- Так что? Да? Нет? - спросил Морозов.
- "Да-а…" - нехотя и вразнобой прокатилось над столом.
- Вот и славно! Вот и решили! - Савва окинул всех потеплевшим взглядом. - А сейчас, господа, предлагаю закрепить все на бумаге.
Повернулся к стоящему у окна Станиславскому.
- Идите к нам, Константин Сергеевич, а то продует, не ровен час, а вам себя поберечь надобно.
Станиславский благодарно улыбнулся и, подойдя к Морозову, оперся на спинку его стула.
- Завтра будете на репетиции? - поинтересовался он. - Обещали.
- Буду, раз обещал, - кивнул Морозов. - Я своему слову хозяин.
* * *
- Поймите, я начинал с вами наше дело не для того, чтобы потом пришел капиталист, который вздумает из меня сделать… как бы сказать? - секретаря, что ли? Или официанта - "Чего изволите-с?", - раздраженно говорил Немирович, отрезая кусочек за кусочком от нежной телятины в сухарях и, время от времени, поглядывая в сторону входа в зал ресторана.
Станиславский, сидевший напротив, слушал молча, видимо, давая партнеру выговориться. Стол был накрыт на троих, однако третий стул пустовал.
- Я все время должен вступать с ним в "особые соглашения". Он настолько богат, что постоянно хочет на все влиять! - Немирович, наконец, положил в рот один из отрезанных кусочков мяса и замолчал, пережевывая. - С ним согласовываются все вопросы, связанные с пополнением труппы, репертуарные проблемы, распределение ролей. А это обсуждение достоинств и недостатков спектаклей?! Черт знает что! - раздраженно бросил он нож с вилкой на стол.
Стоящий поодаль официант услужливо подскочил и заискивающе склонился:
- Поменять прикажете?
Немирович отмахнулся от него как от назойливой мухи.
Станиславский аккуратно промокнул губы салфеткой:
- А помните, мой дорогой, Владимир Иванович, как у нас не ладились декорации к вашей пьесе? И он, солидный человек, вместе со всеми лазил по лестнице, вешал драпировки, картины, носил мебель, вещи, расстилал ковры? Он наше дело в сердце впустил, вы же видите. Дело даже не в том, что без него и театра бы не было. Директор Никольской Мануфактуры и - ни на день не забывает о Художественном театре, хоть ненадолго, приезжает на каждый спектакль, а когда не может, звонит по телефону, выспрашивает, как идет представление, все ли в порядке по постановочной части. Вы только вдумайтесь!
Немирович снова взял в руки приборы и, насупившись, принялся гонять по тарелке блестящую маслину.
- Он же энергичный человек, - продолжил Станиславский, - потому не может просто дать деньги и остаться пассивным наблюдателем живого творческого процесса. Вдумайтесь только - мануфактур-советник, один из крупнейших капиталистов страны, просит доверить ему заведование электрическим освещением сцены! И, вот вам, пожалуйста, какие чудеса наворотил! - в голосе прозвучал искренний восторг.
Маслина, соскользнув с тарелки, упала на белую скатерть и покатилась, оставляя желтый след. Немирович раздраженно бросил ее обратно.
- Вон, актеры говорят, - продолжил Станиславский, - расходятся после спектакля и сталкиваются с ним у входа в "Эрмитаж"; он, видите ли, торопится на спешные ночные монтировки декораций и освещения! Я вам, Владимир Иванович, прямо скажу, Савва Тимофеевич в театр наш принес не только деньги, но и труд, бодрость и доверие! Давайте же не… - заметив появившегося в зале ресторана Морозова, Станиславский прервался и с улыбкой поднялся навстречу. Немирович неохотно последовал его примеру.
- Прошу прощения, господа! - Савва уселся за стол. - Я прямо с поезда. В Питере был. Заседал. Ох, я вам доложу, и забавный народишко наши чиновники! Так, кажется, и дал бы иногда по голове чем-нибудь тяжелым. Для оживления черт лица.
- Савва Тимофеевич, какая честь! - к столику подбежал хозяин ресторана, невысокий толстяк с вытаращенными от желания угодить глазами, в сопровождении двух официантов. - Какая честь! Что подать прикажете?
