И вот в июле 2005 года к 100-летию со дня смерти Саввы Тимофеевича Морозова список иконы Саввы Стратилата был перевезен в Канны (при содействии и участии вице-президента Российского фонда культуры Т. Шумовой, администрации компании "Аэрофлот" в лице В. Авилова и И. Чунихина, сотрудницы Федерального Агентства по культуре и кинематографии М. Блатовой, оказавших помощь в перевозке более чем тридцатикилограммовой иконы в окладе) и передан Архиепископу Каннскому и Западно-Европейскому Варнаве на вечное хранение в православном храме г. Канны на улице Александра III. Икона обрела свой храм.
А до этого был февральский вечер 2002 года, когда Московский художественный театр отмечал 140-ю годовщину со дня рождения Саввы Тимофеевича Морозова.
В фойе гостям дарили книги "Дичь для товарищей по охоте". Еще теплые. Только что из типографии…
Уютный зал малой сцены был полон людьми, взволнованные лица которых говорили о том, что все происходящее им не безразлично и что память о человеке, без которого не было бы Московского Художественного Театра, все еще жива.
Я почти не смотрела на экран, где показывали снятый при моем участии документальный фильм "Савва Морозов: смертельная игра", а вглядывалась в лица зрителей - взволнованные, светлые. У многих на глазах были слезы… И вдруг вспомнила: "Бог мой, ведь ровно двадцать лет назад, в феврале, да-да, именно в феврале 1982 года я ездила на Рогожское кладбище… "Сколько бы лет ни прошло, я расскажу…""
Зажегся свет. Аплодисменты взорвали тишину. Ведущий, заведующий литературной частью МХТ милейший Николай Шейко поцеловал мне руку и предоставил слово…
На торжественном вечере не было лишь главного режиссера МХТ… Был занят…
Поздно вечером мы вышли из театра. Вспомнился один из наших последних разговоров с Олегом Николаевичем Ефремовым:
- Мы еще поставим в Камергерском памятник… Поставим! Представьте, Наташенька, скамейка напротив театра, а на ней сидят трое - Морозов, Станиславский и Немирович. Говорят, вроде, о своем, а сами внима-ательно наблюдают за нами…
- А вы не боитесь, Олег Николаевич, что им не понравится те, кого они увидят?
- Боюсь. Но мы - исправимся, - грустно улыбнулся он. - И непременно станем лучше. Непременно! Иначе и быть не может…
"…мануфактур-советник с бритым черепом…"
"…экзальтированная особа по имени Наталья Вико…" "…экстаз самообожания…" "…образчик дилетантской манерной женской прозы…" "…Название книги, как вы понимаете, родилось именно отсюда. Оказывается, где-то что-то на эту тему написал Горький. Типа: "Я заказал Сене дичь…"" "…фильм с безыскусным заголовком "Савва Морозов"…" и т. д.
Это о Савве Морозове, обо мне, книге, документальном фильме… и о себе… - корреспондент(ка) газеты "Новые Известия" в отчете о юбилейном вечере…
Через несколько дней после выхода книги, приехав на дачу, я открыла окно, чтобы проветрить кабинет. В гостиной зазвонил телефон. Положив книгу о С. Морозове на подоконник, я вышла. А когда вернулась - увидела белого голубя, который, наклонив головку, сидел на книге, будто пытался заглянуть внутрь черными бусинками глаз…
В течение трех дней голубь то улетал, то снова возвращался на отлив у окна кабинета. И даже позволил себя сфотографировать…
Скажете мистика? Возможно. Но ведь мистика - всего лишь то, что неподвластно рациональному человеческому разуму…
А одной тайной в истории, все-таки, стало меньше! Во всяком случае, для меня самой…
- Как мне надоел дождь, Савва, кабы ты знал! Поливает, будто осень на дворе. Тоску навевает!
- Зинаида, голубушка моя, такой дом тебе построил, вся Москва только о нем и говорит, а ты еще смеешь о тоске рассуждать? - коренастый мужчина средних лет смотрел смеющимися глазами.
- А тебе не приходило в голову, Саввушка, что я могу просто по тебе тосковать? Ты вечно пропадаешь по своим делам, а мы с детьми только то и делаем, что вспоминаем, когда видели тебя в последний раз. Вскорости забудешь, как выгляжу! - повернувшись к зеркалу, Зинаида привычным движением заколола шпилькой темные волосы и довольно глянула на свое отражение.
- Да уж, забудешь, как же! - Савва порывисто обнял жену. - Не для того, наверное, тебя у племянника увел!
