Не то у Пеликана, который имел глупость так же "платонически" и "рыцарски" влюбиться в Светлану, однокурсницу Володи, к удивлению последнего, не только не осчастливленную вниманием общего любимца, но даже и отвергающую его.
27
Было светло, но солнце еще не всходило.
Слабая заря на востоке, над парком столетних лип, вывесила бледно-розовые знамена на небе.
В прохладном, прозрачном воздухе было разлито неизъяснимо щемящее, ангельское ощущение, нечто такое, что бодрило, омывало и возвышало душу. Аромат воздуха, казалось, можно было пробовать на вкус, осязать и наслаждаться, испытывая благодарность и блаженство.
- Какая прелесть - раннее утро. - Володя широко открытыми глазами осматривался вокруг.
В песке за сараем они накопали отвратительно жирных червей, причем, копал и размещал их в коробке из-под монпансье Пеликан, а Володя делал вид, что равнодушно взирает на шевелящийся клубок розоватых страшилищ. Он гнал от себя мысль, как он будет брать голыми пальцами и насаживать на крючок эту холодную, налитую, беззащитную гадину.
Они пошли, неся в руках удочки. Никого не было видно, одни они - и молочноголубое бездонное небо, природа, тишина. Затем ожили галки, синицы, воробьи, грачи. Показалось солнце. Их путь пролегал мимо деревянной полусгнившей изгороди, за которой виднелись могильные холмики, окруженные деревьями и кустарником.
В тишине глухого сельского кладбища щелкали соловьи, так отчетливо и сердечно.
- Все кончится скоро. Все пройдет… И Земли не останется следа, - сказал Володя. - А от нас и подавно… Небо прекрасное. Деревья, птицы, собаки. Но жизнь тяжелая штука. Тяжелая, потому что из-за неизбежного конца она бесцельная. Как подумаю, сколько там покоится на кладбищах - за две-три тысячи лет сколько их… нас ушло туда. Человечество, в основном-то, лежит на кладбищах. Одухотворенная грязь, вот что такое человек. После смерти куча вонючей гнили. Иногда хочется покончить с собой.
- Ну, значит, не покончишь, - сказал Пеликан.
- Почему?
- Потому что сказал об этом.
- Для меня непереносима мысль, что мы, люди, как те две собаки, играющие на снегу, лижущие друг друга, так преданно, с любовью улыбающиеся друг другу, а завтра они уже не встретятся, не узнают, и пока живы, каждый раз заново надо искать и возводить новое здание отношений с новыми людьми. Друзья, любимые - все это на короткий миг, случайно, зыбко. Трагичность человека в случайности и непостоянстве, главное, в конечности земной судьбы… - Он вдруг увидел, что незаметно когда остался в одиночестве, без Пеликана, исчезнувшего так внезапно, точно сквозь землю провалился.
Они за разговором перешагнули через пролом в изгороди и, ступив на кладбищенскую территорию, прошли несколько могил с деревянными крестами и фамилиями и цифрами на них.
Володя огляделся, но нигде не было видно приятеля. Не улетел он в самом деле, не воспарил на небо.
- Пеликан!.. Пелик!.. Где ты, черт тебя дери!..
Молчание. Ни звука. Беспокойство овладело им. Он подумал, смешно, ничего не могло произойти сверхъестественного и никакой неприятности. Светло, все на виду: ни треска, ни шума падения он не слышал. И все-таки, против воли, зрение его напряглось, убыстрилось дыхание, зажало онемением затылок и ноги.
- Пелик!.. Пелик!.. - Еще не было паники, но в голосе явились надрывные нотки; он бросился между могил, ожидая увидеть что-то непредсказуемо страшное. - Пеликан!.. Пелика-а-ан!.. - Внезапно приятель обнаружился перед ним, преспокойно лежащий вытянувшись на спине во весь рост на могильном холмике. - Ты что здесь? Что ты делаешь? - произнес Володя чуть не дрожащими губами, стараясь не обнаружить свой испуг и то, как запыхался. - Пелик, зачем ты улегся?..
Не поднимаясь с могилы, заросшей травой, Пеликан сказал спокойно, медленно:
- Я лежу и думаю, о чем думает там мертвец подо мной.
Володя облегченно вздохнул - глубоко внутри его существа затихал слабый отголосок потрясения.
- Одних китайцев шестьсот пятьдесят миллионов. Больше полмиллиарда. Нас двести миллионов. У каждого человека есть свои особые настроения, мнения и желания. У двух миллиардов населения Земного Шара бесчисленное множество совпадений и различий. И связей. И все это создал Бог? Что такое Бог? Где Он, в чем Он?
- А ты представь себе эту березку изнутри, из ее березовой души, - сказал Пеликан, поднимаясь на ноги и кладя руку на белоснежный тонкий ствол дерева. - Может она ее внутренним миром понять твой - Цесаркин - мир? Как ты видишь ее цвет, форму. Воспринимаешь шероховатость и нежность березового тела - под твоей ладонью. Слышит ли она, осознает ли наш разговор? И ощущает ли она белизну и протяженность того облака, плывущего по голубому небу? Но она существует - и мы существуем: мы с тобой это знаем. И Бог так же точно вполне возможно - я не утверждаю - может существовать, и мы для Него существуем, хотя мы не умеем, не способны, не доросли, не заслужили - не знаю - осознать Его.
