Длинный белобрысый Толя Луньков учился в недавно открывшемся втором городском реальном училище. Лулу его видела иногда на совместных молебнах. Она в недоумении широко раскрыла глаза - ну и зачем, спрашивается, целовать это веснушчатое лицо с губами уточкой? Или еще того нелепее - дать ему поцеловать себя? Чему они так радуются вместе?
- А ты? - жадно допытывалась Аля. - У тебя ж походка и вообще данные… И Лаврова говорит..
- Какие такие данные? - Лулу начинала терять терпение, и разговор нравился ей все меньше и меньше.
- Ну, чтоб мальчики замечали. Если даже старик растаял… Кто твой кавалер, не скрытничай - я же тебе свой секрет рассказала…
- Никто мой кавалер, а целоваться вообще никогда не собираюсь вовек! - надменно ответила Лулу. - Потому что мне это совсем не нравится! И разговаривать так не нравится! - Заметив, что Аля, вроде бы, хочет еще что-то сказать, нахмурилась и спросила с ноткой угрозы: "Я что, должна повторять?". И получилось! Виконт, правда, при этом никаких кулаков не сжимал, а Аля не заюлила, как Пузырев, и не взяла все свои слова обратно, но, все же, пробормотав что-то вроде "чего взбеленилась?", тут же отошла. Больше она с Лулу ни о чем подобном не говорила и вообще стала держаться от нее подальше. Лулу этому была только рада - насколько лучше и приятнее разговаривать с Таней и Катей!
…Лулу еще раз перетряхнула содержимое своей рабочей корзинки. Ну, нет и нет! Скорее всего, потеряла. Не то, чтобы было очень жаль крошечного серебряного наперстка, но сильно колет. Она потерла палец о палец - как терка! Казалось бы, мелочь, а неприятно. Сегодня же надо купить наперсток, рукоделие - ежедневно, они шьют кисеты для фронта: "Медам, вы помогаете нашему доблестному воинству!". Конечно, поход за такой важной вещью, как наперсток, оправдает ее отсутствие дома. У Софьи Осиповны сегодня компания. Ее святые подружки пристрастились просить Лулу читать им "что-нибудь трогательное", а по сути, скорее, "что-нибудь противное". Вот прочитать бы им из "нехрестоматийного" Пушкина про ненабожный желудок! Лулу с удовольствием представила себе их лица при этом прочтении.
Сзади сестры Гинзбург, поминутно хихикая, обсуждали какого-то незадачливого Арошу. Заметив, что Лулу повернулась в их сторону, Маня подтолкнула ее:
- Шуренький, ты уже поняла, в чем дело? Мы тебя уже убили? Ты уже падаешь в обморок? Подожди, еще рано падать!
- Я хочу, чтобы она все поподробнее послушала, - подпрыгнула на месте Соня.
- У тебя крепкий желудок? - зашлась в смехе Маня, как будто подслушав слово из мыслей Лулу.
- Опять Курнакова развлекает сестер Гинзбург, а у девиц Гинзбург опять рот до ушей, - уныло отметила учительница рукоделия. - Будет этому конец, или мне опять к классной даме идти?
Девочки притихли, только Соня, задействовав ямочки на щеках, просигналила Лулу, что продолжение последует после урока. Маня дофыркивала в кулак. В последнее время в классе витало все больше и больше нелюбимых Лулу разговоров о молодых людях, и "девицы Гинзбург" были в передовых по этому вопросу. Куда интереснее, когда они рассказывают про своих питомцев: пса Парда и кота Пуша, уже хорошо знакомых понаслышке…
Лулу увлеклась своими мыслями, и однообразная работа не показалась ей такой уж долгой. Колокольчик звонка прозвучал резко и неожиданно. Маня сразу подхватила ее под руку и прижалась к ней боком. Захлебываясь и жестикулируя, она начала рассказывать. От смеха у нее, как всегда, потекли слезы. Соня изредка вставляла остренькое словечко. Несмотря на то, что Маня младше Сони на полтора года, она выше сестры на голову. Энергия в ней бьет через край, и всестороннее обсуждение "мальчиков" - ее тема. Таня подошла к ним и, не вступая в разговор, пристроилась рядом. Она, как и Лулу, только слушала истории про знакомства и ухаживания, но самой ей тоже рассказывать было нечего.
- Тут Ароша со всем своим остроумием… тупым… - заливалась Маня, - лезет к Москвину и передает записку для этой девицы, а Москвин подумал…
Что подумал Москвин, осталось неизвестным, их перебил усатый швейцар, окликнув:
- Поди-ка, сюда, господин ищет кого-то из ваших.
- Я уже нашел, - тихо, но внятно прозвучало в ответ, и Лулу, оттолкнув Маню, как на крыльях полетела по лестнице к господину - Шаховскому. Ей так хотелось его обнять, но стеснительность не замедлила сковать ее руки и вложила в уста короткое: "Это вы!"
Виконт посмотрел на нее с шутливым подобием умильной улыбки, и так же шутливо ее согнав, сказал:
- Здороваться надо!
