- Лиза, встречай гостя!
Девушка выскочила сразу же, будто стояла за дверью, и, приняв цветы и поздравления, повлекла Алешу в гостиную.
- Пойдем, а то там водку пить некому.
Лиза лукавила. Водку пить было кому. Это было видно сразу, потому что двое утомленных застольем мужичков спорили, уже переходя на личности. В одном из них Житников узнал Грибкова.
Порядком поддавшие мужички, видимо, утомили всех. Воспользовавшись появлением Житникова, женщины хором стали требовать от "алкашей" - "покурить на балконе". Шутливо отругиваясь, те вышли из-за стола и отправились в кабинет хозяина.
Житников не рассчитывал долго быть в гостях, застольем тяготился и был рад, когда через несколько минут Грибков выглянул из-за полупрозрачной двери и позвал:
- Алексей, иди к нам. Тут же тебе стопку выпить не дадут.
Житников, всем своим видом давая понять, что подчиняется начальству, пошел за ним.
В уютном кабинете у окна стоял широкий письменный стол, кресло у стола и небольшой диванчик среди книжных стеллажей.
Грибков спросил у хозяина:
- Знакомы?
- Не приходилось, - ответил тот.
Житников хотел сказать, что он с Лизой учился в девятом классе и он бывал у них несколько раз, но подумал, что тем самым будто бы упрекнет хозяина в забывчивости или, того хуже, в высокомерии, и промолчал.
- Ну, вот. Наша надежда и мост в будущее, Житников Алексей Петрович.
Хозяин встал из кресла, подошел, внимательно посмотрел в глаза молодому гостю, протянул широкую и сильную ладонь:
- Стецик, Иван Данилович.
- Очень приятно, - ответил Житников.
Грибков уже наполнил водкой стаканчик. Водка была холодная, со слезой. Закусывали грибами и огурчиками.
Закурили. Грибков заговорил, и Житников понял, что они продолжают свой разговор. Не слушать их было невозможно. Житников догадался, что его сюда позвали не случайно. Перестройка и гласность - штука, конечно, хорошая, но в этом кабинете о них говорили, как о чем-то проходном, маловажном.
- Ты пойми, Павел, - убеждал хозяин, - ресурсы исчерпаны. Сейчас не сорок второй год. "За Родину, за Сталина" никто в атаку не пойдет. Людям надо дать возможность реально сравнить уровни возможностей и уровни достижимого. Людей надо вынудить работать на всю катушку. То есть, ты пойми, заставлять уже нельзя. Не то время. Надо что-то придумывать. Я тут в ЦК был, разговаривал с Николаем, наш общий товарищ, - пояснил он Житникову, - к нему зашел референт, принес доклад. Ну, Николай мне говорит: посиди, покури. Сижу, курю, слушаю. А референт и говорит: японцы, Николай Васильевич, считают, что в двадцать первом веке лидером станет тот, кто создаст новые технологии. Только не промышленные, а общественные. То есть, ты понимаешь, Алексей, весь мир озабочен тем, как заставить людей работать. Ты думаешь, там все только и хотят работать? Ты думаешь, там все так же, как при Энгельсе, рабочие в бараках живут? Нет, поверь мне.
- Ты, Иван, на молодежь не замахивайся. Ты чего тут дешевый авторитет себе завоевываешь? - спросил Грибков. Вроде улыбался, но что-то недовольное таилось в уголках его рта, когда он продолжал: - Труд, он, видишь ли, разный только по форме. А по содержанию одинаков и равен. Что в шахте уголь рубить, что в кабинете пол мыть, что массы организовывать. Все мы равны в своем труде.
- Паша, окстись, - взмолился Стецик. - Ну, какое равенство, если ты к своей лекции два дня готовишься, а уборщица мигом грязь развезла, на стол начальнику плюнула, работу закончила и пошла водку жрать!
- А уж это ты в своем обкоме должен обеспечить. Равенство наше. Чтобы и уборщица к своему труду хорошо относилась, и чтобы мы с Алексеем после лекции могли по стопке принять, - подмигнул Житникову и потянулся к графину Грибков.
- Ты пойми, теперь нам надо по-иному мыслить. Мыслить, а не только Ленина цитировать, - продолжил Стецик, закусывая.
- А куда же вы с Горбачевым Ильича-то засунете?
- А никуда не засунем. Пойми, Паша, пришло время паузы. Люди устали все время верить, что светлое будущее за отдаленной горкой. И работать хотят и на себя, а не только в движении за эту горку, понимаешь? Мы с тобой под Белгородом в бою свято верили, что нам путь к мировому счастью только фашисты застят. Потому и выстояли, потому и победили. И мы - такие. А они, - он протянул руку в сторону Житникова, - может, и другие.
- А давай их и спросим. Прямо сейчас, - потребовал Грибков.
- Угомонись. Парень на день рождения шел, а не к тебе на дискуссию, - улыбнулся Стецик.
Зависла крохотная пауза.
Житников поспешил ответить:
- Нет, Андрей Андреевич, я, правда, рад, что могу вас обоих послушать. У меня и у самого мозги всмятку.
