Известный журналист Игорь Корсаков, выполняя рядовую просьбу своего коллеги, оказывается втянутым в череду странных событий. Еще в 1920-х годах прошлого века началась борьба спецслужб за обладание некими таинственными приемами воздействия на подсознание человека. Корсакову рассказывают и о загадочных засекреченных исследованиях, проводившихся в 1930-е годы. В основе этих исследований будто бы лежали некие древние рукописи, доставленные из легендарной Шамбалы, страны прародителей человечества. Корсаков узнает, что в погоне за этими рукописями вели беспощадную борьбу советские спецслужбы, поддерживавшие то одного, то другого государственного деятеля. А знания, содержащиеся в этих рукописях, связаны со многими политическими событиями того времени. Папка, в которой хранились документы, доставленные из Азии, получила название "Архив "Шамбала""…
Содержание:
1. Санкт-Петербург. Пятница 1
2. Санкт-Петербург. Пятница 3
3. Санкт-Петербург. Суббота 4
4. 2011, январь 6
5. Москва. 1925 год 7
6. Санкт-Петербург. Воскресенье 9
7. Санкт-Петербург. Воскресенье 11
8. 2011, январь 13
9. Санкт-Петербург. Воскресенье 13
10. Казань. Понедельник 14
11. Казань. Понедельник 16
12. 1929 год, сентябрь. Принцевы острова (Мраморное море) 19
13. Москва. Вторник 22
14. Москва. Среда 23
15. Москва. Среда 25
16. Москва. Среда 26
17. 1929 год, октябрь. Москва 28
18. Москва. Четверг 31
19. 2011, январь. Расшифровка телефонного разговора между фигурантом "Очкаръ" и Суровикиным. 32
20. Москва. Четверг 32
21. 2011, январь 33
22. Москва. Четверг 33
23. 2011, январь 36
24. Подмосковье. Пятница 36
25. Москва. Пятница 37
26. Подмосковье. Пятница 38
27. Подмосковье. Пятница 39
28. Подмосковье. Пятница 39
29. 1935 год, ноябрь. Москва 40
30. Москва. Пятница 42
31. Москва. Пятница 43
32. Москва. Пятница 44
33. Москва. Пятница 45
34. 2011, январь 46
35. Москва. Суббота 46
36. Москва. Суббота 47
37. Москва. Суббота 48
38. Подмосковье. Суббота 48
Примечания 48
Архив "Шамбала"
Константин Гурьев
1. Санкт-Петербург. Пятница
Последние метры поезд преодолевал медленно, почти вкрадчиво, но в этом движении ощущалась непоколебимая уверенность, что все произойдет именно так, как следует: состав замрет возле перрона в тот самый момент, когда на табло возникнут цифры "07:55", и на мгновение воцарится величественная пауза.
Все-таки "Красная стрела", она и есть "Красная стрела". Это вам не "Сапсан", поездка на котором напоминала Корсакову секс во время обеденного перерыва: вроде все хорошо, а настоящего удовольствия нет. Есть ощущение суетности, которое потом никуда не денешь. Хотя, конечно, все, что угодно, - за ваши деньги.
Корсаков вспомнил свою первую поездку в Питер: тогда еще, в конце семидесятых, - Ленинград.
Билеты в ту пору были настоящим советским дефицитом. В кассах ему предложили на выбор два варианта - на восемь вечера или на полвторого ночи. Корсаков быстро посчитал: если выезжать в восемь, то в Питер приедешь часов в пять утра. Представив себя выходящим из поезда в мрачное и дождливое питерское утро, Игорь выбрал позднее отправление.
В ожидании Корсаков слонялся по ночному Ленинградскому вокзалу и видел, как к этой самой "Красной стреле" деловито двигались серьезные люди, конечно, едущие по важным делам. Мимо Корсакова прошли тогда знаменитый хоккеист Борис Михайлов, известный киноартист Донатас Банионис и певица Людмила Сенчина. До этого момента каждого из них Корсаков лицезрел только по телику, и "Стрела" казалась ему поездом для избранных.
Ну, вот, теперь среди "избранных" оказался и сам Корсаков. В общем, "Красная стрела" круче "Сапсана".
Он неспешно шествовал к зданию вокзала, когда ему в спину уткнулось что-то твердое, и нарочито хриплый голос посоветовал:
- Руки вверх и без глупостей!
- Шутник, блин, - отказался от игры Корсаков.
- А что, прикольно, - улыбнулся, протягивая руку, Глеб Маслов. - Здорово, Корсаков!
