"А если он откажет?.." - Палтусов закусил губу, и в глазах его мелькнула решимость особого рода.
Через десять минут он летел к Осетрову.
XIII
Осетров был у себя. Он нанимал целый этаж, на бульваре, в доме разорившихся миллионеров, которым и остался только этот дом. Палтусов не был у него на квартире и не видал его больше трех месяцев.
Он шел за лакеем по высоким комнатам уверенно, но внутри тревога росла. Надо было сохранить на лице выражение деловой и немного светской развязности; надо показать, что с того дня, когда они познакомились в конторе, утекло немало воды в его пользу. Тогда он отрекомендовался как фактотум подрядчика из офицеров; теперь он должен явиться самостоятельной личностью, деловой единицей, действующей на свой страх… С Осетровым он, кажется, умеет говорить, попадать в тон… В его предприятии у него три пая, по тысяче рублей… Со своим пайщиком, хотя бы и на такую малость, не станет тот разыгрывать набоба: слишком он умен для этого, да и сумел давно оценить, что в его пайщике есть кое-что, стоящее и внимания, и поддержки, и доверия…
Слово "доверие" не смутило. Палтусова и в эту минуту. Почему же не доверие? Разве Осетров знает, что сейчас произошло между ним и Леденщиковым?.. Да хоть бы каким-нибудь чудом и догадался? Надо предупредить его, говорить прямо, без утайки, как было дело. Он человек практики… ему постоянно поручались куши чужими людьми, да и воротилой-то он сделался только на одни чужие деньги… Что он такое был? Учитель…
- Пожалуйте-с, - пригласил лакей и остановился перед темной дверью с глубокой амбразурой.
Палтусов не заметил, через какие комнаты прошел до кабинета.
Осетров сидел за письменным столом в такой же позе, как в конторе, когда Палтусов в первый раз явился к нему от Калакуцкого.
Рассматривать обширный кабинет некогда было. Палтусов перешел к делу.
- Поддержите меня, - сказал он Осетрову без обиняков, - мое положение очень крутое. Вы сами человек, разбогатевший личной энергией… У меня была доверительница - поручила мне свое денежное состояние. Я распоряжался им по своему усмотрению. Она скоропостижно умерла. Наследник требует - вынь да положь - всего капитала… А у меня нет целой четверти…
Палтусов остановился.
- Где же он у вас? - спросил Осетров, мягко поглядывая на него.
- Я пустил его в оборот…
- На свое имя?
- Нет… на чужое…
- В какой же это оборот?
- Я дал бумаги в залог.
- Ну так что же за беда? Вы так и объявите наследнику… Это не пропащие деньги…
- Я не могу этого сделать, - решительно выговорил Палтусов.
- Почему же?
- Потому что наследник - скупой дурачок. Он сочтет это за растрату…
- Да…
Осетров закурил папиросу и прищурил глаз.
- Что же я-то могу для вас сделать?
- Дайте мне ваше поручительство… Я выдам векселя…
- Мое поручительство?.. Нет, любезный Андрей Дмитрич, я не могу этого.
Палтусов опустил глаза. Они оба молчали.
- Я заслужу вам, - начал Палтусов. - В моем поступке вы, деловой человек, не должны видеть что-нибудь особенное… Отчего же я не мог воспользоваться случаем? Дело шло о прекрасной операции… Она удалась бы через два-три месяца… Я возвращаю капитал доверительнице и сразу приобретаю хорошее денежное положение.
- Почему же вы так не поступили?
- Надо было сейчас же действовать. Она жила в Ницце… Я вам уже сказал, что она имела ко мне полное доверие. Ее смерть - неудача. И больше ничего!
- Это растяжимые деловые принципы, - выговорил Осетров.
- Но вам, - уже горячо возразил Палтусов, - разве не доверяли сотни тысяч без расписок? Вы их пускали в оборот от своего имени. Стало, рисковали чужим достоянием.
- Совершенно верно, - остановил Осетров, - но я возвращал сейчас же, сейчас, все, что у меня было, при первом требовании, или указывал, во что у меня всажены деньги. Сделайте то же и вы.
- Но я вам говорил, что наследник скупердяй, дурак… с ним это невозможно, бумаги представлены взаем другим лицом! Какое же я обеспечение могу дать такому трусливому и алчному наследнику?
- Напрасно с таким народом дело имеете…
На лице Осетрова Палтусов прочел решительный отказ.
- Вадим Павлович, - выговорил он, - я ожидал от вас другого…
- И получили бы другое, - ответил Осетров, приподнимаясь над столом. - Наживать можно и должно, но только не так, как вы задумали.
Это было сказано серьезно, без всякого вызова. Оставалось удалиться.
- У вас есть наши акции? - спросил Осетров, как бы спохватившись. - Если вам угодно, я куплю у вас их по полторы тысячи - больше вам не дадут…
Палтусова охватило такое злобное чувство, что он с усилием сдержал себя на пороге кабинета.
