XI
Два раза посылала она на квартиру Палтусова. Мальчик и кучер отвечали каждый раз одно и то же, что Андрей Дмитрич в Петербурге, "адреса не оставляли, а когда будут назад - неизвестно". Кому телеграфировать? Она не знала. Ее брат придумал, послал депешу к одному сослуживцу, чтобы отыскать Палтусова в отелях… Ждали четыре дня. Пришла депеша, что Палтусов стоит у Демута. Туда телеграфировали, что Марья Орестовна очень больна - "при смерти", велела она сама прибавить. Получен ответ: "Буду через два дня".
Прошли сутки… А его нет… Что же это такое?.. Он - доверенное лицо, у него на руках все ее состояние, ему шлют отчаянную депешу, он отвечает: "Буду через два дня", и - ничего.
Сколько ей жить? Быть может, два дня, быть может, неделю - не больше… Она хотела распорядиться по его совету, оставить на школу там, что ли, или на что-нибудь такое. Но нельзя же так обращаться с ней!..
Ну, не нравится она ему как женщина, так по крайней мере покажи внимание. Вот они - тонкие, воспитанные мужчины… За ее ласку, доверие - такая расплата! Его только она и отличала изо всей Москвы. Его мнением только и дорожила, в последний год особенно… Пропади пропадом все ее состояние! Не хочет она никакого завещания писать. Еще утомляться, подписывать, слушать, братец будет канючить, с Евлампием Григорьевичем надо будет говорить… Кто наследник, тот пускай и будет наследник. Мужу четвертая часть опять вернется, остальное тому… глупому, долговязому.
Досадно ей, горько… Но оставить на школу - кому поручить? Украдут, растащат, выйдет глупо. А то еще братец процесс затеет, будет доказывать, что она завещание писала не в своем уме. Его сделать душеприказчиком?.. Он только сам станет величаться… Довольно с него.
На другой день с утра Марья Орестовна почувствовала себя легко… Пришел братец. Она поглядела на него с насмешливой улыбкой и спросила:
- Ты что же не просишь меня?
- О чем, Мари?
- Да чтоб побольше денег тебе оставила?
Он опустил глаза и покраснел.
- Ах, полно… Бесценная моя, - начал было он.
- Сладок ты очень, дружок, - перебила она его. - Не обижу.
- Твоя воля, Мари, священна для меня… Но если б ты желала…
Марья Орестовна тихо рассмеялась.
- Завещания, хочешь ты сказать? Для тебя невыгодно будет.
Леденщиков глупо и испуганно поглядел на нее. Она расхохоталась и тотчас же поморщилась от боли. Он наклонился к ней.
- Мари, дорогая…
- Ступай, ступай!
Очень уж сделались ей противны его лицо, голос, фигура, полуфальшивая сладость его тона.
Тут в голове у ней пошла муть, жар стал подступать к мозгу, в глазах зарябило. Она подняла было голову - и беспомощно опустила на подушку.
- Ступай, ступай! - повторила она еще раз.
И захотелось ей умереть сегодня же, но одной, совсем одной, чтобы ее заперли.
Под вечер Евлампию Григорьевичу доложил камердинер, что "Марья Орестовна кончаются".
Он и это принял холодно и только спросил:
- В памяти?
Послали за священником. Леденщиков не знал еще точно суммы сестрина состояния. Но ему надо было теперь распорядиться, как законному наследнику, - Евлампий Григорьевич в каком-то странном расстройстве. И он долго не протянет.
Марья Орестовна хоть и умирала в полузабытьи, но никого не пускала к себе, кроме своей камеристки Берты.
Дорогие хоромы коммерции советника Нетова замирали вместе с той женщиной, которая создала их… Лестница, салоны с гобеленами, столовая с резным потолком стояли в полутьме кое-где зажженных ламп. В кабинете сидел за письменным столом повихнувшийся выученик Марьи Орестовны. По зале ходил другой ее воспитанник, глупый и ничтожный…
К ночи началась суета, поднимающаяся в доме богатой покойницы… Но Евлампий Григорьевич с суеверным страхом заперся у себя в кабинете. Он чувствовал еще обиду напутственных слов своей жены. Вот снесут ее на кладбище, и тогда он будет сам себе господин и покажет всему городу, на что он способен и без всяких помочей… Еще несколько дней - и его брошюра готова, прочтут ее и увидят, "каков он есть человек"!
XII
Петербургский поезд опоздал на двадцать минут. Последним из вагона первого класса вышел пассажир в бобровой шапке и пальто с куньим воротником.
Это был Палтусов. Лицо его осунулось. С обеих сторон носа легли резкие линии. Сказывалась не одна плохо проведенная ночь. Он еще не совсем оправился от болезни. Депеша брата Нетовой застала его в постели. Накануне ночью он проснулся с ужасными болями в печени. Припадки длились пять дней. Доктор не пускал его. Но он настаивал на решительной необходимости ехать… Боли так захватили его, что он забыл и о депеше, и об опасной болезни Нетовой… Как только немного отпустило, он встал с постели и, сгорбившись, ходил по комнате, послал депешу, написал несколько городских писем. У него было два-три человека с деловыми визитами.