Немирович поморщился и, взяв маслину пальцами, демонстративно бросил в рот.
- Голубчик, - Морозов откинулся на спинку кресла, - голоден я, как волк! Кажется, ел в прошлом веке!
- Что прикажете? Икорка, грибочки. Перепелки с брусничкой… - услужливо согнулся стоящий рядом официант с напомаженными волосами.
- Да ладно уж с ними, перепелками, - усмехнулся Савва, - их еще ловить надо…
Хозяин ресторана снова округлил глаза, выказывая преданность и готовность немедленно лично заняться отловом деликатесных птиц.
- … а я - жуть, как голоден! - продолжил Морозов. - Вот что…
Официанты встали в стойку, показывая высочайшую степень готовности к исполнению любых прихотей столь уважаемого гостя.
- …несите макароны с икоркой. И соуса, соуса не забудьте! - Савва положил салфетку на колени, сложив треугольником. - А гастрономический разврат в другой раз организуем! - громко сказал вслед уже удаляющимся официантам и, бросив веселый взгляд на хмурого Немировича, понимающе улыбнулся Станиславскому.
- Значит так, господа хорошие, пока суть да дело, - Савва провел рукой по уже начинающей седеть голове, - давайте о нашей "Снегурочке". Репетиции идут?
Станиславский кивнул.
- Отлично. Фонари и стекла для изображения облаков и восходящей луны я выписал из-за границы. Обувь для действующих лиц вначале хотел привезти из Пермской губернии, где мое имение, но теперь поручил купить ее в Архангельске. Я еще раз перечитал пьесу и кажется мне, что стиль русского севера более подходит для задуманного вами сказочного действия.
Немирович вздохнул и красноречиво посмотрел на Станиславского.
- Что еще? - Морозов будто и не заметил взгляда. - Перед отъездом в Санкт-Петербург я осмотрел состояние помещения "Эрмитажа". Что я вам могу сказать, Владимир Иванович? - обратился он к Немировичу, сидевшему как нахохлившаяся птица.
- Надо перед премьерой обновить покраску стен, опустить пол сцены, переделать рампы, изменить размещение стульев, - Морозов отпил глоток воды из бокала, - ну, кажется мне, это основное.
Немирович закашлялся, торопливо прикрыв рот салфеткой. В глазах Станиславского промелькнула усмешка.
Перед Саввой поставили тарелку дымящихся макарон с горкой черной икры в середине. Он с наслаждением принюхался, перемешал макароны с икрой, полил сверху розовым соусом и бросил веселый взгляд на Станиславского.
- Да вы не беспокойтесь, Константин Сергеевич. Успеем. Всех на ноги поставим, ночами работать станем, а к премьере все будет, лучше быть не может! - С удовольствием принялся за еду.
- Ну и аппети-иты у вас, Савва Тимофеевич! Пугающие, прямо скажем… Во всем! - покачивая головой, нараспев сказал Немирович.
- А вы не пугайтесь, любезный Владимир Иванович! - Савва оторвался от еды. - Когда одно общее блюдо готовится, без аппетита никак нельзя, иначе все пресным получится да невкусным. Чувство голода, оно ведь у каждого свое, - подлил в блюдо еще соуса, - у кого до куска хлеба, у кого до перепелочки, а у кого - до дела, до творческой его сердцевинки!
- Не зна-а-ю… - протянул Немирович, откинувшись на спинку кресла. - Мне одно известно: сытый никогда голодного не уразумеет!
- Верно. А голодный - сытого! - весело парировал Морозов. - А посему, позвольте, Владимир Иванович, еще маслинок вам заказать? Вы ведь большой их любитель, как я успел заметить…
Станиславский опустил глаза. Уголки его рта подрагивали от едва сдерживаемого смеха.
- А-а! - махнул рукой Немирович. - Заказывайте. Заказывайте, что хотите! Что с вами сделаешь? С вами, не захочешь, а съешь.
- Ну, вот и пришли, наконец, к согласию! - обезоруживающе улыбнулся Станиславский и, наклонившись к Морозову, шепнул:
- Жизнь-то как хороша, Савва!
- Хороша, Костя! Немыслимо хороша! - ответил тот, глядя на Станиславского счастливыми глазами…