Слева, наконец, появился большой крест белого мрамора.
"Успела!" - Прислонившись к ограде и прикрыв глаза, я замерла…
…Перед уходом, тихо сказала вслух:
- Сколько бы лет ни прошло, я расскажу о тебе правду. Всем. Обещаю.
И в этот момент услышала хлопанье крыльев. Белоснежный голубь опустился на могильный крест и, наклоняя головку то вправо, то влево, внимательно разглядывал меня черными глазами-бусинками…
…Поздно вечером в квартире раздался телефонный звонок. Голос Ерошкина был едва слышен сквозь шум помех.
- Что в редакции? Отказали?
- Отказали.
- Я так и думал.
- Вы знали?!
- Конечно, знал.
- Почему не остановили меня?
- Проверка на прочность необходима. Особенно историкам. Рукопись в мусорном ведре?
- Что-о-о?!
- Понял. Так что дальше? Что вы решили?
- Была на могиле Саввы…И поклялась, что напишу о нем правду. Напишу. А вы меня знаете. Я свое слово держу.
- Что ж… - голос Учителя дрогнул. - Я рад, девочка, что в тебе не ошибся, - перешел он на "ты". - И верю - у тебя все получится. А в тот день, когда будешь держать в руках написанную тобой книгу о Савве, - помолчал, - вспомни обо мне. Ведь это благодаря мне он стал… героем твоего романа.
…Шли годы. Застой, пятилетка пышных похорон, перестройка и гласность, путч, победа над коммунизмом, ваучерная приватизация, снова путч и снова победа… над самими собой, дефолт и снова медленное возрождение страны, измученной социальными экспериментами. И все это время - медленная, кропотливая работа по сбору материалов для книги, проверка версий и разочарование от тупиков. Персонажи книги уже говорили и действовали, порой, стыдливо замолкали и прятались, иногда пытались оправдаться и объясниться… но, главное, они ожили:
"Зеркало разбилось…" - испуганный голос Тимофея Саввича.
"Теперь это аллея будет носить ваше имя…" - голос Саввы и неторопливое цоканье копыт двух лошадей, идущих бок о бок.
"Вовремя человека пожалеть - хорошо бывает…" - слезливый басок Горького.
"Чертов поганец Парвус прогулял в Италии мои гонорары" - тоже Горький, но уже недовольный.
"Купчишка!.." - это Книппер.
"Актерка? Я вам покажу актерка!" - истерика у Марии Федоровны.
"Очень прошу, не пиши ничего плохого про Машу", - слова, сказанные хрипловатым голосом Саввы… Уже - мне…
В бывшее имение Саввы Морозова в Архангельском по Каширскому шоссе я попала почти случайно. Отдыхала неподалеку в санатории "Бор". Прогуливалась по аллее, которую, как мне сообщили старожилы "почему-то называют аллеей Марии Андреевой", подошла к особняку, в котором начинали вести ремонтные работы, восстанавливая для нужд правительства. Села на скамейку и вдруг… рядом опустился белый голубь. Заворковав, он начал внимательно рассматривать меня черными бусинками глаз…
Вернувшись домой, я снова засела за работу, описывая последний месяц жизни Саввы…
Итак, семья Морозовых в мае 1905 года переехала из Виши в Канны и остановилась в гостинице "Ройял", которая находилась на улице… И снова вопрос… В каком месте в Каннах находится или находился отель, в котором был убит Морозов? В мемуарной литературе точной информации не было. Ведущий телеканала "Культура" привычно сообщая обкатанную версию биографии Морозова, сообщил в одной из передач: "Морозов, будучи человеком с больной психикой, застрелился в городе Канны в "Ройял-отеле" на улице Рю де Миди".
Запрашиваю своих французских коллег и друзей. Проверяют. Нет и никогда не было в Каннах такой улицы. А вот "Ройал-отелей" в прошлом веке в Каннах было несколько. Найти тот самый не удалось. Лечу в Канны сама. Посадка в Ницце. Недолгая поездка на машине и вот - Канны. Самый известный курортный городок на французской Ривьере. Впрочем, если убрать международный Каннский кинофестиваль, останутся только море, пляж, пальмы, туристы и яхты.
Начинаю по списку составленному французскими коллегами искать ту самую гостиницу. Вот - бывший "Ройял-отель", но построен в 1910. Это - нынешний "Ройял-отель", однако построен еще позже. Пытаюсь договориться с муниципальным архивом. Телефонные переговоры не дают результата. Русского исследователя допускать в городской архив не хотят. Помог, как всегда, случай. А вернее - Моцарт. На концерте знакомлюсь с неким Томасом Грэхэмом, который вызвался мне помочь, узнав, что я не просто родилась в Лондоне, но даже в том же родильном доме, что и он - в Кенсингтоне. Брат по родильному дому. А в муниципальном архиве у него знакомая… И вот уже через пару дней у меня в руках небольшая пожелтевшая фотография-открытка, на которой "Ройял-отель", существовавший в Каннах в 1905 году! На всякий случай переснимаю и увеличиваю изображение на компьютере. Между третьим и четвертым этажами ясно видна вывеска - название отеля! Теперь я знала точно - отель находился на пересечении бульвара Круазет и улицы Коммандантэ Андрэ. Еду туда. И получаю еще одно доказательство: в реконструированном здании сейчас находятся апартаменты под названием "Вилла Ройял"!