- Пусти! Все кости переломаешь! - шутливо хлопнула она мужа по спине. - Силища-то какая! Пусти, говорю!
Савва нехотя разжал руки и, уже отходя в сторону, подхватил со столика, инкрустированного светлым деревом, томик в кожаном переплете.
- Никак Пушкина читаешь? - поинтересовался он, перелистывая страницы.
- Перечитываю. Ты-то всего Пушкина наизусть знаешь, а у меня в голове свободного места уж не осталось. Все, куда ни глянь, хлопоты да дела. Суета одна, ей Богу!
Заметив, как Савва, захлопнув книгу, прикоснулся к серебряной цепочке, явно намереваясь вытянуть часы из кармана жилетки, Зинаида замолчала.
- Так что ты говорила? - Савва отпустил цепочку и, неловко повернувшись, едва не опрокинул с подставки вазу с фарфоровыми цветами. Заметив укоризненный взгляд жены, недовольно поморщился. Россыпь фарфоровых безделушек, заполнивших дом, была предметом его раздражения. У Зинаиды, определенно, отсутствовало чувство меры. Спальня из карельской березы с бронзой, мебель, покрытая голубым штофом - куда ни шло, но обилие фарфора, из которого были сделаны стоящие на столиках вазы, бесчисленные крохотные статуэтки и даже рамы зеркал - очевидный признак тщеславия и дань показной роскоши - пошлой и чрезмерной. Сам он, напротив, предпочитал строгий английский стиль во всем - и в одежде и манере поведения. Любовь ко всему английскому появилась еще в молодости, когда, закончив физико-математический факультет Московского университета, уехал изучать химию в Кембридж, где стал специалистом по красителям, и получил даже несколько патентов за изобретение. Ему нравилась английская обязательность, деловая хватка, неспешность в поведении и сдержанность в проявлении чувств. Глядя, как ревниво охраняют англичане все, связанное с традициями и собственным внутренним миром, он невольно сравнивал их с русскими, которые являли собой нечто противоположное. Распахнутая незащищенность расточительной русской души, право же, не лучшее свойство ее владельца.
- Зинаида, начала, так договаривай. А то мне уже ехать пора, - он аккуратно положил книгу на столик рядом с вазой.
- Да ты смеяться будешь, коли скажу, - с сомнением глянув на Савву, она машинально поправила вазу и взяла томик Пушкина, ласково проведя по обложке пальцами, украшенными массивными золотыми кольцами и перстнями.
- Я, знаешь ли, - смущенно склонив голову, она опустилась в кресло у окна, - только не смейся, пожалуйста! Я … гадаю по нему.
- Что? Как это - гадаешь? Как рыцари-крестоносцы по Евангелию, что ли? - усмехнулся Савва, опять нащупывая в кармашке жилетки часы.
- А просто! - Зинаида оживилась. - Открываю томик и говорю себе - на такой-то странице столько-то строк сверху или снизу надо отсчитать и прочесть, что написано. Глупо, конечно, понимаю, - заметив удивленный взгляд Саввы, попыталась оправдаться она, - но вот такая у меня появилась причуда! И надо сказать, Александр Сергеевич меня еще ни разу не подводил. Не хочешь попробовать? - протянула книгу мужу.
- Пора мне. К ужину не жди. - Савва направился было к двери но, почувствовав за спиной напряженную тишину, которая ясно свидетельствовала - в комнату вошла обида - остановился. - Ну, хорошо! - Он развернулся, прислонился плечом к дверному косяку и даже попытался улыбнуться, но улыбка не получилась, скорее - гримаса нетерпеливого раздражения. - Попробуй сама. За меня.
Зинаида, торопливо открыв книгу наугад, торжественно огласила: "Страница пятьдесят шесть!" - подняв глаза, добавила: "Шестая строка сверху", затем отсчитала строки и начала читать:
"Да кто ж, скажи, разлучница моя?" - ее голос дрогнул. Бросив удивленный взгляд на Савву, продолжила:
"…Я доберусь. Я ей скажу, злодейке:
Отстань от князя, - видишь, две волчихи
не водятся в одном овраге" -
совсем тихо закончила она чтение и, опустив книгу на колени, растерянно посмотрела на нахмурившегося мужа.
- А! - Савва махнул рукой. - Глупости все это, видишь же сама! Странная ты, право, Зина! То вроде умница-разумница, а то… Ехать мне надо, не обессудь! - бросил он через плечо, покидая комнату.