В Москве у себя он не оставил петербургского адреса. Его удивило то, что депеша от Нетовой, подписанная ее братом, пришла к нему прямо в отель Демут… Всю дорогу он был тревожен. Дома мальчик доложил ему, что от Нетовых присылали три раза; а вот уже три дня, как никто больше не приходил.
Это усилило его беспокойство. Он велел сейчас же приготовить одеваться и закладывать лошадь. Был первый час.
В передней позвонили.
- Никого не принимать! - крикнул он мальчику.
Тот пошел отпирать. Из кабинета слышно было, как кто-то вошел в калошах.
- Господин Леденщиков, - доложил, показываясь в дверях, мальчик, - требуют-с… я не впускал.
- Проси, - поспешно приказал Палтусов. Он заметно побледнел.
Брат Марьи Орестовны остановился в дверях - в длинном черном сюртуке, с крепом на рукаве и с плерезами на воротнике.
- Марья Орестовна? - первый спросил Палтусов и подал руку.
- Моя сестра скончалась вчера в ночь…
В голосе не слышно было слез, но глаза тревожно смотрели на Палтусова.
- Вчера ночью? - переспросил Палтусов и подался назад.
Он забыл попросить гостя сесть, но тотчас же спохватился.
- Прошу, - указал он Леденщикову на кресло у стола.
В один миг сообразил он, зачем тот приехал и что отвечать ему.
- Monsieur Палтусов, - начал Леденщиков. - Но она сообщила мне еще задолго до кончины, что вы заведовали ее делами.
- Точно так, - сухо ответил Палтусов.
- Состояние, предоставленное ей мужем, все было, сколько мне известно, в бумагах?
- В бумагах.
"Не тяни, животное!" - выбранился про себя Палтусов.
- Так вот я бы и просил вас покорнейше привести в известность всю наличную сумму. Она должна быть в пятьсот тысяч капитала. Я обращаюсь к вам как брат и наследник… за выделом четвертой части Евлампию Григорьевичу…
Леденщиков переложил шляпу - и она уже была с крепом - с правого колена на левое.
Палтусов сделал несколько шагов в угол комнаты и вернулся. Лицо его оставалось бледным.
- Очень хорошо-с, - заговорил он глуше обыкновенного. - Но вы, вероятно, знаете, что сестра ваша поручила мне свой капитал в полное распоряжение?
- Я имею копию с доверенности.
- Поэтому часть этих денег находится… как бы вам это сказать… в обороте…
- В каком обороте? - уже с явной боязнью в голосе спросил Леденщиков.
- В обороте, - повторил Палтусов.
- Вы отдали их под залог? В таком случае у вас есть закладная или другие документы.
- Словом, - перебил его Палтусов, - сто тысяч рублей, даже несколько больше, я не могу реализовать сейчас же.
- Но я вас не понимаю, monsieur Палтусов, - более сладким тоном начал Леденщиков. - Эти деньги должны же быть где-нибудь… Как вы ими распоряжались в интересах вашей доверительницы, я не знаю, но они должны быть налицо.
- Я прошу вас дать мне сроку несколько дней, неделю. Ведь я же не мог предвидеть внезапной кончины вашей сестры.
- Мы вам несколько раз телеграфировали.
- Я сам заболел в Петербурге.
- Но, cher monsieur Палтусов, я ведь не требую, чтобы вы мне сию минуту выложили весь капитал Мари. Он в банке, в бумагах… это само собой понимается… Но надо привести в известность сейчас же.
- К чему? - возразил более спокойным, деловым тоном Палтусов. - Ваша сестра умерла без завещания. Вы и муж ее - наследники… Известно, что я занимался ее делами… Мировой судья будет действовать охранительным порядком.
- Но почему же этого не сделать просто, домашним образом? Вы пожалуете к нам и привезете все эти ценности.
- Да, конечно, но я прошу вас дать мне срок.
- Срок? - Губы Леденщикова начали бледнеть.
- Я распоряжался самостоятельно.
- Да-с, monsieur Палтусов, - перебил Леденщиков и встал, - но я должен вас предупредить, что если вам не угодно будет до вечера послезавтра пожаловать к нам со всеми документами… я должен буду…
- Хорошо-с, - сухо отрезал Палтусов.
- Послезавтра, - повторил Леденщиков и подал Палтусову руку.
К передней он отретировался задом. Палтусов проводил его до дверей.
Кровь сразу прилила к его лицу, как только он остался один.
Этот глупый и сладкий гостинодворческий дипломат не даст ему передышки… Не даст! Все было у него так хорошо рассчитано. И вдруг смерть Нетовой!.. Просить, каяться перед двумя купчишками?! Никогда!
Надо выиграть время… Будь это не такой купеческий "братец" - они бы столковались… Но тут трусливая алчность: хочется поскорее пощупать свой капитал, свалившийся с неба.
Первый, кто пришел на мысль Палтусову, был Осетров. Вот к нему надо ехать… сию минуту. Если и не будет успеха, то хоть что-нибудь дельное вынесешь из разговора с ним.