Ответ пушкаря явно позабавил сановников и самого хана: ни доли воспитанной лести, ни тени смущения - дикарь-дикарем. Хан не стал обижаться - повел себя по-простецки, словно принял игру в дурачка.
- Мне туркменские сердары рассказывали о тебе, пушкарь. Я знаю, что ты убил своего офицера, сбежал в Персию и теперь оказался у нас. Доволен, что попал ко мне?
- Покуда еще не знаю, ваше величество. Это будет зависеть от вас. Сердар Рузмамед сказывал мне, что у тебя пушки без дела лежат, не стреляют будто бы. Может, соврал он? Но если правду сказал, то это по моей части. В батарее мне приходилось заниматься починкой стволов и лафетов.
- Тебе сказали правду.- Хан довольно улыбнулся. Давно он уже не вел ни с кем столь откровенного разговора. - У меня много пушек в крепости. Все они лежат без дела больше ста лет.
- Шутите, небось? - не поверил Сергей. - Не может того быть, чтобы целых сто лет лежали. Так только в сказках.
- Лежат сто с лишним лет, с того дня, как мой предок, хан Ширгази, уничтожил отряд Бековича-Черкасского и захватил у него все пушки, - пояснил хан.
- Да неужто все еще целы? - удивился Сергей. - Вот это да!
- А ты слышал о Бековиче? - спросил Аллакули-хан.
- А как же не слышать! Вся Россия о нем помнит. Хан Ширгази отрубил ему голову, а тело набил соломой.
- Правильно говоришь, пушкарь. - Хан посуровел. - И еще тебе скажу так. То, что говоришь со мной без боязни, мне это по сердцу. Сумеешь исправить старые пушки - сделаю тебя первым человеком в ханстве. А если окажешься плохим мастером - сниму голову, как Ширгази с Бековича. На этом давай и закончим пока наш разговор. Сейчас поедешь с моим визирем в Хиву, там он тебе покажет старые пушки.
Спустя час Сергей с Юсуф-мехтером и другими сановниками в сопровождении сотни ханских нукеров, на конях ехали в Хиву.
Сергей за две недели общения с людьми хана привык к обстановке, освоился и чувствовал себя не хуже любого вельможи. "Вот только вежливости маловато, - с сожалением думал он о себе, покачиваясь в седле и глядя на сановников. - Уж больно они все вежливые, слово грубое друг другу сказать боятся, кость бы им в горло! Видно, это у них от природы. Природа у них тут, ну, прямо сказочная. Тополя, сады фруктовые, соловьи, аисты кругом. Да и не работают ни хрена эти дармоеды - больше языками мелют. Вроде бы дела государственные правят, а послушаешь - ну, равно дети рассуждают. И все смеются, кость бы им в горло!" Юсуф-мехтер, видя, что пушкарь задумался, ткнул его в бок черенком кнута:
- Хов, Сергей-топчи, зачем скучаешь? Невесту свою вспомнил, да? Невеста у тебя была?
- Была, да сплыла, - неохотно отозвался Сергей.
- Ничего, не горюй, найдем тебе другую. Примешь нашу веру - вместе пойдем по дворам, сам выберешь себе девку. Хочешь сартянку - сартянку возьмешь, захочешь еврейку - пожалуйста, туркменку можно, татарку тоже найдем.
- Не хватало мне еще мусульманок! - обиделся Сергей. - Лучше век буду жить бобылем!
Сановники заливисто засмеялись. Пушкарь тем и нравился им, что беспрестанно забавлял своими речами.
Незаметно подъехали к стенам Хивы. Увидев сановников хана, стража принялась разгонять скопившийся люд у ворот. Но куда там! Под ноги лошадям полезли с плачем и причитанием нищие и юродивые. Юсуф-мехтер поморщился, сунул руку под халат, вынул кошель и бросил горсть монет на головы несчастным. Его примеру последовали и другие сановники.
- Бедные люди, - проговорил Юсуф-мехтер. - Если мы им не дадим хлеба, больше никто не даст. У вас в России, говорят, тоже много нищих?
- Много, Юсуф-ага. Век Россия в нищете. Русский мужик богат смирением да нищетой.
Въехав в огромные арочные ворота дворца и оказавшись на просторном дворе, вокруг которого ровными рядами стояли высокие здания с айванами, сановники слезли с лошадей. Нукеры подхватили их за уздечки и направились на хозяйственный двор. Юсуф-мехтер повел
Сергея в другой, оружейный двор. Несколько придворных сопровождали их. Двор этот сплошь был завален пушками: они, заброшенные к забытые, лежали вдоль стен. "Мать честная! - подивился Сергей. - Видно, как стащили их сюда, отобрав у Бековича, так они и лежат: мокнут под дождем, сохнут под солнцем. Вот уж где бесхозяйственность! В нашей, русской, армии за такие беспорядки враз бы в расход пушкарей пустили, а тут лежат пушчонки, да еще напоказ их выставили!"