По паузе, взятой спорщиками, он понял, что ответил правильно.
- Ну, и как тебе мозги в прежнее состояние вернуть? - спросил Грибков.
Житников подумал, затянулся сигаретой.
- Не знаю, Павел Алексеевич. Вроде все по Уставу делается, по правилам. И оснований для возражений нет. Но я не всегда и не все могу понять и объяснить. Хотя бы себе самому. Хотя бы чуть-чуть.
- Ну, хорошо. Ты согласен, что страна должна меняться?
- Конечно. Только если я хочу сменить костюм, то я в магазин за новым не пойду голышом. Мне надо новый выбрать, примерить, подогнать. Принести домой. А уж потом переодеться. А тогда можно в нем и щеголять.
Оба собеседника не спешили возражать.
- Вот тебе, Паша, и позиция.
- А знаешь, Ваня, он ведь мудрее нас оказывается, шельма этакая, - расплылся в довольной улыбке Грибков.
После того случая Грибков вел себя так, будто ничего и не было. Будто в кабинете за рюмкой водки они не обсуждали политику, названную партийной и государственной.
Перед ноябрьскими восемьдесят седьмого поползли какие-то слухи насчет Горбачева и Ельцина. Потом было какое-то невнятное сообщение, будто Ельцина сняли. Потом насчет того, что трудоустроили.
Институт уже готовился к Новому, 1988, году, когда Грибков позвонил Житникову домой, попросил заглянуть в партком после пяти вечера.
В пятницу ректор покидал свой кабинет ровно в семнадцать ноль-ноль. Об этом знали все. В пятницу после пяти можно было отмечать дни рождения, приглашать девчонок посидеть в лаборантских или посмотреть на видике комитета комсомола какой-нибудь боевичок.
Житников пришел минута в минуту. По лестнице он поднимался вместе с моложавым мужичком. Подтянутым, веселым, каким-то кипучим. По всему это чувствовалось. Уже на марше Житников почему-то почувствовал, что и его спутник тоже направляется в партком. И не удивился, когда так и произошло. Двери отворил Алексей, предлагая пройти.
- На правах хозяина? - улыбнулся незнакомец.
- На правах того, кто первым открыл дверь, - улыбнулся в ответ Алексей.
Дверь в кабинет ректора была приоткрыта. В приемной за столом сидел Грибков, кому-то названивая. Из кабинета выглянул Стецик.
Поздоровались.
- Чаю хотите, гости дорогие?
- Хотим, - ответил за обоих незнакомец. - Но сперва ты нас познакомь. - И протянул руку Житникову: - Суздальцев. Павел Сергеевич.
- Житников Алексей.
- А по отчеству? Не люблю неравенства.
- Петрович.
Алексей много раз слышал о новом начальнике областного управления КГБ - Суздальцеве, но видел его впервые.
- Идите чай пить, гости дорогие, - пригласил Грибков, запирая дверь, шедшую из коридора, на ключ.
- Что нового, партийные верхи? - спросил генерал, устроившись за столом.
- Тут вот какое дело, Алексей, - обратился Стецик к Житникову. - Мы должны тебя попросить о нашем разговоре никому не рассказывать. Ни при каких условиях. Человек ты надежный, но слово твое нужно. Чтобы все слышали.
- Да, конечно.
- Генеральный принял решение провести в следующем году партконференцию.
- Ай, молодец, - улыбнулся Суздальцев. - Обосрался, но смеется.
Житников внутренне сжался. Услышать такое от кагэбэшника в первые пять минут знакомства - это уже за гранью.
- Ну, тут важно правильно все обставить, - возразил Грибков. - Кто прекратил эти конференции явочным порядком? Сталин. Кто восстанавливает? Горбачев. Не конференции восстанавливает, а ленинское наследие возвращает. Так и надо понимать.
- Так и будут говорить, - подтвердил Стецин.
- Ну, а что будут делать? - спросил Суздальцев.
- Поднимать его авторитет, - предположил Стецин.
Так и вышло, что Житников оказался один на один с казавшимся непобедимым аппаратом обкома партии.
Шли выборы на всесоюзную конференцию, и обком проталкивал своих, годами проверенных людей.
"Команда", в которую пригласили Житникова, хотела только одного: чтобы о ней услышали. Ни о чем другом и не мечтали.
Наверное, так часто бывает: побеждает тот, кто меньше зависит от результатов схватки. Ну, или считает, что меньше зависит. Какая разница…
Выборы на партконференцию проходили в областной филармонии. Обычно там проходили партактивы. Зал был довольно большой, самый большой в городе. Мест на девятьсот. Обычно мест хватало, были даже свободные кресла.
На этот раз решили сыграть в демократию, пригласить и беспартийных.
Однако уже с утра в день выборной конференции у входа в филармонию толпилось больше десятка пикетов.
Были тут и борцы за трезвый образ жизни, и сторонники демократических преобразований в КПСС, и противники разрушения социализма. Много кого тут можно было найти.
Поначалу, когда только стали собираться, вроде было тихо.
Потом кого-то из демократов возмутил плакатик "Куришь? Пьешь вино и пиво? Ты - сторонник Тель-Авива!!!"