. - Гораздо лучше, чем Ланг.
- Я удивляюсь, что вы не поищете себе лучшего кавалера, - прошептал в ответ мистер Канарелли.
Элла откинула голову, чтобы заглянуть ему в лицо.
- Что вы хотите сказать, Джо?