Сергей, ступая по стволам, стал разглядывать орудия, отмечая про себя: "Вот бомбарда древняя... Сколько же ей годов, интересно? Небось, лет четыреста с гаком... А вот тяжелое орудие, кажись, мастера Семен-кн Дубинина... Серпантина здесь же французская... Вот какая, стало быть, была артиллерия у Бековича". Разглядывая тронутые ржавчиной и окисью стволы, Сергей открыл для себя, что не все тут пушки петровских времен, есть и такие, которые попали сюда позже похода Бековича. Несколько единорогов, прижавшись один к другому, лежали, словно пузатые поросята, и ни на одном не было диковинной фигурки зверя. А вот тупорылые корабельные пушчонки: их наверняка сняли с какого-нибудь каспийского корвета или брига, попавшего в руки хивинцев... "Одни стволы, и нет ни одного станка, ни одного лафета, видно, все сгнили, - с досадой отметил Сергей. - Да и стволы искалечены сплошь: ни цапф, ни дельфинов, ни винградов... А мушки и прорези съедены ржой... Непонятно, зачем вся эта рухлядь хану Аллакули? Ведь куда удобнее ему воевать замбу-реками. Взвали их на верблюда и айда в поход. Как стрелять спонадобится, то уложи верблюда, установи между двух его горбов замбурек и пали на здоровье по противнику. Опять же замбурек гораздо легче всех других орудий..."
- Ну что, Сергей, скажешь? - Визирь испытующе заглянул в печальные глаза пушкаря.
- Не пойму, однако, Юсуф-мехтер, зачем же это старье приводить в порядок. Неужто замбуреки хуже?
- Замбуреком стены не пробьешь, - пояснил визирь. - В Бухаре, в Коканде, в Герате очень толстые стены, а ворота железные. Хан Аллакули каждый год на войну ходит и всегда жалуется на свою артиллерию. Персидская армия Аббас-Мирзы уже давно имеет английские пушки. Этим летом персы разорили все стены Хабушана, Турбета и Герата. Мы не смогли его прогнать из Хорасана, потому что у него крупные пушки. Хан Аллакули сказал: если мы не укрепим армию крупной артиллерией, то можем потерять все земли до самого Хорезма. Вот эти старые пушки могут помочь нам. Но для этого нужна твоя помощь, Сергей-топчи.
- Подумать надо, как подступиться к ним, - рассудил Сергей. - Дай мне, Юсуфмехтер, денек на соображение. Если не справлюсь, то сам к тебе приду - положу голову под секиру.
- Ай, зачем такие слова говоришь! - строго одернул его визирь. - Отрубить голову не трудно - хоть тебе, хоть другому. Давай-ка подумаем: какая помощь будет нужна - скажешь. А сейчас иди в михманхану (Михманхана - гостиница), там тебе комнату убрали, отдохни немного.
- Ну что же, это по-людски, - рассудил Сергей и пошел с одним из сановников по двору. Резные колонны в многочисленные двери михманханы занимали весь бок первого двора. В таких апартаментах Сергей сроду не бывал, да и не видывал раньше зданий, похожих на это. Внутрь вошел - сплошь резьба по дереву, стекло семицветное венецианское. В комнате ковер на полу и тахта, убранная бордовым атласным покрывалом. Чайник с пиалами на низком столике и целая дюжина по душек, одна на другой, в углу. Пока Сергей оглядывал комнату, сановник давал хозяину наказы: чтобы особенно ласков был к русскому, чай не забывал ему завари вать, воду для мытья рук и лица подносил. А если захочет Сергей-топчи обедать у себя в комнате, то нести ему все, что пожелает.
Слушая наставления сановника, Сергей подшучивал над собой:
- Ну-ну, Серега, ешь - не хочу, живи до ста лет, горя не знай, если через день-другой голову не снимут,
Как только ханские слуги удалились, пожелав ему покоя и отдыха, Сергей лег на ковер, сунул ладони под затылок и задумался, недоумевая: "Да что же это такое делается, господа хорошие?! Да разве я смогу?! Да тут надо цельное военное министерство создавать. Заводик военный надо строить. А иначе где лафеты, скажем, делать? Где кривые дула выпрямлять? Где прицелы мастерить? Ну, друзья-мусульмане, да вы не того! Здесь и дураку видно, что одному не под силу сладить с ханским приказом. Раз вы возводите передо мной ров неодолимый, то и я вам свои условия скажу. Перво-наперво дайте мне артиллерийский парк. И всех кузнецов, какие есть в хивинском царстве, ко мне соберите; русских, татар, азиатов - мне все равно, лишь бы дело кузнечное хорошо знали. Посидим, посоветуемся, а дальше видно будет..."
По повелению хана Юсуф-мехтер через несколько дней показал Сергею столицу. Кавалькада, выехав из дворцовых ворот, остановилась на обширной, вымощенной жженым кирпичом площади. Визирь, поведя рукой, сказал:
- Эти мбгучие стены непробиваемы, ворота гостеприимны, а у каждой дворцовой башни - тысяча глаз и столько же ушей. Дворец мы называем ичанкале. Его вознес святой Палван-ата, и он же основал этот благодатный город, имя которому Хива. - Рассказывая, визирь повернул лицо к сидящему на караковом скакуне Сергею и озабоченно предупредил: - Если тебе что-то непонятно, дорогой Сергей-топчи, не стесняйся меня - спрашивай.
- Да ну что вы, Юсуф-ака! Я не из стеснительных. Я вчера вечером успел кое с чем ознакомиться. Вы-то, небось, уже спали, а я с хозяином михманханы ходил по дворцовым дворам, осматривал все. Галерея, между прочим, мне шибко понравилась. Длинная, а самое главное - вся в диковинных узорах. Михманщик мне сказал, что на этой галерее Аллакули-хан проводит торжественные приемы.
- Этому Армату я отрежу его длинный язык, - с досадой выговорил Юсуф-мехтер.
- Не браните его, господин визирь, я упросил показать чертоги хана. Мне было неловко беспокоить вас вечером.