XIV
"Ехать к Станицыной?" - мелькнуло у него. Он вышел на крыльцо и глядел на обширный двор. Кучер еще не заметил его и не подавал. Так простоял он минуты две…
Станицына! Она выручит! Кто это сказал? В ней теперь женское чувство расходилось. Она увидала, пожалуй, в том, как он повел с ней себя, - прямое оскорбление. Да, другой бы упал на колени и, долго не думая, предложил бы ей сожительство, довел бы до развода с мужем, прибрал бы к своим рукам ее фабрику и наличные деньги. Полно, есть ли они, наличные-то?.. Она должна была в эту зиму заплатить за мужа несколько сот тысяч… без этого она не подняла бы кредиту. А коли наличных нет или есть только на оборот, на поддержку текущих дел по обеим фабрикам, так из-за чего же он будет соваться?
Да и не хочет он ей говорить правды. Ее на мякине не проведешь. Она все-таки кулак-баба… Позволить ей заподозрить его, и так, в глаза… Ни за что!
С женщинами у него - неизменная мораль… Так он поступал, так и будет поступать. Что-то поднимает внутри его гордость, чувство мужского превосходства, когда он думает о своих отношениях к женщинам. Обязанным им он ничем не хочет быть. Сначала он перепробует все.
Ну что же?
В ту минуту, когда Палтусов крикнул: "Подавай!" - голова его осветилась новой фигурой ярко и отчетливо, и тотчас вспомнил он свой визит к родственнику Долгушина, к тому "ископаемому", что сидит в птичнике… у него есть деньги. Он, наверно, тайный ростовщик. Но что же предложить ему в залог? Одну половину бумаг? Так это будет тришкин кафтан. Нелепо!
Почему-то, однако ж, он схватился за эту мысль.
Он вспомнил адрес старого барина, но не приказал кучеру ехать туда, а взял извозчика.
Барин принял его. Он вышел к Палтусову совершенно так же одетый, как и в тот раз, и так же попросил его во вторую комнату. Старик помнил о его визите, опять сказал, что служил когда-то с одним Палтусовым. Про Долгушина осведомился в шутливом тоне, и когда Палтусов сообщил ему, что генерал служит акцизным надзирателем на табачной фабрике, - выговорил:
- И это для него большой пост. Свистун!
Палтусов сидел так, что ему была видна часть стены, где он в первый раз заметил несгораемый шкап. Глаза его остановились на продольной, чуть заметной щели. Опять разглядел он и маленькое отверстие для ключа.
- Чем могу? - спросил барин и поправил паричок.
- На этот раз, - начал Палтусов, - я к вам от себя.
Он пристально поглядел на старика.
- Чем могу? - повторил тот.
- Не найдете ли возможности дать мне под обеспечение?..
Губы барина слегка пошевелились, и что-то мелькнуло в глазах.
- Я знаю, что вы ссужаете, - решительно выговорил Палтусов и даже похвалил себя внутренне за такую проницательность.
- Вы изволите говорить, - не меняя тона, переспросил старик, - под обеспечение?
- Ценностями… разных наименований.
- И какую сумму?
"А! ты ростовщик!" - вскрикнул про себя Палтусов.
- Сто тысяч рублей.
- Сто тысяч рублей?.. Такой свободной суммы я не имею…
- Ну, сколько имеете.
Старик поглядел на Палтусова косвенным взглядом.
- А почему же вы, государь мой, не желаете заложить ваши ценности в любом банке?
Вопрос этот уже побывал в голове Палтусова, когда он подъезжал к его дому.
- Это фамильные вещи, - уже солгал Палтусов.
- Брильянты? - быстро спросил старик.
- Разные ценности.
В голове Палтусова разыгрывалась сцена. Вот он привозит свои бумаги. Это будет сегодня вечером. Старик приготовит сумму… Она у него есть - он врет. Он увидит процентные бумаги вместо брильянтов, но можно ему что-нибудь наговорить. Не все ли ему равно? Он пойдет за деньгами… Броситься на него… Раз, два!.. А собаки? А люди? Разве так покончил со стариком недавно в Петербурге саперный офицер? То было в квартире. Даже кухарку услал… Да и то поймали.
Все это пронеслось в мозгу Палтусова и заставило его мгновенно покраснеть. И вдруг его визит к этому барину, разговор, расчеты представились ему во всей их глупости и гадости. Как мог он остановиться хоть минуту на такой мысли?.. А просто заложить бумаги можно в первом попавшемся банке… Да какой же толк в этом?..
Он должен был сознаться, что голова его ослабела. Устыдившись, он тотчас же встал и протянул руку хозяину.
- Позвольте заехать к вам на днях, - сказал он, любезно улыбаясь. - Вы, во всяком случае, не прочь? О процентах мы тогда переговорим…
- Милости прошу, - кратко ответил ему немного удивленный старик и пошел провожать его через комнату с птицами.
Собаки тоже провожали Палтусова. Он сбежал с лестницы, чувствуя, что щеки его горят. В первый раз он подумал о том, как можно придушить живого человека из-за денег.