Итак, отель найден. Теперь - почти невыполнимая задача - попытаться разыскать родственников тех, кто работал в гостинице почти сто лет тому назад. Воспоминание о таком событии, как убийство русского миллионера могло передаваться из уст в уста. День сменяет день… И вот листаю с трудом обнаруженные списки лиц, работавших тогда в гостинице. Жак Ориоль. Консьерж. Работал в в 1905 году. Всю жизнь прожил в Каннах. А родственники?
"Мадам Натали, это очень сложно, впрочем, обратитесь к мсье… возможно он…".
…Мсье не вполне соответствовал образу французского мужчины - героя-любовника, стереотипом забитого в голову французскими кинофильмами. На встрече, окутывая себя сигаретным дымом, очевидно, чтобы скрыть одутловатость лица, хрипло спросил: "А он кто вам, этот мсье Мо-ро-зов?" Я немного растерялась. Как объяснить, кто мне "этот Мо-ро-зов"? Ответ пришлось начать с вопроса о вечном и непостижимом: "Мсье… Позвольте спросить, знаете ли вы, что такое - любовь?"
Тело мсье дрогнуло и с любезными словами про мои невероятные зеленые глаза предприняло попытку освободиться из плена плотно обнимавшего его кресла, вероятно, чтобы сделать изящный французский поклон и страстно припасть к моей руке. Пришлось разъяснять, что я имела в виду "любовь с большой буквы", ради которой люди готовы на подвиг, отчаянный поступок, в том числе, даже самопожертвование… Показалось, что мсье немного расстроился, но, выслушав рассказ о любви Морозова, в конце повествования настолько проникся сочувствием, что даже прослезился. Через три дня внучка Жака Ориоля, госпожа Луиза Ориоль сидела передо мной в холле отеля и рассказывала со слов покойного деда об убийстве русского миллионера в далеком 1905 году.
- Убит? Почему ваш дед считал, что Морозов убит? - на всякий случай уточняю я.
- В тот день, а может, за день до случившегося, в отеле к дедушке подошел мужчина. Дедушка хорошо его запомнил. Элегантный, ухоженный, рыжеволосый, с аккуратной бородкой. Оставил для этого русского конверт. Дед передал конверт постояльцу и обратил внимание - тот вскрыл конверт при нем - на записку. В ней был только знак вопроса. И все. А гость, теперь я понимаю, что это был мсье Морозов, ее разорвал, взял на стойке лист бумаги, нарисовал жирный восклицательный знак и отдал дедушке, чтобы тот передал ответ тому, кто будет спрашивать… Тот человек пришел, посмотрел на восклицательный знак и попросил передать русскому на словах, что ему очень жаль… Дед всем говорил, что постояльца убили. Но хозяевам не была нужна широкая огласка, а полиции расследование. Поэтому версия самоубийства устроила всех. Вспоминая об этой истории, дед все время повторял одну фразу: "Они такие странные, эти русские…"
Что было потом я уже знала. Тело перевезли в Москву и похоронили на Рогожском кладбище. Самоубийц на кладбище не хоронят. Тем более на старообрядческом. Даже очень богатых… Гроб с телом несли от вокзала на руках. На похороны пришло более пятнадцати тысяч человек, в том числе, вся труппа МХТ. Не было только Марии Андреевой… В этот день ей нездоровилось…
Работа над книгой была закончена и рукопись передана в издательство. Приближался юбилей Саввы Морозова. 140-лет со дня рождения. А я все никак не могла успокоиться и стала снимать документальный фильм о нем. В ходе съемок очутилась под Орехово-Зуево, в храме Рождества Богородицы. Почти девяносто лет в нем хранилась икона Саввы Стратилата, написанная на деньги, собранные рабочими и служащими Никольской мануфактуры г. Орехово-Зуево в память о своем "незабвенном директоре". Икону украли из храма в середине 90-х годов после того, как показали в одной из телепередач.
Получив на то благословение Епископа Филлипольского Владыки Нифона, заказала список иконы по имевшейся у меня фотографии из архива и уже через несколько месяцев счастливая стояла перед настоятелем храма…
Высокий худой священник, выслушав меня, вдруг вскинул руку, направив указательный палец на меня: "Это ты украла икону! Такие как ты! Ненавижу! Журналюги проклятые! Украла икону, а теперь грехи замолить хочешь?!"…
Палец вонзился мне прямо в сердце…
А прекрасная икона в резном деревянном кивоте осталась у меня в доме…
Спустя пару лет, я снова оказалась в Каннах, где рассказала историю про икону настоятелю русского православного храма, что на улице Александра III, Архиепископу Каннскому и Западно-Европейскому Варнаве.
"Сочту за огромное счастье принять сию святую икону в дар от вас нашему храму. Морозова люди помнят, да и убили его вот, буквально в пяти минутах ходьбы отсюда, - без тени сомнения сказал он. - Сделайте только латунную табличку с пояснением на двух языках - русском и французском".