- Здравствуйте, Виконт, здравствуйте.
- Все. Этого достаточно. Не затягивай церемонии приветствий, мы и так почти опоздали.
Лулу оглянулась и заметила, что не только сестры Гинзбург, но и Лаврова перегнулись через перила, наблюдая за ней со второго этажа. И если бы не ослепляющее великолепие момента, почувствовала бы, как ее авторитет стремительно летит вверх.
Но она не смогла продемонстрировать во всей полноте дружеские отношения с необычным гостем. Тому была очень странная причина: она никогда не видела его в зимней одежде и не смогла сразу освоиться… Черная бекеша со светлой опушкой, похожая на охотничью, делала его каким-то неродным.
Шаховской помог Лулу одеться и протянул руку в кожаной перчатке к ее школьной сумке.
- Придется ехать, я рассчитывал на прогулку до спектакля, но не учел, что вас могут так сильно задержать.
- Это рукоделие. Мы шьем кисеты, знаете, что это такое?
- Примерно.
Лулу принялась объяснять, но он перебил:
- Знаю, конечно.
- А про какой спектакль вы говорили?
- А ты, я вижу, не ждала. - Он посмотрел на нее краем глаза. - Разве мы не договаривались?
Лулу запуталась в объяснениях, стараясь сказать сразу и то, что ждала, и то, что о спектакле не договаривались. Тем временем Виконт окликнул извозчика, подсадил Лулу, сел сам:
- Я что, тебе еще не объяснил, куда мы идем? Островский. "Снегурочка". Увидел афишу и подумал, что это неплохо. Не стану пересказывать содержание, только имей в виду - ты увидишь одну из самых поэтичных русских сказок.
Как спросить, он по делам был в Ростове и увидел афишу с поэтичной сказкой, которая входит в программу изучения русского языка в его представлении, или… может быть… приехал, чтобы пойти с ней?
- Значит, мы пошли в театр? - спросила она вместо этого.
- Поняла, умная девочка.
- А вдруг меня не пустят? - раньше Лулу никогда не интересовалась, можно ли гимназисткам в театр - это ей было ни к чему. Театр - не цирк и не зоосад. Туда запросто, без взрослых, не пойдешь.
- Из-за формы? Опасаешься? Ну, отменим, провожу домой.
- Нет, нет, я так хочу в театр! Я не знаю такого правила. Я просто спросила, я всегда мечтала… именно об этом… в театр.
Виконт посмотрел на нее, пожал плечами и сказал:
- Многовато местоимений.
Лулу поежилась, но предвкушение чего-то таинственного, необычного, дополненное сознанием, что он, несмотря на прохладный тон, вряд ли выскочит из пролетки, помогли ей задать вопрос:
- А там поют, танцуют?
- Нет, мы идем на драматическое представление. Поют - в опере, танцуют - в балете. Впрочем, в "Снегурочке" могут быть и хороводы, и песни, слава Яриле и прочее! Потерпи!
- А у нас, в гимназии делали спектакль про ребенка без родителей - сиротка это называется. Я была мачеха.
- Значит, имеешь представление.
- А сиротка была Агаджанова - она такая толстая и румяная. Когда она вышла и спела, что умирает от голода на морозе, все так похохотали увесисто, - вспомнила Лулу Тонино словечко. Виконт только брови приподнял.
- А еще она на голову выше меня, а я - ее злая мачеха, обижаю сиротку, представляете?
- Что же не наоборот? Любишь характерные роли?
- Просто так выбрали! А я, между прочим, побила эту Агажданову и в жизни настоящей, недавно совсем. На тех днях!
- Побила эту румяную великаншу? Хм… И стоило?
- Очень стоило. На всей земле она самая противная. Я бы и еще ей дала, но с ними надо словами.
- Конечно, вы же девочки! - Лулу с огорчением уловила нотки равнодушия. Вообще, он говорил, как бы, не вдумываясь, и не глядя на собеседницу.
Они приехали. Лулу сказала:
- Удивительно. Я столько живу в Ростове, но не представляла, что где-то здесь есть театр. Смешно?
- Смешно. Кстати, я тоже тут не бывал.
- Вы тоже первый раз в театре?
- Ты шутишь? Я сказал, что не был в Ростовском театре. Посмотрим, многого ли я лишал себя. Впрочем, это, кажется, гастролеры.
Из магазина, на вывеске которого красовались замысловатые головные уборы, вышли две богато одетые дамы, одна из них - под руку с солидным господином.
Вторая, та, на которую посмотрела Лулу, вдруг удивленно и оттого громче, чем, очевидно, хотела, сказала своим спутникам:
- Это же Поль Шаховской! Он что, в Ростове? И что это за ребенок с ним?
Она чуть приостановилась, другая, потянув спутника за локоть, тоже замедлила шаг, и обе поздоровались с Виконтом, похоже, собираясь начать с ним разговор. Но он, ответив легким кивком, прошел мимо.
- Это кто? Такие нарядные?
- Кто? - задумался на ходу Виконт, - затрудняюсь тебе ответить. Не помню.