Инструкция взволновала крестьян. О ней толковали и ее обсуждали во всей округе. Особенно задумывались крестьяне над примечанием. Инструкцию разъясняли старосты - наиболее степенные крестьяне. По всем деревням наблюдалось необычное волнение. Казалось, словно роятся жужжащие пчелы, словно пролетает над лесом ветер, предвещающий бурю. Тяжелый гнет, обманутые надежды, а сейчас эта уступка правительства - необычайно взволновали весь край. Достаточно было одного толчка, малейшего сигнала, чтобы вся эта масса пришла в бурное движение. Тупая покорность и смирение исчезли, они потонули в общем потоке возмущения. Слухи и толки все возрастали. Когда-то мертвенно-спокойная гладь взволновалась. Любое волнение крестьян для обитателей замка было нежелательным, считалось ими противозаконным, а нынешнее они расценивали как необычное. Чиновники князя призадумались. Иржик Скалак теперь редко пел и играл на цимбалах по деревням. Его часто можно было видеть на дороге, ведущей из Ртыни к Махову; он поддерживал связь между Рыхетским и Досталом. Старая рыхта - "губерно" - ожила. Туда часто приходили крестьяне из окрестных деревень. Они о чем-то шептались с Рыхетским и исчезали. В трактирах и корчмах царило оживление, все говорили только о подложном документе.
- Настоящий патент с золотой подписью государыни находится в замке, но господа его прячут.
- Они его не отдадут.
- Пусть не отдают, лишь бы сказали нам: не ходите на барщину, мы больше не имеем права вам приказывать.
- Ах, черт возьми, до чего дошли. Ведь это просто грабеж!
- Мы сами возьмем, что нам полагается!
Вскоре на рыхте состоялось второе совещание. Расходясь, люди пожимали друг другу руки со словами:
- До встречи у замка!
Вслед за тем по Находской округе распространились листовки. Старосты передавали их из дома в дом. В них было написано:
"1. Никто не смеет выходить на барщину, ни на платную, ни на даровую.
2. Каждый должен запастись хлебом на три дня и быть наготове как днем, так и ночью.
3. Когда раздастся звон большого колокола, каждый должен прийти на этот зов.
4. Дома, брошенные помещиками, разрешается грабить и поджигать".
В полицких деревнях эту листовку распространял Достал.
- Гей, на панов! - радостно кричал народ.
- Боже мой, что это делается? - говорили боязливые женщины.
- Мы сами пойдем за золотым патентом! - говорили крестьяне, имея в виду документ, который государыня будто бы подписала золотом.
- Мы не будем больше ходить на барщину!
Раздался звук цимбал, и Иржик запел:
Мужик, не дай себя терзать,
Не дай семь шкур с себя спускать,
Отбей ты косу, цеп возьми,
Всех панских прихвостней гони!
Так кончалась его песня. Теперь он мог сбросить с себя маску юродивого.
От деревни к деревне, словно на крыльях, летел крестьянский "Отче наш" с новыми заключительными словами. Многие уже побросали работу, иные на радостях стали выпивать.
- Эге-гей! Мы будем свободны!
Буря должна была грянуть сразу, неожиданно, она должна была ошеломить врага. Но ее приближения нельзя было скрыть. Вести о ней дошли до замка и породили страх.
- Негодяи, мошенники! - повторял потрясенный управляющий и посматривал на Лашека, сидевшего на злополучной лавке в прихожей канцелярии. Ореховый прут болтался у него на боку. Управляющий уже не мог приказать ему: "Лашек, лавку!" Таких бы Лашеков да побольше, да не с ореховыми розгами. Гнев управляющего нарастал. В канцелярию робко вошел Ржегак из Слатины. Он воровато огляделся, поморгал глазами и стал рассказывать. Плут говорил не прямо, а обиняками. Обрадованный управляющий нетерпеливо выспрашивал его. Пусть Ржегак говорит все, он обещает ему уменьшить, а то и совсем снять с него барщину. Тогда крестьянин предал своих товарищей и рассказал все, что знал. Он положил на стол одну из листовок, во множестве ходивших по краю. Познакомившись с ее содержанием, управляющий побледнел.
- Это заговор! Бунт! - бормотал он, бегая по канцелярии.
- А когда должны начать? - спросил он, внезапно остановившись перед Ржегаком.
- Не знаю, милостивый пан, еще не определили, держат это в тайне.
- А кто?
- Рыхетский, Уждян, Достал и юродивый Иржик Скалак/- сказал Ржегак, помолчав.
- Негодяи, немедленно под арест всех!
- Я бы не советовал этого делать, милостивый пан, хуже будет, этим вы только раздразните народ, - и Ржегак попросил милостивого пана не забывать о нем, ведь он ради пана подвергает себя большой опасности. Он просил сохранить в тайне его имя.
"Если восстание удастся - хорошо, если нет, я избегну наказания и получу награду", - размышлял хитрый крестьянин, крадучись возвращаясь в Слатину и не подозревая, что за ним следят.