Игорь познакомился с ним недавно, летом, но случай, сведший их, стал своеобразным испытанием.
Корсаков шел тогда по пятам тех, кто хотел довести до конца "заговор Ягоды" - дело, которое началось еще в двадцатые годы, многим не давало покоя до сей поры, о чем и было рассказано в романе Константина Гурьева "Без сроков давности". (Хотя раз уж речь зашла о заговоре, то в нашей истории - это явление почти обыденное).
Ну, в общем, дело вышло напряженным, отчасти рискованным, а в таких случаях характер и суть людей, с которыми сталкиваешься, открываются сразу, без обиняков и домыслов.
С тех пор по малейшему поводу Маслов зазывал его в Питер, и Корсаков понимал, что тому просто хочется узнать о деле, которое их познакомило, больше, чем сообщалось в прессе. Корсаков каждый раз обещал навестить, обещал, но… То одно, то - другое. И вот, когда Глеб снова пригласил, Игорь дал себе слово, что приедет непременно.
В общем, здравствуй, Питер!
- Здорово, Маслов, - ответил Корсаков, пожимая руку в ответ. - Ну, какие планы?
- Планы у нас громадные! Но сначала, раз уж тебе есть чем заняться, встречаемся с Лесей!
- С какой Лесей?
- Здрасьте, - остановился Маслов. - А кто мне звонил, просил?
- Ах вот ты о чем, - понял Корсаков. - Так ты уже нашел?
- Абжаишь, нашальник, - подражая азиатскому произношению, сокрушенно покачал головой Маслов. - Конечно, нашел.
- Ну, молодец, - похвалил Корсаков и сразу же поправился: - Ну, я, конечно, не из-за этого приехал, но ты - молодец!
Дело, вообще-то, в самом деле было маловажным. Просто вчера к Игорю обратился его коллега, Роман Горош-ников.
После того как Корсаков провел два громких расследования, статус его в журналистском сообществе изменился. Во-первых, теперь он стал желанным гостем во многих высоких кабинетах, но пользовался этим очень аккуратно, даже осторожно. Во-вторых, теперь уже Игорь сам выбирал темы, а главный редактор соглашался, зная, что одно только имя Корсакова уже придает публикациям особую привлекательность.
Поэтому Игорь вполне мог появляться в редакции не каждый день, что он, собственно, и делал. Однако его самого тянуло в "родной дом", где царила атмосфера интеллектуального и информационного беспредела. Все знали всё, и на любой вопрос можно было сразу получить самый полный ответ.
В тот день Корсаков пришел в редакцию ближе к полудню, чтобы закончить мелкие делишки, которые всегда накапливаются: вроде ерунда, а висит она где-то в подсознании и точит мозги непрерывно. Все, конечно, не переделаешь, что-нибудь новое сразу набежит, но хоть постараться-то надо.
Встретили его радостно, впрочем, и без фанатизма. Кто-то пожимал руку, а кое-кто просто кивал издалека, мол, вижу - рад - дела. Несколько раз звонили на номер, по которому Корсакова поймать было весьма трудно. В общем, все как обычно.
В комнатку, которую занимал Корсаков, забегали покурить или попить кофе, короче - потрещать. Там постепенно собралась компания, взявшаяся за изучение российского футбола и его шансов в восемнадцатом году. Когда расходились, задержался Роман Горошников.
- Игорь Викторович я слышал, вы в Питер собрались.
- Точно.
- Можно к вам с просьбой обратиться? Вы не очень заняты будете?
- Да, я, Рома, отдыхать еду, чем же я буду занят? Что тебе привезти?
- Да ничего не надо. Тут дело другое. Вот у меня ксерокопия, - Горошников протянул Игорю пластиковую папочку, - статьи, вышедшей в Питере, в какой-то нерегулярной газетке, которая то появляется, то исчезает. Но это неважно. Важно то, что в статье упоминается некто профессор Росохватский. Он у меня в досье по психологической войне давно числится, а узнать о нем я ничего не могу. Прямо фантом какой-то.
- Так, так, - подбодрил Корсаков. - От меня-то ты чего хочешь?
Горошников вздохнул, собираясь с духом, и выпалил:
- Материалы по этой газете и по Росохватскому, а?
Это "а" прозвучало так по-детски, что Корсаков улыбнулся и, не выдержав, пообещал:
- Я тебе еще конфету привезу. Вкусную.
- Нет, серьезно, Игорь Викторович, у меня информации много, а хребта нет. По-всякому получается, что Ро-сохватский таким хребтом и был. Значит, и восстанавливать все надо только вокруг него, правильно?