- Пеликан… - Володя развел руками. - Что значит шахматные мозги, и любовь к варенью, и два года высшего образования. Я преклоняюсь перед тобой. Ты - гений.
- Да брось ты. - Пеликан усмехнулся своей пеликановской сдержанной усмешкой.
- А что касается не доросли, не заслужили - очень скоро дорастем, - сказал Володя. - Если Он есть, мы Его скоро увидим, или почувствуем, когда уйдем насовсем туда…
- Не знаю, - сказал Пеликан. Они вышли с кладбища и пошли полем. - Правда, Цес, странно? Карьерствовать и пускаться во всякое подличанье, имея над собой тьму вечных неразрешимых загадок?.. Суетиться… Погляди, чего правители нагородили: врут одно, а делают совсем другое. Свободы печати нет, как и не было. Рабочего человека гнут в бараний рог… Выборы - это курам на смех!..
- Больше всего боюсь, - сказал Володя, - если уедем на Север, я из института уволюсь и меня загребут в армию.
- Да, армия. Ну, это по всему миру уродство. Правители ради своей выгоды нас заставляют сражаться… Собрать бы их всех на огромном стадионе… и пусть убивают друг друга. А мы зрители. Но в жизни все наоборот, - с усмешкой закончил Пеликан.
28
К двум часам дня майское солнце жарило и палило нестерпимо.
Володя сидел над удочкой, и Пеликану никак не удавалось оторвать его от бесполезного гляденья на поплавок и увести от пруда.
У них маковой росинки не было весь день. В ведерке плавало полтора десятка мелких рыбешек, среди них выделялся один крупный карась. Карася поймал Володя - сразу же как только закинул крючок. Рыбалкой он занимался в первый раз в жизни, и сколько он потом ни менял место уженья, сколько ни плевал на своего червяка и ни приглядывался к манере Пеликана, переходя по периметру пруда вплоть до противоположного берега, - не выловил ни одной малявки. Несколько раз поначалу клюнуло у него, но он не подсек, ждал, когда рыбешка потянет ощутимо, как это сделал толстый и глупый карась, - а позже за пять (!) часов не случилось ни одной поклевки. Пеликан по соседству вытягивал одну рыбку за другой, правда, никакого сравнения с Володиным карасем.
При этом сам Володя вошел в тихое и упорное помешательство гляденья на неподвижный поплавок, терпеливого ожидания и надежды, и воображения проплывающих в глубине карасей, не уступающих по размерам пойманному. Голодное оцепенение, жара, запекшийся рот не могли отвратить его от его занятия.
- Ну, пошли, пошли, Цес. Хватит, - говорил Пеликан, начиная раздражаться.
- Погоди еще десять минут…
- Никто не ловит после двенадцати. Ты что, Цес? Только рано утром.
- А вечером?
- Да, вечером.
- Ну, еще три-четыре часа - и будет вечер.
- Ты с ума сошел! - заорал Пеликан в полный голос. - Я ухожу, а ты как хочешь. Ты, погляди, целиком обуглился. Мы здесь на открытом месте, как в крематории.
- Дай пять минут.
- Но пять минут - и всё! Да?
- Хорошо. Тихо, а то спугнешь.
Пеликан рассмеялся.
- Чудак, вся рыба давно спит. Ушла на дно и не шевелится.
- Тихо ты…
- Кто бы мог ожидать от тебя такой усидчивости? Цесарка - флегматик.
- А Пеликан легкокрылый болтун: расскажу Модесту - не поверит.
- Модест и не должен, не имеет права ничему верить, он член партии.
- Если бы не ты, - сказал Володя, и голос у него был восторженный и усталый, - я мог просидеть сколько угодно времени. До завтра. До завтрашнего вечера. Такой азарт… Но… Пелик, спасибо, - если б не ты, я бы вообще не попал сюда.
Вернулись в общежитие, возле женского корпуса им встретилась Инна, невзрачная дурочка, подруга Светы. Это была та самая Инна, с которой Володя ехал в электричке в начале весны, когда он спас немца Райнхарда от контролера.
- Из этой рыбы можно приготовить добрую пищу, - сказал Пеликан, обращаясь к Инне.
Она с вниманием повернулась к нему, но потом что-то вспомнила и хотела прошмыгнуть мимо.
- Постой, - сказал Володя. - Где Светка?
- Не знаю.
В этот момент на лестнице со второго этажа показалась Светлана вместе с третьей их сожительницей - полногрудой и упитанной еврейкой Кларой.
Света сделала движение улизнуть.
Но Клара, увидев Володю, пошла им навстречу:
- Дайте сюда, мы сейчас все приготовим, - произнесла она с самым добродушным видом; очевидно, ей не были даны инструкции и, в отличие от Инны, ей нечего было вспоминать.
Пеликан, превратившийся за одно мгновение в угрюмое изваяние, оттаял, благодарно улыбнувшись Кларе и кинув неловкий и заискивающий взгляд в направлении Светы. А та, улыбаясь отрешенно, словно только что заметила молодых людей, спустилась по ступенькам лестницы и поздоровалась, с видимым неприятием прищуривая глаза и вздергивая кверху подбородок.