* * *
Солнечные лучи заливали столовую мягким золотистым светом. Савва, сидя напротив Зинаиды за столом, отрешенно размешивал ложкой сахар в тонкой фарфоровой чашечке, не замечая озабоченного взгляда жены.
- Отдохнуть тебе, Саввушка, надо! Посмотри, на кого похож стал. Почернел весь, глаза покраснели. Подумать только, фабрика столько сил отнимает, а ты еще химическое акционерное общество основал зачем-то. И к чему только ты его в Германии зарегистрировал? Теперь еще и туда ездить придется.
- Это не должно тебя заботить, Зина, - нахмурился Савва. Не любил говорить с женой на такие темы. Не женского ума это дело.
- У меня ж за тебя сердце болит, неужели не понятно?! - Зинаида обиженно надула губки, отчего стала похожа на свою любимую фарфоровую куклу. Савва с трудом сдержал улыбку, которая была бы сейчас не к месту.
- Ты, Зинаида, забыла еще сказать, что я, кроме того, являюсь директором Трехгорного пивоваренного товарищества, управляю своей городской недвижимостью и земельными владениями вне черты города, а еще…
- Хватит, ты нарочно что ли? - рассердилась она и в сердцах бросила нож на стол. - Себя не бережешь, обо мне с детьми не думаешь…
Савва не любил такие разговоры - бесконечные и бессмысленные. Начиная раздражаться, даже стукнул ложечкой по краю блюдца, отчего оно подскочило и опрокинуло чашку.
- … и поведение у тебя дурацкое! - закончила Зинаида гневную тираду и подала знак прислуге, чтобы поменяла приборы.
День, едва начавшись, грозил закончиться ссорой, а Савве этого вовсе не хотелось. Он сделал глоток чая и откинулся на спинку стула.
- Дело, Зина, сама понимаешь, как езда на велосипеде: коли остановишься, так сразу и упадешь. А деньги, которые имеются, надобно в дело пускать. Около дела народ кормится, а ты надо всем тем народом хозяин. А раз хозяин, то и заботу проявляй. У кого еще кроме меня при фабрике школы, ясли, больница, училище, библиотеки, столовые, лавки, аптеки, жилые дома и общежития, а? Вскорости и специальный фонд учредим для ежемесячной выдачи денежных пособий семьям умерших рабочих и служащих. Люди это ценят.
Зинаида скептически усмехнулась.
- Потому и дела у меня на фабрике славно идут. Наши, морозовские изделия, вытеснили английские ткани даже в Персии и Китае! А вспомни, как отец противился, когда я первым делом выписал из Англии новейшее оборудование, отменил штрафы, изменил расценки, построил новые бараки?
Зинаида молча надкусила конфету. Воспоминание было не из приятных: тогда поссорился Савва с отцом влютую, насмерть, и ей, беременной, пришлось на коленях умолять мужа поехать к отцу мириться. Слезами заливалась, да так все скверно кончилось, начались схватки, первого ребенка на два месяца раньше положенного срока родила.
- Ну, ладно, - примирительно сказала она. - Хватит об этом. - Но ответь, при всех твоих делах да заботах - к чему тебе еще этот театр? - пристально взглянула на мужа.
- А что театр? - напрягся Савва.
- Как что? - Зинаида отодвинула чашечку с недопитым чаем. - Ты же там теперь днюешь и ночуешь! Сколько денег на него тратишь! То одно, то другое… - Она запнулась. Видно было, что еще что-то хотела сказать, но сдержалась.
Савва поднялся из-за стола и махнул рукой прислуге, чтобы оставила их одних. Совсем уж не в свое дело полезла Зинаида.
- Я гляжу, ты деньги считать научилась? - губы его подрагивали, глаза сузились от злости. - Может это я трачу тысячи на приемы для родовой знати, светской молодежи, офицеров всяких? А наряды твои бесконечные? То для благотворительного базара, то на вернисаж, то… Театром меня попрекать вздумала!
- Савва! - Зинаида тоже встала. - Я завтра с детьми в Покровское уезжаю. А ты поживи здесь, подумай.
Натолкнувшись на тяжелый взгляд мужа, попыталась улыбнуться.
- Это я давно решила, просто сказать тебе все забывала. А сейчас вспомнила. Тебя к ужину ждать?
- Там видно будет! - Савва вышел из комнаты.
Зинаида, проводив мужа взглядом, вдруг со всей силы ударила по столу ладошкой.