Когда управляющий передал князю добытые сведения, тот побледнел и задрожал. Придя в себя, князь тотчас же приказал готовиться к отъезду. Он хотел уехать на другой же день. Ученый доктор Силезиус пытался отговорить его: князь нездоров, и дорога ему может сильно повредить.
- Тогда что же делать? - спрашивал в испуге князь.
- Ничего страшного еще нет, вызовем войска, ваша светлость.
- Да, я как раз и хотел это предложить, - сказал управляющий.
- Только дамам, ваша светлость, не стоит говорить об этом, - сказал Силезиус.
Управляющий приказал тщательно разведать, что делается в округе. Полученные им известия не содержали в себе ничего опасного, но и не были утешительными. Выслушав все, управляющий послал верхового в Градец на Лабе.
Во дворе замка суетилась прислуга; готовились к отъезду - князь не хотел оставаться в своей резиденции.
Было еще не поздно, но уже смеркалось. Небо затянули седые облака, предвещавшие сильную вьюгу. В усадьбе "На скале" среди голых лип свистел ветер. В печке потрескивал огонек. Бартонева, сидя у очага, со страхом посматривала на седого хозяина, и губы ее невольно шептали молитву. Балтазар Уждян стоял посреди комнаты. На голове у него была высокая баранья шапка. Горящая сосновая лучина в деревянном светце отбрасывала красный отсвет на смуглое постаревшее лицо драгуна и сверкающие прежним молодым блеском глаза. Огромная фигура старого солдата была закутана в старый военный плащ, бывший когда-то белым. Балтазар осматривал тяжелую саблю, оставшуюся со времен военной службы. Последние годы он хранил плащ и саблю в сундуке как дорогую память. Теперь, попробовав острие оружия, он, вытерев саблю рукавом, с шумом опустил ее в ножны. Бартонева вздрогнула. Озаренный пламенем лучины, в белом плаще, с саблей в руке, хозяин казался ей очень грозным. Если бы у него на голове не было бараньей шапки, он выглядел бы совсем как драгун полка ее величества Марии Терезии. Молча и серьезно Балтазар прикрепил саблю к поясу. Старуха у печи готова была расплакаться. Она знала: что-то готовится, за последнее время к ним приходило много незнакомых людей, и хозяин клялся, что Лидушка не останется в поместье. И вот теперь он шел за ней с оружием в руках.
В комнату вошел Ванек.
- Медушка готова, - доложил он.
Балтазар еще раз повторил последние распоряжения.
- Пан хозяин, ради бога, берегите себя! - напутствовала его Бартонева.
- Бабьи страхи, - проворчал Уждян и вышел из избы. Перед дверью стояла Медушка с деревенским седлом на спине. Лицо старого драгуна прояснилось. Подойдя к ней, он потрепал ее по шее. - Эх, Медушка, еще разок повоюем!
Ответом ему было веселое ржание. Видимо, белый плащ и бряцание сабли напомнили лошади давно прошедшие времена боевой славы. Медушка сильно постарела. Ей было не меньше двадцати лет, ноги ее одеревенели, и теперь она вряд ли вынесла бы своего господина из кровавой сечи.
Балтазар легко вскочил в седло; казалось, молодая кровь влилась в жилы солдата и в его боевого коня. Старый драгун выпрямился, как перед парадом, звякнул саблей. Медушка пошевелила ушами и вновь весело заржала. Стоя у окна, Бартонева крестилась, а Ванек, все еще затягивавший подпругу, отступил и залюбовался своим хозяином.
- Вот это кавалерия! - невольно вырвалось у него.
- Будьте здоровы! - сказал на прощание Балтазар и, стиснув коленями бока лошади, выехал со двора.
- С богом! - ответил сердечно Ванек и хотел было добавить "хозяин", но это слово замерло у него на языке. Медушка попыталась было порезвиться, но из этого у нее ничего не вышло, и она спокойной рысью выбежала со двора. Ванек и Бартонева смотрели вслед старому кавалеристу, пока за липами не скрылся его белый плащ.
В этот же день, немного пораньше, чем Балтазар в полном вооружении выезжал на Медушке со двора, по заснеженной дороге от Гронова к Ртыни мчался всадник. Это был местный крестьянин на простой деревенской лошаденке. Вскоре за ним показался второй, который ехал от Гронова к Находу.
В Находском замке, казалось, было тихо, но по коридору сновали слуги и служащие. В канцелярии нетерпеливо шагал управляющий, время от времени поглядывая в окно или посылая кого-нибудь из подчиненных за ворота. Когда тот возвращался, управляющий спрашивал: "Никого не видно?" - и получал отрицательный ответ. Сегодня Ржегак должен был принести точные сведения. С тех пор, как изменник передал управляющему листовку, он часто доставлял в замок различные сведения, но нынче Ржегак что-то не шел. Управляющему необходимо было поговорить с ним. Посланный в Полице человек, который должен был узнать у окружных властей, какие там настроения и что вообще у них творится, также не возвращался.
Рыхетский тоже частенько выходил на пригорок около своего дома и оглядывал окрестности. Наконец, он увидел на белой дороге точку, которая быстро приближалась, и вскоре перед ним остановился всадник на взмыленном коне.