- Вот так! - вскинула она голову. Никто не смеет повышать на нее голос. Никто! И потом, что она такого сказала-то? Да она еще ничего и не сказала…
* * *
Выйдя из дома на Спиридоновке, Савва молча кивнул шоферу, молодому зеленоглазому Гавриилу, которого все в семье за улыбчивость и добрый нрав ласково называли Ганечкой, сел в автомобиль, поджидавший у входа, и откинулся на спинку сиденья. Разговор с женой отвлек от мыслей о деле, которому он собирался посвятить сегодняшнее утро. Когда год назад Станиславский и Немирович-Данченко решили учредить общедоступный театр, они, походив по известным московским благотворителям и не получив поддержки, обратились к нему за помощью. Хотя в тот момент мало кто верил в возможность создания такого театра, Морозов сам не поскупился, да и других в товарищество привлек. И поначалу дела пошли хорошо. Однако не все в жизни складывается так, как хочется - много препятствий у хорошего дела в России. К сегодняшнему дню финансовое положение Московского Художественного Театра стало совсем плачевным - весь капитал истрачен. Решено было созвать сосьетеров - участников товарищества театра, чтобы найти выход из создавшегося положения.
- Савва Тимофеевич, ехать-то куда прикажете?
Голос Ганечки, которому не терпелось поскорее поехать хоть куда-нибудь на новом, являвшемся предметом его гордости автомобиле, вернул Савву к действительности. Он снова взглянул на часы. Собрание уже началось, а он не любил опаздывать, считая, что этим отнимает чужое время.
- Давай, Ганя, в театр, к Станиславскому! И поторапливайся, голубчик, опаздываем.
Гавриил радостно кивнул головой и нажал педаль газа…
- Савва Тимофеевич, не извольте гневаться, я чуть подальше от входа встану, гляньте, там лужа-то какая! - извиняющимся тоном пояснил Ганечка, спиной почувствовав недоуменный взгляд хозяина.
Савва глянул из автомобиля на грязную брусчатую мостовую, залитую огромной лужей. В мутной воде плавали обрывки бумаг, старый башмак без шнурков, а ближе к краю валялась большущая кость, непонятно почему оставленная без внимания здешними бродячими собаками.
- Э-э, да тут, похоже, съели кого-то, - пробормотал он и аккуратно ступил на мостовую, стараясь не запачкать до блеска начищенных черных английских ботинок.
Поднялся по ступенькам серого двухэтажного дома и стремительно вошел в комнату, где уже шло собрание пайщиков. При виде Морозова все сидящие за столом замолкли, хотя по разгоряченным лицам было видно, что обсуждение идет тяжело.
- А-аа, Савва Тимофеевич, рад вас приветствовать, мы уж и не ждали, - быстрым движением отбросив назад прядь волос, упавших на лоб, поднялся ему навстречу Станиславский.
- Прошу прощения, Константин Сергеевич, задержался! - Савва энергично пожал ему руку и сел на стул рядом с насупившимся Немировичем, лишь слегка кивнувшим в знак приветствия.
Савва Немировича не понимал. Чувствовал, что тот относится к нему настороженно, словно ожидая подвоха. А какой подвох может быть в совместном деле, когда и прибыли- то нет, а большую часть расходов Савва сам покрывает? Ну, да Бог ему судья!
- Что тут? Коротко! - наклонился он к сидящему с другой стороны стола младшему брату Сергею.
- Понимаешь, Савва, Константин Сергеевич считает, что убытки… - начал тот.
- Коротко! - жестко повторил Савва, пробарабанив по столу веснушчатыми пальцами.
- Сам знаешь - капитал истрачен. Станиславский предложил повторить взносы, - шепотом резюмировал Сергей.
- Твоя позиция?.
- Воздержался.
- Остальные?
- Отказываются.
- Понятно, - нахмурился Савва и, резко отодвинув стул, поднялся. Присутствующие, замолкнув, повернули головы в его сторону. Немирович поморщился и потер виски.
- Господа! - голос Морозова был сух. - Буду краток. Предлагаю погасить долг и дублировать паевой взнос.
Откинувшись на спинку стула, Станиславский с облегчением и любовью взглянул на Савву.
- Но! - сделав внушительную паузу и обведя всех участников собрания твердым взглядом, продолжил Морозов. - Хоть мой пай и самый крупный, я считаю делом чести всех вас внести и свои деньги, - выделил он слово "свои", - пусть хоть и по тысяче, но мы все должны знать, что это - дело компанейское. Что скажете?
Все присутствующие оживленно загомонили.
- Типичная купеческая черта! Что ему десять-пятнадцать тысяч всех остальных пайщиков? - услышал он голос Немировича, наклонившегося к Станиславскому.
- Все верно он сказал. Молодец. Должно быть единодушие! - поддержал Савву Станиславский, поднялся и, подойдя к окну, распахнул, впустив в комнату вместе с прохладным воздухом шум улицы.